Финиш

– Я не понимаю таких людей, – говорит он, и я перевожу внимание на него. – Тех, которые убивают ни в чем не повинных, чтобы доказать, на какое злодеяние готовы пойти. – Тобиас откидывается на спинку. – Это не ново, и все же, чем чаще такое происходит, тем отчаяннее они пытаются превзойти своих предшественников.

– Ты не обязан их понимать. Ты и так стараешься, пытаясь им помешать.

Тобиас качает головой.

– Я должен попытаться понять их, чтобы остановить и поймать.

Протягиваю руку и провожу пальцами по его спутавшимся волосам.

– Радуйся, что ты их не понимаешь, Тобиас.

– Я совершал ужасные поступки, – признается он. – Но, всегда защищая любимых, защищая наше дело, никогда не терял из-за этого сон.

– Ты и не должен.

– Может, и должен. Может, во мне гораздо больше от Абиджи, чем… – Тобиас качает головой. – Я слышал истории о безжалостном человеке, благодаря которому появился на свет. Плохие истории, Сесилия.

– Каким он был, когда ты его нашел?

– Чаще всего он был не в себе. – Тобиас говорит с отсутствующим взглядом. – В мои редкие визиты к нему, пару раз, он казался вменяемым. Странно, тогда он показался добрым, но когда был не в себе, то большинство его рассказов были банальной чепухой. А характер у него был… злым.

– Тобиас, только ты решаешь, каким будешь человеком, и тебе это известно. Ты сам меня этому научил.

Тобиас окидывает меня взглядом.

– Однажды я увидел тебя в Париже. Когда ты училась на втором курсе. Я тогда убил человека.

Потрясение. От сильного потрясения я замолкаю, а Тобиас продолжает:

– Он был мерзким ублюдком, распускал руки с детьми, был жесток с семьей – ужасный человек. Один из Ант… – Он осекается, распаляясь от боли и гнева. – Я ни секунды не сомневался, нажимая на курок. Ни секунды, – шепчет Тобиас. – Посмотрев, как он умирает, я пошел в бар, где был завсегдатаем. Выпил первый стакан джина и, получив сообщение, что ты едешь в мою сторону, понял, что направляешься ко мне. Я успел отойти лишь на квартал и вдруг увидел, как ты выходишь из-за угла. Волосы развевались вокруг твоего лица, загораживая мне обзор. – Он смотрит мне в глаза. – Я понял, что ты в Париже. Всегда знал, что ты была там, но, когда увидел тебя, это стало казаться более интимным. Знал, что ты скучаешь по мне, потому что часто бывала в местах, о которых мы говорили, когда были вместе. Надеялся, что однажды ты там побываешь. Понимал, что ты в каком-то смысле ищешь меня. – Он печально улыбается, увидев, как по моей щеке стекает слеза. – И ты почти со мной столкнулась, – шепчет он, и его рука замирает на моей ноге. – Такое ощущение, будто ты преследовала меня и вот – нашла.

Когда Тобиас внимательно смотрит на меня, пытаясь понять, как я воспринимаю его признание, я закрываю глаза.

– Не расстраивайся, пожалуйста.

– Да разве я могу не расстраиваться? Ты видел меня и ни черта… – Качаю головой, когда боль становится невыносимой. – Как…

– Я не мог, Сесилия, не мог. Я только оправился от ранения, и болезненное ощущение в груди лишний раз напоминало, как опасно втягивать тебя в мою жизнь. Если бы ты только знала, как это было нестерпимо. Я без колебаний мог убить человека, но уйти от тебя было гораздо тяжелее. Господи, если бы ты только знала, как я хотел войти в тот бар, просто взглянуть на тебя через окно! Но я чувствовал себя чудовищем. И тогда я был скорее чудовищем, чем человеком. – Тобиас качает головой. – Зная, что ты так близко, черт возьми, я задавался вопросом, чувствуешь ли ты, что я рядом. Я ужасно хотел подойти к тебе, коснуться – даже руками, обагренными кровью. Чувствовал, будто меня… наказывают. Наказывают по полной. Я был сбит с толку, почему почти ничего не чувствовал из-за того, что отнял жизнь, но жутко мучился, нуждаясь в тебе. Я погрузился в хаос: обе мои стороны вели борьбу за господство и обе хотели одного – тебя. А потом я сбежал, сбежал от тебя, прогнал этого монстра, чтобы он не смог коснуться тебя окровавленными руками. – Он морщится от боли. – После этого я начал ненавидеть Париж, буквально все в нем возненавидел. Находиться там – все равно что предавать будущее, которого у нас быть не могло. – Он закрывает глаза. – Мне с огромным трудом удалось уйти из того бара. Приложил все силы, черт возьми, а их на тот момент почти не осталось. Я был скорее воплощением мести, чем человеком, но в тот день ты напомнила мне, что я все еще состою из плоти и крови… Ты напомнила мне. Это была одна из худших ночей в жизни, потому что никогда еще я не чувствовал себя таким одиноким.

От его признания по моим щекам текут горячие слезы. От злости на то, сколько времени мы потеряли, и на успокоение, которые могли бы обрести друг в друге, но так и не нашли из-за его чертовой всепоглощающей потребности меня защитить.