Фистула

Рядом со мной на стене плакатов не было, там висела доска с фотографиями и именами членов совета директоров; что интересно, Капитана среди них не наблюдалось, зато в качестве председательницы фигурировала моя сестра. (Не в этом ли заключался фундаментальный смысл их брака – добропорядочному депутату понадобилась бизнес-представительница?) Отдельно висело фото главного архитектора проекта – я впился в него глазами, зная, что у меня мало времени, запоминая его черты: худое лицо, неизбежные очки, острый нос, усы – а главное, его имя – имя мастера, вырастившего лабиринт зеркал и зачем-то ещё и этот кровавый дворец. Видел ли я его где-то? Его или кого-то слишком похожего на него? Я взглянул на часы – четыре тридцать три. Неужели прошло всего две минуты с тех пор, как мы припарковались у ворот?

Светящийся человек гмммгмммгмммгммм повёл нас через дверной проём по низкому поднимающемуся в гору коридору – ещё чуть-чуть, и тяжело шагавшим взрослым пришлось бы пригибаться, – и по пути нам то и дело попадались заводские рабочие, худые, с гниловатой кожей, курившие и выпускавшие какой-то ядовитый дым, лишь отдалённо напоминавший табак, а может, дело в том, что он смешивался с кровяной вонью, – рабочие сухо здоровались с Капитаном, один даже улыбнулся Льву – губы были в пузырчатых простудных бугорках, – а в остальном они просто наслаждались недолговременным отдыхом, проходившим под стуки, хлопки, удары, металлические взвизги, скрежеты, матерные возгласы, стуки, хлопки, удары, гудящие удары, оглушающие удары и гмммгмммгмммгмм (и его эхо гмммгмммгммгммм, и эхо эха гмммгммгмммгммм, и эхо эха эха гммгмммгмммгммм), – а впереди показался ещё один светящийся человек, едва человек, в общем-то, скорее шевелящийся медицинский экспонат – сплошная мускулатура и высушенная кожа, – и он тоже гмммычал, принял эстафету и повёл нас дальше.

«Эти мальчики – светлячки, сечёшь? Тут такая хуйня, архитектор же был ебанутый, и Сифка наша трепетная бабёнка вышла, даром что не целка. Электричества не признаёт, как попытались провести, так она, блядина, перестала рожать. Ну мы даже по-средневековому пытались натурально огонь разводить, нахуй бля, она и тогда заартачилась. Это вот единственная сработавшая хуйня – музыкальная, так сказать, система освещения».

Коридор, гудящий коридор, освещаемый человеческими лампочками, – из него мы попали в зал с металлическим полом, в зале висела запутанная карта цехов, в зале висела доска с расписаниями и распределениями, в зале висели правила безопасности, в зале висели белые фартуки и прочая спецодежда, по залу ходили тени и ещё один гмммычащий светлячок, и несколько теней направились к нам, по плаксивым металлическим пластинам, и из зала я заметил пять или шесть путей, и из одного, а может, не из одного, выбегали удары, удары, удары, и из одного, а может, не из одного, вылетала свихнувшаяся пила, и в стенах был хруст, и в потолке – летучие мыши шагов и хлопков, а где-то зал обрывался за оградой из трёх толстых стальных труб, и металлическая лестница вела вниз, и вниз, и в ад, а оттуда в единой агонии сливались гмммычание, и мычание, и человеческие оклики, и приказы, а Капитан был говорлив и сам разве что не светился.

«Я, знаешь, всякий раз смотрю на наших мальчиков, и меня прямо гордость берёт за человеческий род!»

«Вы говорите „мальчиков“ – женщины тут вообще не работают?»

«Дружище, шурин, ты чего, нахуй, какой „вы“, я ж сказал, мы с тобой одна семья. Что касается баб – почему же, есть и бабские подразделения, куда, бля, без них. Но они своей бабской работой занимаются».

Снова эти слова о семье, будто он догадался, о чём я думал в машине, – нет, не такой семейственности я желал, не в этом – гммммгмммгмммгммм, удар, удар, удар, удар, гмммгммммгмммгммм – мысль моя потерялась, и Лев куда-то потерялся, я повернулся, а вот он – рядом с капитанским двойником, который нежно, жутко нежно его придерживает, чтобы никуда не делся, дьяволёнок – кто сказал дьяволёнок? – тени выступили на свет, пятеро, из них лишь пара отдалённо смахивали на обычных взрослых людей, один был больше похож на жареную рыбу, жирный пот покрывал лицо, глазки вылупились на мальчика – это он сказал дьяволёнок? – а ещё двое, по уши в крови, были точно новорождённые младенцы, оба лысые и с запертыми глазами, и они поздоровались с Капитаном и двойником и пошли куда-то, наверное умываться или курить в коридор, остальные двое более-менее хомосапиенсов стояли и ждали, когда их неофициальное начальство закончит свою грохочущую даже сквозь удары, скрежеты, визги, забившую уши мясную вонь и гмммгмммгммммгммм речь.