Финиш

Обхватив его рукой за шею, притягиваю брата к себе и прижимаюсь своим лбом к его.

– Массачусетский технологический институт. Охренеть, я горжусь тобой, братишка.

Дом расплывается в редкой, но широкой улыбке, обняв в ответ, а потом отстраняется.

– Я прочитал много книг. Они сделали меня умным.

Отвечаю ему такой же широкой улыбкой.

– Ты помнишь тот разговор?

– Я помню все.

– Я все еще злюсь, что услышал о твоем поступлении от Шона. – Дом, как и я, не раскрывает своих карт, показывая их только когда заставляют. У нас не раз из-за этого случались ссоры, но все же мы одного поля ягоды.

– Не такое уж это грандиозное событие.

– Давай каждый останется при своем мнении.

Он усаживается поудобнее и отъезжает от тротуара, попутно подрезав такси.

Услышав его мрачный смешок, качаю головой.

– Да эту тачку у тебя через неделю конфискуют.

– Шон ставит на то, что через несколько дней.

– Ставлю на Шона.

Дом смотрит на меня, его темные волосы развеваются на летнем ветру.

– И кого ты пытаешься впечатлить нелепыми дорогими костюмами?

– Это называется «быть взрослым». Тебе тоже стоит попробовать.

– Нам нельзя носить костюмы – твои правила.

И это правда, поскольку наряжать гангстеров в костюмы – устаревшая традиция, которая, может, и вызывает уважение, но вместе с тем и привлекает внимание. Это униформа для людей другого пошиба с совершенно отличной от нашей целью. Мы, черт побери, не головорезы, хотя регулярно совершаем бандитские действия. Просто мотив у нас совсем другой. Деловые сделки, которые я проворачиваю, дают повод одеваться так, как я хочу, а еще они часть создаваемого мной представления.

– Без своих маленьких черных ботинок ты бы пропал, – подкалываю я, – и у меня есть на примете кое-что получше.

Дом приподнимает бровь и подрезает еще одну машину, переключив скорости и вжав в пол педаль газа.

– Что ты задумал?

– Скоро узнаешь.

– Ты пробудешь тут до конца лета? – От надежды в его голосе в груди сжимается сердце.

– Обязательно.

– Хорошо, потому что через три месяца я сам уеду на чужбину, – бормочет он.

– Бостон не чужбина.

– Для меня – чужбина, – задумчиво отвечает Дом. – Я никогда не выезжал за пределы Трипл-Фоллс.

Меня гложет эта правда, но Дому нужно было здесь находиться, да и, думаю, его обида стихла, потому что он сам это понимает. Без него нам бы не удалось так быстро добиться успеха. Похоже, брат читает мои мысли.

– Я могу обойтись, – спокойно, слишком спокойно предлагает он. – Ты же знаешь, что могу. Обучение дорогое и…

– Нет. Если ты останешься в Трипл-Фоллс, то точно станешь провинциальным философом. Учеба для тебя – отправная точка, и сначала будет не по себе, но потом начнет приносить пользу. Да ты и сам в глубине души хочешь уехать. Шон выдержит без тебя несколько лет. И не волнуйся об оплате, предоставь это мне.

Он еле заметно кивает.

– Посмотри на меня, Дом.

Он отрывает взгляд от дороги.

– Теперь твой черед.

В его глазах мелькает радостное предвкушение, после чего он снова переводит взгляд на дорогу.

– В Бостоне закруглишься немного со своей подработкой, и это, мать твою, приказ.

– В этом плане я думаю головой. И должен признать, – он ухмыляется, – то, чем мы занимаемся, приятно. Чистый кайф.

– Самый лучший кайф, – с улыбкой соглашаюсь. – Просто сбавь немного обороты и сосредоточься на учебе.

– Есть, капитан! – Дом шутливо отдает мне честь. – Как в Париже?

– Ничего нового.

Как только мы выезжаем на шоссе, Дом вдавливает педаль в пол, выжимая из двигателя все лошадиные силы. Воздерживаюсь от родительского упрека, готового сорваться с языка, и уступаю брату, получая удовольствие от поездки. За прошедший год, с тех пор, как я стал чаще приезжать в Трипл-Фоллс, мы сблизились с Домом, упрочив позицию клуба и прорабатывая стратегию.

Дом, как Шон и Тайлер, стал вольной птицей, мужчиной, которого я уважаю и которым восхищаюсь – возможно, даже больше, чем остальными двумя. Меня бесит, что я до сих пор каждые шесть недель вынужден возвращаться во Францию, чтобы угодить Антуану и сдерживать его, но у меня были и свои причины туда приезжать. С помощью парочки найденных родственников, которые доказали свою ценность, мы начинаем развивать первый международный филиал.

Да и дела с «Исходом» пошли в гору.

Изучая профиль брата, поражаюсь переменам в его телосложении. И следа не осталось от мальчишки, который когда-то испугался ветрянки. Дом стал смелым, бесстрашным, ушлым и таким наглым, что теперь это стало его отличительной особенностью. Он прекрасно понимает, кто он такой, и это наполняет меня гордостью, ведь когда я был в его возрасте, не знал, с кем себя отождествлять. Дом чувствует на себе пристальный взгляд и смотрит в мою сторону. Его следующий вопрос больше похож на требование.

– Расскажи о Франции.

– Не о чем рассказывать. Не любопытствуй. И не трать время.

– Что у него на тебя есть? – Дом не раз поднимал эту тему, но я не собираюсь ее обсуждать. Однако должен дать ему какой-то ответ, иначе он не отстанет.