Фёдор Абрамов

Справедливости ради отметим, что, вероятнее всего, не только, вернее совсем не чистое абрамовское слово привлекло к себе издателей из недружественного зарубежья. В эпоху холодной войны там замечали всякое, даже самое малое, что хоть как-то могло идеологически изнутри самой страны больно ударить по Союзу «республик свободных». Вполне возможно, что и абрамовская повесть «Вокруг да около» изначально была отмечена именно этой меткой – меткой критики советского общества, социалистического реализма, а сам автор повести в конечном итоге мог бы вполне рассматриваться как «жертва социалистического строя», как «мученик свободы слова». Ведь недаром сотрудник одной из лондонских газет Дэвид Флойд (именно он сделал британский перевод повести) в своей статье-рецензии «Жизнь в русской деревне сегодня» писал: «Техника Абрамова похожа на технику Солженицына в том, что он даёт нам картину всей сельской России (которая всё ещё составляет почти половину двухсотмиллионного населения) через жизнь одной маленькой деревни и глазами одного человека». Автор явно ликует, делая такое сравнение.

О повести «Вокруг да около» действительно заговорили не только на Туманном Альбионе, но и в Западной Германии, Франции и даже в США, где её, естественно, не случайно поставили в один ряд с «Одним днём Ивана Денисовича» Александра Солженицына. Опубликованная в июне 1963 года в английском издательстве «Flegon Press» под заголовком «Хитрецы», что, естественно, привлекло к потере некоторого авторского смыслового корня, повесть получила большое число отзывов в местных газетах, тексты которых просто «ломились» от негодования по поводу царивших в СССР безобразий. Вслед за лондонским издательством в кратчайшие сроки повесть была опубликована в ФРГ, а затем и в одном из нью-йоркских издательств США.

Конечно, это ныне, памятуя о том времени, когда опубликоваться советскому писателю в капиталистической стране было смерти подобно, особенно тогда, в начале 1960-х, когда мир был в полушаге от новой войны, и глядя на всё это сквозь призму теперешней свободы мирового книжного пространства, наличия крепких литературных мостов, можно лишь предположить, что могло стать с Фёдором Абрамовым в свете публикации его повести на территории капиталистического лагеря. Конечно, его вполне могла ждать участь литераторов Андрея Синявского и Юлия Даниэля или того же Александра Солженицына, который за публикацию во Франции своего «Архипелага ГУЛАГ» будет лишён гражданства и выслан из страны. Да мало ли ещё что могло произойти, но из всего этого следовало бы одно: Абрамов больше никогда не увидел бы в СССР своих книг! И это было бы самое страшное и невыносимое для него, не мыслящего себя без России, быть не с Россией в слове, в делах! Но и сделать из Абрамова диссидента было за гранью возможного! Он слишком любил свою страну и не покинул бы её предела ни при каких обстоятельствах, даже под угрозой полной литературной и общественной изоляции.

О том, что в отношении журнала «Нева» принято постановление ЦК партии, Фёдор Абрамов узнал от главного редактора, объявившего об этом на внеочередном заседании редакции. А спустя ещё день, 13 апреля, в газете «Советская Россия» была опубликована едкая статья под саркастическим заголовком «Действительно, вокруг да около», автором которой стал агроном одного из совхозов Гатчинского района Ленинградской области В. Колесов. Автор данной статьи, окрестив Фёдора Абрамова «любителем отбросов», ходящим «вокруг да около мусорной кучи», не желающим видеть хорошее в современной колхозной деревне, где все его «герои – дураки, карьеристы, пьяницы…», поставил его в один ряд с Александром Солженицыным и Александром Яшиным, чьи произведения «Матрёнин двор» и «Вологодская усадьба» также показывали «иную» деревню. В. Колесов спрашивал Фёдора Абрамова: «Где же ты, инженер душ человеческих, на каких задворках выискал такое село, в жизни которого, как в нарисованном тобой пейзаже, нет ни единого просвета? Куда же ты зовёшь колхозников?» Он явно смаковал всей этой пышностью набора фраз, не жадничал с их употреблением, желая как можно ярче выставить Абрамова перед читателями в неприглядном свете.

Фёдор Абрамов, уже имевший за плечами достаточно опыта в подобных ситуациях, не мог не понимать, что коли «Вокруг да около» попало «на зуб» центральной печати, значит, быстро всё это не закончится.