Финский дом

Мескер – это Мескер-Юрт, поселок на трассе Аргун – Шали, а «самовар» – подпольный минизавод по перегонке нефти в бензин. Этот паленый бензин продают на Кавказе по всем дорогам и рынкам с нагловато наивными надписями «бензин из Волгограда», или «ростовский». Покупатели понимают, что бензин местный, продавцы понимают, что покупатели понимают, но все делают вид, что никто ничего не понимает – и милиция, и власти. Одни боятся, другие просто «имеют».

– Закладывают они заряд, Антон из разведроты рассказал, подходит к ним мужик, говорит, даю сто тысяч – и вы взрываете что-нибудь другое, а «самовар» не трогаете. Наши говорят, ну в шутку, поторговаться – «мало». Он – «сколько?». Наши – «миллион». Он подумал и говорит: «нет, дорого». А что ему, ему проще в другом месте новый «самовар» поставить. Там же нефть – в метре под поверхностью земли. Яму выкопай – наутро в ней нефть скопится…

Они мне вчера принесли сувенир, – доктор бросил на стол красную «корочку», – удостоверение правительства Чеченской республики.

Я раскрыл удостоверение, прочитал: «Заместитель министра республики Чечня. Министерство здравоохранения».

– Главное – удостоверение настоящее, – доктор поднял вверх указательный палец, – но изъяли его у молодого парнишки, который на такую должность попасть никак не мог. Так при проверке и оказалось. Однако кто, как и когда выдал удостоверение молодому проходимцу, не выяснили. Да и не выяснят…

– О! А не желаете с рабами побеседовать? – вспоминает доктор. – Только что наши освободили, из-под Дуба-Юрта что ли доставили…

Дохлебав чай с пересушенным печеньем, мы вышли из медпункта.

– За один раз двенадцать человек освободили, – делился доктор по дороге. – Из небольшого, в общем-то, аула. Я бы вот этих правозащитников, которые за чеченов, сюда на экскурсию возил бы… Пусть бы посмотрели… Остальных уже отправили, а эти двое колонны или борта ожидают.

Они сидели на табуретках в «камбузе» и чистили картошку. Заросшие, прокалённые солнцем, с выпирающими скулами, в солдатских бушлатах и армейских же «берцах». Один постарше, лет пятидесяти, второй довольно молодой. Картофельная шелуха из-под их ножей медленным серпантином опускалась в один бак, а очищенная картофелина летела в другой – с прозрачной водой… «Рабы» – повторял я про себя, и так и эдак примеряя слово на этих небритых мужиков совершенно рязанского вида. Рабы… Слово легко вызывало ассоциацию с учебником по истории – за какой там класс? – с фильмом про Спартака, но никак не ложилось на этих доходяг…

Я включаю диктофон, и из динамика раздается глуховатый голос:

– Примерно двенадцать лет назад я приехал в Минводы на заработки, ну, на «шабашку». С бригадой. Потом бригада распалась, и я начал искать другую работу. Подошел ко мне мужчина, солидный, в галстуке. Говорит, мол, надо помочь построить дом тестю, зарплату хорошую пообещал. Я согласился. Привезли меня в село, стал я строить дом. А потом мне говорят, что еще один надо построить. Денег не дают, документы отобрали. А потом война началась. Я раз ушел, обратился в милицию, ну, меня прежнему хозяину и вернули. У хозяина две жены и четырнадцать детей. Все взрослые, все с высшим образованием, культурные. Сам хозяин – ветеринар. Когда я убежал, он меня хотел избить, но я ему пригрозил, что закопал у дома мины и снаряды, и если хоть пальцем тронет, взорву весь род к черту. В общем, меня не били. Но других били, голодом морили, перепродавали, убивали, бывало…