Финиш

Дом хочет все контролировать? Из-за этого он готов причинить мне боль? Это какая-то рокировка, чтобы выбить меня из игры в попытке получить власть?

Если так, то я не стану с ним бороться. Пусть забирает. Я живу только ради того, что мы создали сообща, ради возможности поделиться тем, что у нас будет в будущем. Для меня этого довольно. Я амбициозен, но мне бы хватило и этого.

Я был недостаточно щедрым? Оказывал им мало поддержки? Был скорее начальником, чем братом? Поэтому он так легко меня предал? Предал родителей?

– О господи. – Сорвав галстук, расстегиваю воротник и рявкаю водителю: – À la maison[104].

Смотрю через тонированное стекло на новый мир – тот, где чувствую себя еще более одиноким, чем раньше, когда на моей стороне нет союзников. Лихорадочно ищу на улице доброе лицо, знак, чертову птицу – все, что дало бы мне понять: мои рассуждения абсурдны. И тогда замечаю знакомое лицо, одного из первых рекрутов в Трипл-Фоллс. Он заворачивает за угол, опустив подбородок, и берет телефон, пока я проезжаю мимо.

Дом следит за мной?

Только он всегда в курсе, где я нахожусь.

Мой брат. Моя кровь.

Сколько лет я сносил трудности, отказывал себе во всем, жертвовал жизнью, забывая о своих нуждах, желаниях. Сколько лет провел в стороне и смотрел, как братья живут полной жизнью, пока я без устали трудился, чтобы претворить мечту в жизнь рядом с ними.

И ради чего?

Ради чего?

Звонит телефон, и я чертыхаюсь. Ответив, слышу, как он злобно шипит:

– Ты никуда не едешь, Иезекиль.

– Антуан, мне не нравится твой тон.

– А мне насрать, – рявкает он. – У нас дело.

– Я введу Пало в курс дела. Он разберется.

– Не испытывай мое терпение, Иезекиль. Твои планы придется отложить.

* * *

Мне понадобилось три недели, чтобы вернуться домой. Три недели, чтобы Антуан от меня отвязался, а я вырвался из его цепких когтей и все уладил. Три недели разбирался с ложью и обманом, которыми меня пичкали самые доверенные люди.

И теперь я собрал нужное количество информации, чтобы понять: все это было спланировано. Они зашли так далеко, что публично унизили ее на глазах у нескольких филиалов, чтобы это дошло до меня и сбило со следа. Слабая попытка, от которой так и разит отчаянием. Выходит, они знают, что я в курсе. С тех пор я оборвал с братьями общение, надеясь пробудить в них страх.

И судя по многочисленным сообщениям, получилось.

Таких мужчин, как я, как Роман и даже чертов Антуан, всегда подводит сердце, и только по одной этой причине я избегал отношений.

Сердце всегда превращает незыблемые статуи в пешки, которых легко сбить с доски. Любовь и чувства всегда равны слабости. И они это знали, когда предпочли, выбрали ее. В этом я убедился. Постоянно отговаривал их, но знал, что однажды, когда они освоятся, придется проявить снисхождение к их избранницам.

Я был готов к этому. Это должно было случиться.

Но такое?

К этому невозможно подготовиться.

Теперь мною правит гнев, который не могу контролировать, когда направляюсь из аэропорта на поляну. Впервые с тех пор, как стал взрослым, руки чешутся ударить брата, но знаю, что не прощу себя, если поддамся эмоциям.

Хорошо, что мое сердце разлетелось на осколки еще в Париже, потому что здесь я бы обязательно выставил себя на посмешище. Но гнева такой силы я никогда еще не испытывал. Это сочетание безграничной ярости и освободительной силы, которое снимает с меня всяческую ответственность за вред, который могу учинить. И эти чувства пугающе приятны.

Перед встречей с ними мне нужно что угодно – какие-нибудь светлые воспоминания, чтобы не наброситься на них с беспощадной жестокостью. Прошло несколько недель с того звонка, но даже сейчас рана еще свежая и так болит, что не уверен, получится ли ее залечить.

Мой единственный брат.

Мои друзья.

Черт возьми, кто бы мог подумать, но даже Тайлер принимал участие в этом обмане.

Все они. Мой клуб, мои птицы, мои братья.

Первые члены Братства. Люди, которым я доверял тайны, жизнь, чертову судьбу.

Они все меня предали.

Без исключения.

Я совершенно один в этом мире.

Хлопнув дверью машины, иду к поляне, чувствуя, как от ярости бурлит кровь в венах. Если я лгал им или иногда о чем-то умалчивал, то делал это исключительно ради их безопасности, чтобы они не увидели на моих руках кровь.

Миновав кромку леса, останавливаюсь, услышав гитарную музыку. Замерев, оглядываюсь и прислушиваюсь, пытаясь определить, откуда идет звук, и снова направляюсь к поляне. Когда приближаюсь к просвету между деревьями, мелодия, разносящаяся в лесу, становится громче. Добравшись до пустого поля, замечаю отсутствие признаков жизни, исчезли даже столы. Стою в полном замешательстве, как вдруг песня снова начинает играть, и, вслушавшись в слова, чувствую, как меня терзает этот повтор. Музыка доносится из дома Романа, это точно. В тени деревьев начинаю идти к особняку, на ходу отправляя сообщение Воронам, отвечающим за наблюдение, и интересуясь местоположением Романа.

Что может означать только одно.

Музыку включила Сесилия – она дома.