Финская баня

Они сразу рванули с места, Хапайнен проводил их со двора, постоял и вернулся обратно. А хозяйка даже не вышла проводить, — подумал Колотай. Его мать обязательно вышла бы, еще и заплакала, как будто ее сын отправляется куда–то далеко… Так она провожала его в армию, долго не могла отпустить от себя, плакала и все повторяла: «Ты же береги себя, сынок, береги себя». То же самое она бы и сегодня сказала, но вон как она далеко… А он бережет себя, потому что остался один. Хорошо, что попал к добрым людям. Может, и не пропадет.

Возникло такое чувство, что в его жизни начинается новая страница — на чужом, незнакомом материале, с неизвестным продолжением, а тем более концовкой. Хотелось все это знать: как, что, когда? — но он гнал всякие фантазии, заставлял себя жить этим моментом, этой минутой, которая тоже была хороша: белый пушистый снег, на горизонте — лес, и тоже весь белый, как облака, которые спустились на землю, разлеглись там и забыли о небе. И если бы не узкая серая полоска стволов у земли, можно было бы подумать, что леса вовсе нет — это небо. Лес он любил, потому что жил у леса, ходил летом за ягодами, осенью за грибами, а зимой ездил с отцом за дровами. Лес был для него чем–то живым, ему казалось, что лес чувствует, видит, как ты входишь под его сень, что делаешь и как себя ведешь — варвар ты, душегуб или ты ему приятель, друг, защитник…

На фоне леса, далеко, на горке, он увидел ветряную мельницу, ну совсем такую, как наша, может, только сложенную из камня, кто ее знает, ему так показалось. Она не махала своими длинными широкими крыльями- шмыгами, потому что стояла тишина, воздух был неподвижным, казалось, даже густым, однако парни шли сквозь него легко, словно летели, не касаясь земли.

Странно, но только сейчас Колотай подумал: а как они с Юханом будут разговаривать, если тот не знает ни слова по–русски, а Колотай — ни слова по–фински? А может, Юхан только прикидывается, что ничего не понимает по–русски? Нужно проверить… Он налег на палки, догнал Юхана, стал идти с ним рядом. Тот подозрительно посмотрел на него, но не остановился.

— Юхан, ты понимаешь, что я тебе говорю? — спросил по–русски.

— Понимаю, Юм–мяр–рян, — растягивая и нажимая на «р», ответил Юхан. — Не все, но немного понимаю.

— Хювя он! — воскликнул Колотай по–фински. — Хорошо! — и отстал от Юхана, давая ему идти первым.

IV

Начало было хорошее — хювя он! — они вернулись поздно, начинало смеркаться. Небо, которого просто не было видно — одна серость, постепенно темнело, приобретая цвет и чувствительную тяжесть. Парни хотя и устали, но были довольны. В рюкзаке у Колотая лежал еще, наверное, теплый заяц–беляк, который на свою беду попался им на просеке и которого Юхан уложил на снег с первого выстрела. Это было уже в конце их маршрута, они возвращались и были близко от дома.

Из всего, что сегодня видел и пережил Колотай, можно было сделать вывод, что Юхан — хороший лыжник, что он идет не хуже его, Колотая, может, только менее выносливый и тренированный, потому что не ходил на длинные дистанции, для него двадцать километров — это предел, а нужно научиться преодолевать много больше. Нужно время, чтобы организм постепенно свыкся с дополнительной нагрузкой.

За ужином хозяин расспрашивал их, как чувствовали себя в дороге, устали ли, смогут ли завтра опять стать на лыжи и махнуть по тому же маршруту, добавить еще километров десять–пятнадцать. Сначала говорил Юхан, и по его тону можно было понять, что он чувствует себя бодро, не устал ничуть, — так показалось Колотаю. А сам он сказал, что они шли хорошо, резво, не переутомились, хотя ехать лесом по целику тяжело, невозможно развивать нужную скорость, как по ровной дороге или слежавшемуся снегу, на котором лыжи не проваливаются, а идут поверху. Снег был мягкий, сыпучий и летучий, как пух, он еще не слежался, хотя уже прошло два месяца зимы… Два месяца зимы, два месяца войны. Там, на линии огня, на линии Маннергейма, умирают люди — с одной и с другой стороны, а он сидит себе тихо, и рад, что уцелел, не лег костьми там, на заснеженной глади Кривого Озера, где полегли его товарищи–друзья. Как можно оставаться спокойным, как можно играть в какие–то лыжные походы и неизвестно для чего? Хапайнен не говорит, что он задумал и какой у него план, но теперь Колотай догадывается, что дорога их лежит не на Восток, а на Запад. А на западе, что знает даже школьник, находится Швеция. Не туда ли они вострят свои лыжи? В конце концов, теперь он во власти обстоятельств, которые пока что складываются вроде в его пользу, значит, не нужно спешить, подгонять события, пусть все идет самотеком, точнее, так, как планирует это хитрый финн Якоб Хапайнен — Серебряный…