Фёдор Абрамов

Вот и композитору Жанне Кузнецовой Фёдор Абрамов отказал и не дал согласие к написанию оперы «Пряслины», которую она намеревалась поставить на сцене одного из провинциальных театров: «В основу данной оперы предполагаю взять в первую очередь Ваш роман “Дом”. Возможно, опера будет называться “Лиза Пряслина”. Мне очень близок весь Ваш писательский строй мышления, и особенно поразил последний названный роман…»

Что именно смутило Абрамова в предложении Кузнецовой? Согласись он тогда, может быть, из этой оперной постановки и вышло что-нибудь стоящее, дельное. Но, вероятнее всего, на такие эксперименты он тогда не был готов. В опере вряд ли мог быть сохранён авторский текст – его родное, кровное, то, чем он так дорожил и в чём не позволял вольничать. А может быть, ему вспомнился моноспектакль Лидии Сухаревской с иной Пелагеей?

И всё же, что бы ни предлагали Фёдору Абрамову в эти годы, у него уже был Лев Додин.

15 октября 1978 года Абрамов писал Дмитрию Клопову в Верколу: «Студенты театрального института шлют тебе привет – они всё ещё тебя вспоминают. У меня с ними тоже дружба. Они молодцы! Поставили спектакль по моим произведениям и с успехом показывают ленинградцам».

В этот год Фёдор Абрамов действительно торжествовал.

В своём дневнике 3 ноября 1977 года он запишет:

«С утра переживания: как встречусь со студентами театрального? Не перечеркнёт ли сегодняшняя встреча нашу летнюю дружбу, любовь?

Нет, опять радость, опять восторг. И удивительно. Удивительно! 23 студента, и все 23 – сама чистота, сама непосредственность. Такого мне ещё не встречалось. Единицы – да, но чтобы коллектив… нет…

А в общем, благодарение Богу, что на моём пути попались эти студенты».

И ещё: «Единственная в эти дни радость – мои юные друзья с Моховой. Ух, как они играли сегодня! Диво дивное эти ихние “Братья и сёстры”! Порой мне казалось: их спектакль сильнее даже “Деревянных коней” на Таганке».

Это действительно был удивительный кацмановско-додинский класс товстоноговской кафедры Ленинградского госинститута театра, музыки и кинематографии. Андрей Краско, Наталья Фоменко, Александра Иванес, Игорь Скляр, Сергей Власов, Наталья Колотова, Наталья Акимова, Елена Попова, Александр Чабан, Николай Ежов, Александр Завьялов, Сергей Бехтерев, Игорь Иванов, Владимир Захарьев, Елена Соловьёва, Галина Щепетнова, Лидия Никитина – многие из которых ныне народные, заслуженные, завоевавшие безграничный почёт и зрительскую симпатию ведущие актёры театра и кино, режиссёры, и для многих из них додинская театральная гавань стала единственной на всю жизнь.

А тогда, в 1977-м, они, мальчишки и девчонки, едва примерившие на себя таинство лицедейства, ещё не постигшие во всей мощи актёрского мастерства школы Станиславского, ещё только-только вступали на стезю нелёгкой профессии актёра, требовавшей от них не просто полной самоотдачи, но и совершенного погружения в мир театрального искусства.

– Мы ночевали и дневали в институте, – вспоминает Наталья Валентиновна Акимова, сыгравшая в «Братьях и сёстрах» Лизу Пряслину. – Мы забывали, что за окошком бывает светло. Мы заходили рано утром до рассвета и уходили поздно вечером уже в темноте. Мы не просто учились, мы жили театром. Нагрузки были неимоверные. И такое можно было вынести только по молодости. Мы очень любили своих мастеров. У нас был замечательный курс, и всё же жаль, что многие из ребят так и не встретили своего режиссёра.

– Так всё же почему «Братья и сёстры» Фёдора Абрамова стали дипломным спектаклем курса? – спрашиваю Наталью Акимову.

– Я была в числе учеников, – поясняет Акимова, – и какие там были идеи у мастеров, я, конечно же, не знала. Только вот сейчас припоминаю, что они собирались что-то другое ставить. Нам же дали задание (это было на втором курсе) приносить отрывки из того, что мы читаем. Отрывки с каким-то законченным событием, чтобы была маленькая сцена. Нам разрешалось что-то даже записать, придумать текст в действии. И мы начали носить отрывки из произведений разных авторов. И так возник Абрамов. Изначально приоритета на Абрамова не было однозначно. Один-другой отрывок из произведения этого писателя – и вроде бы всем понравилось, и как-то сразу появилась мысль, что как было бы хорошо с этим выйти на курс. Одним словом, на душу лёг абрамовский материал. Почему? На тот момент было ещё неизвестно. Среди нас были немногие, кто знал деревню, а в общем мы были очень далеки от неё. И всё же Абрамов.

В сдержанном рассказе Игоря Борисовича Скляра, чей образ Юры в «Братьях и сёстрах» восхитил Абрамова, было всё достаточно прозаично, но интересно: