Фиолетовый рассвет

– Это так неприятно, знаешь… – вздохнул я, осознавая свою уязвимость перед внешним миром. – Неприятно врать обо всём. Мне грустно вспоминать… хотя, знаешь, я никогда и не забывал. Где-то в глубине души я каждый день думаю об этом.

Мэри внимательно слушала меня, опираясь руками на деревянный ящик. Длинные и стройные ножки подруги безмятежно болтались. На улице было прохладно, но я не думаю, что коротенькая тёмно-зелёная курточка и чёрные джинсы с коричневыми ботинками давали Мэри замёрзнуть.

Мне нравилось, как за этой дерзкой и взбалмошной девчонкой скрывалась добрая и чуткая душа, о которой подозревал только я. Мэри ни с кем больше не могла вести себя также. Я понимал это и ценил. Именно с ней я разговаривал по душам, а она меня поддерживала. Пускай и постоянно упрекала в чём-то, иногда бесила, как надоедает Генри Дэю своими выходками, но лучше, чем она – я подруги найти не мог.

Мэри всегда была для меня своеобразным пластырем, постоянно залечивающим мои раны. После смерти Томаса именно она не позволила мне пасть духом, и я выстоял все невзгоды.

– Не ты один печален, Дэви Баркер… – её голос стал подобен меланхоличному вечеру. Он, можно сказать, сливался с ним воедино, как я сливался с гитарой. – Я не успела близко познакомиться с Томасом, но мне бывает трудно смотреть, как вы все страдаете по его утрате. Глаза сморщенной изюмины перестали быть радостными, стоило ей увидеть гитару. Думаю, моя ложь оказалась тупой. Старуха всё знает, но прикидывается невинной овечкой. А ты, когда услышал её вопрос, стал похож на выжатый лимон. Форествэйл превратился в ноющее дерьмо, после смерти всеми любимого добряка. Может пора бы уже очнуться? Восемь лет прошло…

Восемь лет. С тех пор, как шериф Уолтер Бриггс оповестил город о том, что Томаса нашли возле леса, за городом. Томаса было просто не узнать. Его лицо, руки, ноги и туловище стали похожи на нечто, словно это был не наш весёлый Томас, а страшное инопланетное существо.

– Кто мог с ним такое сделать, не представляю. Выжженный след посередине грудной клетки… ужас! – Мэри тяжело вздохнула.

Меня вдруг что-то осенило, и я спросил:

– Напомнишь, какого цвета был след?

– Да синий вроде – сморщившись от воспоминаний, ответила Мэри. – Такой, тёмно-синий. Хотя… нет, подожди. Или фиолетовый? Да, скорее всего фиолетовый. А что?

– Да так, ничего – произнёс я, отводя взгляд куда-то в сторону.

Недавние сверхъестественные события так или иначе были все связаны с фиолетовым цветом. Передо мной проносились воспоминания: глаза Лии Бенсон, пульсирующие ярко-фиолетовым свечением; фиолетовый олень; фиолетовые вороны.

Я находил во всём некую неразрывную связь.

От этих быстро мелькающих мыслей меня как током ударило, и я вздрогнул. Мне стало страшно от осознания, что Лия могла быть причастна к данным событиям.

– Всё хорошо? – Мэри коснулась моего плеча и прекратила болтать ногами.

– Я домой пойду – сказал я, спрыгивая с ящиков на землю.

– Подождём их и вместе пойдём. Представляешь, именно у Эльфриды оказалась аллергия на сладкое – подавляя смешок, рассказала Мэри. – Генри пустоголовый болван и сам забыл про это.

Я широко улыбнулся уголками губ и припрятал руки в карманы бомбера. Мы не долго смотрели друг на друга. Мэри начала слезать с ящиков и чуть не упала. Потому что высота, на которую она залезла, оказалась длиннее, чем её ноги. Я вовремя успел поймать девчонку, и мы расхохотались. Смущённо и по-детски. Так всегда бывало, стоило нам нарушить личное пространство друг друга.

– Пойду к ним. Может сморщившаяся изюмина уже их съела – насмешливо проронила Мэри, направившись в сторону крыльца.

– Прихвати мою гитару.

Глава 11

Наступил новый год и новый семестр, закончились зимние каникулы. Время шло беззаботно, медленно перекатившись к весне. Я вновь был разбужен своим будильником. Оглядев сонными глазами комнату, я заметил Маркуса в мягком пуфе, и ещё нескольких спящих ребят и девчонок, расположившихся в разных уголках моей комнаты. Одна особа даже спала на моей кровати.

– Погодите-ка – потупился я. – Что вы все тут делаете?

Но никто мне не ответил. Все спали крепким сном, кроме Маркуса, подскочившего ещё быстрее меня, от звона будильника, который почему-то был у него в руках.

– Какого чёрта твой будильник звенит? – воскликнул он.

– Что здесь произошло? – зевая, я потёр левый глаз.

– Ты не помнишь?! – Маркус посмотрел на меня таким взглядом, будто вчера я сотворил что-то такое, о чём сегодня будет стыдно вспомнить.

– Вчера… – я убрал с себя ножку какой-то девочки. – Вчера было что-то? Мы что-то праздновали?

– Твой день рождение, Дэви. Мы праздновали твоё семнадцатилетие – пробурчала сквозь сон милая девчонка.

Она то здесь каким боком оказалась? Неужели мы с ней…

От такой новости я побледнел, и соскочил с кровати. Воспоминания ударили в голову. Они полились, словно внезапно нагрянувший ливень. На лбу выступил пот, когда я вспомнил, что мы с милой девочкой, которую, кажется, звали Эммой, закрылись в моей комнате и никого не впускали.

Я выпучил глаза и посмотрел на Маркуса, жестами спрашивая: «Неужели я спал с ней?».