Финики

      А я, хлопая глазами, ничего не ведал о левом пути национал-социализма. Более того, мне это всё было почти безразлично. Но на крики о социализме откуда-то из параши вылез социал-демократ. Он авторитетно обосновал мне, что современная Россия не выдержит радикальной революции, которая износит демографический потенциал русского народа. Необходима эволюция! Кроме того, в ходе революции власть возьмёт консервативная реакция, потому что национальные движения не представляют никакой силы. Единственный возможный путь - это компромиссный реформизм и улучшение имиджа национального движения. Я не знал, как относиться к единству России, ведь эту страну я ненавидел, а это было равносильно тому, как переживать за тарелку, которую хочешь разбить.

      - Нас растащат на куски, нельзя быть слабым. Русские не выдержат новой революции.

      На целостность России моментально возбудился национал-демократ. Он разодрал мои мысли в клочья, заявив, что достойное существование русского человека возможно только при отказе от имперской парадигмы, которая высасывает силы из нации. А конфедерация независимых русских республик изживёт монгольскую азиатчину и станет Европой.

      - Комплекс имперскости с его женским гормонами Родины-матери, - шептал нацдем, - будет вечно требовать жертв во имя страны. Бесполезно развивать любую национальную идею в рамках империи, потому что империи не нужно благополучие собственного народа, ей требуется постоянная экспансия своей мощи за счёт нации.

      Правда, говорить ему это надо было шёпотом, так как на каждого национал-демократа в России приходилось по сто злых имперцев, потрясающих Калашниковым над головой. К вечеру моя голова опухла, а доступ кислорода к мозгу всё перекрывали новые политические концепции. То белые либертерианцы, то ингерманландские сепаратисты, которые одинаково напоминали мне сектантов. Потом пришли правые анархисты и, сменив бородатых исламофашистов, христианские рексисты. В их новых речах жили концепции давно ушедшего прошлого. Я не знал, кого из них больше всех ненавидеть. Мне хотелось, чтобы хоть кто-нибудь из них оказался тогда на моем месте на трассе, когда меня хотели замочить бандиты, чтобы идеологи, наконец, поняли, через что проходят те люди, которым хватает смелости воплощать их убеждения.

      Ночью, когда слова в голове слиплись в остывший комок манной каши, мой взгляд сфокусировался на друзьях. Они почти не говорят, а это мне очень нравится. Единственный текст, который они хотят читать - это текст действия. Настольной лампой для этого нам служит "Коктейль для Молотова". В этом меня убедил Коля Добров, который не смог прийти на акцию, так как сгорал от антибиотиков, но его электронные послания уверяли нас, что мы стоим на единственно правильном пути.

      Когда бензиновый факел влетает в окно полицейского околотка, во вспыхнувшем пламени сваривается вся та лапша, которую мне успели повесить на уши за день.

 ***

      - Слушайте, - спрашиваю я, - а Коля Добров когда-нибудь ходил на акции?

      Все смеются. Это на ежа головой попой не садись, но понятно - идеологи никогда не ходят на акции. Их задача акционировать за клавиатурой, создавая новые контркультурные произведения. Недавно Добров разродился очередной статьёй, в которой призывал отбросить всякую человечность, и начать бескомпромиссную войну с режимом.

      - Нужно уничтожить олигархическую структуру управления обществом. Она базируется на нескольких китах: контролируемые потоки информации, силовые структуры и мощный финансовый капитал. Если борьба с информационным вакуумом и поиск национальной идеи - это задача идеологов Движения, то уничтожение представителей силовиков и олигархов - задача автономных террористов.

      Поэтому мы пошли ночью охотиться на черномазых. В группу вернулось какое-то подобие единства, и я был не на последних ролях. Тактично говоря, я был на предпоследней роли, так как сегодня мы шли испытывать Валентина Колышкина, который должен был единолично напасть на врага и победить его. С завистью я наблюдал, как он ничуть не мандражировал, а охваченный фанатичной уверенностью, как можно скорее хотел приступить к делу. Затаившись в анальной дырке какого-то проходного дворика, мы оставили Колышкина одного на ветру, наставив его:

      - Напади сзади и бей ножом в район почек.

      Я поучительно добавляю:

      - И, самое главное, никогда не шути про Ромпер-Стомпер. Никогда!

      Все важно кивают, и я на секунду чувствую себя мудрым вожаком, но потом Слава забирает у меня это право:

      - Помни, если что, мы рядом. Сразу поможем, коли что пойдет не так. Не бойся, если он закричит, рузкий народ это такой народ, что выиграет войну, но не поможет в драке.