Физики и лирики: истории из жизни ученых и творческой интеллигенции

Ну, конечно, очаровательную деревушку Мюрнау, где со своей любимой подругой Габриэль Мюнтер, художницей, жил Василий Кандинский (1866—1944 гг.), пока в 1914 году не вернулся на родину в Россию. Они были счастливы вместе, к этому периоду относится расцвет творчества великого художника. Ежедневные выходы на пленер, а в непогоду из маленького окна комнатушки, которую они занимали с Габриэль, Кандинский каждый раз писал совершенно разные пейзажи.

Следом за этим путешествием у нас было множество других.

Но вот мы испытали настоящий шок. В хорошем смысле этого слова. Приезжаем в городок Розенхейм – и там, в автосалоне, огромном помещении– ангаре, где обычно проходят выставки-продажи автомобилей самых разных марок и стоимости, недавно открылась всемирная выставка картин Сальвадора Дали. В этот городок Розенхейм их свезли из Барселоны, Мадрида, Вашингтона, Нью-Йорка, Мюнхена и других мест, чтобы возможно полнее представить творчество этого выдающегося художника.

Надо сказать, что творчество Сальвадора Дали нам было хорошо знакомо и раньше. Зная о том, что мой муж большой любитель живописи, а также собиратель неплохой коллекции картин советского авангарда, наши зарубежные друзья привозили нам в разные годы совершенно уникальные альбомы и каталоги его картин. И вдруг такое счастье, – перед нами воочию картины, скульптуры, графика. Мы видим перед собой шедевры: «Автопортрет в Рафаэлевском повороте», «Постоянство памяти», «Мягкие и растекающиеся часы», «Атомную Леду», «Лицо войны», «Видение святого Антония», портрет Галы, скульптурный торс Веласкеса, рисунки к сказкам Лафонтена.

Как описать словами чувства людей, которые восхищались каким-то явлением искусства лишь в отраженном мире фотографий, иллюстраций или телевизионного экрана, и вдруг, вот оно, перед вами в подлиннике! Это был подарок судьбы, и мы его приняли с большой благодарностью.

Наши друзья старались показать нам что-то прекрасное, пользуясь любым перерывом в напряженном графике работы моего мужа с лабораторией Рудольфа Мессбауэра. Так что смею думать, мы неплохо познакомились с историей Германии, ее культурой, искусством, архитектурой.

В воскресенье мы, как правило, погружались с кем-нибудь из наших друзей в машину и куда-нибудь ехали, – насколько я могу судить, этот вид отдыха немецкая публика и в повседневной жизни считает для себя единственно достойным. Расположиться на террасе с книжкой в руках – нет, это для них. Им непременно надо что-нибудь осматривать или совершать какой-нибудь поход. Чтение художественной литературы здесь, мне кажется, не является приоритетным.

Все мои старания поговорить в тот вечер у Мессбауэра о литературе не встретили в обществе активной поддержки. Имени Иво Андрича, роман которого «Мост на Дрине» в переводе на немецкий язык был издан в Германии, как и в других странах Европы, а также и в Америке, никто не знал. И даже заявление Рудольфа о том, что они с Иво Андричем получили Нобелевскую премию в один и тот же год и были вместе в Стокгольме на вручении, оставило всех равнодушными. Югославская литература была нашим немецким друзьям совсем неизвестна. Русскую классику, некоторые имена, они знали по фильмам и спектаклям: Толстого по американскому фильму с Одри Хепберн о любви Наташи и князя Андрея. Достоевского – по фильму «Идиот». Пушкина – по немецкому фильму «Евгений Онегин», не дающему ни малейшего представления ни о русском характере, ни о жизни русского дворянства. Чехову повезло больше, поскольку Товстоногов привозил в Германию из Санкт-Петербурга свой спектакль «Три сестры».

Интересная деталь. Жена Фрица Парака, Трауди, как это принято во многих профессорских семьях, когда выросли дети, на добровольной основе в качестве волонтера, пошла работать по утрам в местную библиотеку. На этой почве мы с ней разговорились, и я сказала, что немецкая литература после войны у нас в стране активно переводилась и была очень популярна. Все зачитывались романами Э. Ремарка «Три товарища» и «Время жить и время умирать». А драматургия Б. Брехта и его пьесы «Добрый человек из Сезуана», «Трехгрошовая опера» и «Карьера Артуро Уи» составили целую эпоху в наших театрах.

Трауди была искренне удивлена:

– Правда?! А у нас ничего подобного нет. Читают в основном развлекательную литературу, серьезные писатели не пользуются особенным успехом.

Возможно, это относилось к читательской аудитории их маленького городка, но об этом я судить не берусь.

Как я уже писала выше, у нас в Москве Рудольф Мессбауэр был частым гостем. Свою жену Кристалл он брал с собой не всегда. Любил иногда вырваться на свободу – и, надо сказать, не без успеха. На наш вопрос:

– А где же Кристалл? Почему она не приехала? – Рудольф неизменно отвечал:

– Ши из тичинг чилдрен! – и при этом своим характерным жестом грозил указательным пальцем.