Фирменный поезд Фомич

Всю компанию я нашел в купе, где ехала та мамаша, что так часто бегала с горшком, ее муж, решительный, явно подстрекаемый женой, и их милое чадушко. Здесь же находился Степан Матвеевич, Иван и еще «наши», но… но здесь же сидел и «красивенький» в мантии, весь седой и, надо полагать, очень старый. На столике были разложены какие-то бумаги, а Степан Матвеевич держал в руке гусиное перо. Перед ним стояла литая бронзовая чернильница и песочница с мелким песком.

– Что вы тут делаете?! – крикнул я. Не знаю почему, но мне казалось, что надо спешить. – Вы хоть знаете, что творится в поезде?

– Все как и должно быть, – спокойно ответил Степан Матвеевич.

– Ну уж нет! Что это? – Я схватил со стола лист. Конечно, мое поведение в обычных условиях я и сам расценил бы как хулиганство и хамство, но только сейчас условия, кажется, были совершенно не те… Вот что я держал в руке! Это был договор на передачу фирменного поезда «Фомич» в собственность «красивеньких». Покупающая сторона, в свою очередь, обязывалась довести наш поезд до Марграда.

– Единственная возможность, – мрачно сказал Иван. – Больше мы ничего не сможем сделать.

– Нет, сможем, – возразил я. – И очень даже сможем!

– Да что же мы сейчас можем? – спросил Степан Матвеевич.

– А вот что, – сказал я и разорвал договор на две части, – и еще вот что, – я разорвал половинки еще и еще.

– Что вы делаете? – изумился Степан Матвеевич. – Ведь это наше единственное спасение!

– Спасение?! Вы посмотрите, что делается в вагоне. Ведь там уже почти все друг с другом перессорились. Возможно, наш поезд и придет к конечной станции согласно этому договору, только нас в нем уже не будет. Это точно.

– Эх, Артем, – недовольно сказал Степан Матвеевич.

– Он детей ворует! – взвизгнул шарикообразный Мотя. – Детей!

Я не обратил на него внимания. Не до него сейчас было.

– Может, действительно, обойдемся сами? – словно сам у себя спросил Иван.

– «Обойдемся», – передразнил его Степан Матвеевич. – Вот уже до чего дообходились сами! Ничего не поймешь уже! А мы все сами хотим сделать…

– И только сами, – настаивал я. – Тем более что договора все равно уже нет.

– Есть, – спокойно возразил «красивенький» в мантии, – есть еще неограниченное количество копий.

– Копии не в счет, – сказал я наобум.

– В счет, в счет, – заверил меня «красивенький». – У нас все в счет.

– Подписывайте! – потребовал Мотя. – Или я сам подпишу!

– Товарищи! – скрипучим голосом сказал седой «красивенький» в мантии, – мы нужны друг другу. Это непреложный факт! Симбиоз, так сказать. Явление в масштабах всей метагалактики. Уж поверьте моему опыту. Но дело сейчас в том, что мы вам нужны больше. Пожалуйста, вот договор. – На столе снова лежал лист бумаги. «Красивенький» осторожно взял перо из рук Степана Матвеевича, обмакнул его в литую чернильницу и вежливо протянул назад.

– Не смейте этого делать! – крикнул я. – Не смейте!

В купе уже набился народ из соседних отделений, да, наверное, и из других вагонов. Уже давно слышался какой-то шум, какое-то недовольство. И вдруг все прорвалось.

– Подписывайте! – взывал чей-то отчаянный голос. – Подписывайте, и дело с концом!

– Да что нам в этом поезде вечно ехать, что ли?!

– Если никто не может ничего придумать…

– Жара невыносимая!

– Дети ведь с нами едут! Дети! Детей пожалейте!

– Вот детей и пожалейте! – крикнул я. – Подумайте и о детях! Что мы оставим своим детям? Этот договор? Ведь они вырастут, наши дети! Они не простят нам таких действий!

– Если только вырастут, – тихо сказал Иван. Он, кажется, лихорадочно думал, искал выход из этого нелепого и страшного положения.

– Почему вы говорите за всех? – толкнул меня в бок шарикообразный Мотя. – Кто вас уполномочил говорить за всех? Вас судить надо за одно только воровство детей!

Детей я не воровал. А вот выступать от имени всех мне действительно никто не поручал. Но ведь я чувствовал, чувствовал, что прав.

– Какова ваша позитивная программа? Осуждать могут все, а вот предложить что-нибудь взамен…

Тоже верно. Я знал, что этих существ надо выгнать из поезда, но только что делать потом, я не знал.

Но уже через меня лезли желающие подписать договор.

– Стойте! – заорал Иван, помогая мне сдерживать толпу. – Стойте!

– Чего стоять? Сколько мы будем еще стоять?! Когда двигаться начнем?!

Кто-то запел "Врагу не сдается наш гордый «Варяг». Движение какое-то произошло в вагоне, хотя я еще не видел, что там такое. Выкрики какие-то, вопли, возгласы. Меж моих ног проскользнул «красивенький» и что-то быстро шепнул тому, в малиновой мантии. Старый что-то проскрипел в ответ. И по их виду я вдруг понял, что что-то в поезде происходит не так, как им хотелось бы. А среди выкриков я уже начал различать боевой клич Валерки из строительного отряда и еще голоса, молодые, дружные, решительные.

– Еще маленько, – прохрипел я, сдерживая натиск желающих подписать договор. – Выдержим?

– Выдержим, – кряхтя, согласился Иван.

Да и давление пассажирских масс начало несколько ослабевать. Мои ребра и спинной хребет это чувствовали.

– Пять вагонов… – кричал Валерка, но дальше я не расслышал.