Читаем Физиология духа. Роман в письмах полностью

Итак, я верно ждал встречи с женщиной, которая бы вызвала у меня целое чувство, — но понять, что его-то, наконец, я и испытываю, мог только по появлению предвосхищающего, отверзающего ему двери другого чувства. Подлинное чувство (сделаем вид, что говорим о знакомой материи) приходит точно так же, как и неподлинное, — через влюбленность. А влюбленности доверяешься всегда — повинуясь желанию получить наибольшее количество эйфории путем наименьшего усилия. Влюбленность — лучший наркотик из всех: по силе кайфа, который берется мгновенно, словно бы из ничего, влюбленность не знает равных себе разрешенных кайфотворных; ей, как известно, уступает даже “музыка”, включая музыку содвинутых бокалов... о прочем что и говорить.

Жизнь подтверждала — стоило мне ответить согласием, дальнейшее означало вовсе не понижение, но повышение: начиналась моя действительная власть над ним, ведь я могла сделать так, чтобы ему было о ч е н ь хорошо со мной, чтобы он чувствовал себя настоящим мужчиной, — а могла заставить его мучиться собственной мужской неполноценностью (справедливости ради, последнего я никогда не делала, с меня довольно было “сего сознанья”) — и все равно тянуться ко мне, чтобы именно мне доказать свою полноценность. Коль уж скоро я перестала видеть в сексе что-то запретно-стыдное, то наработала и в этой области, как в любом нормальном осваиваемом деле, что-то свое, какие-то умения, — и знала, когда они теряют головы... Зрелая женщина — это звучит. Не то, чтобы гордо, но — в этом есть своеобразная сексуальная солидность. Вкус земного лета. Нечто столь же гуманитарно важное и неотъемлемое, как права человека.

Вверяясь влюбленности, я был обречен каждое возникающее чувство принимать за т о с а м о е , за “наконец-то”. Я просто диву давался потом иногда, чего только влюбленность ни использовала как повод для возникновения. Какому только фокусу ее я не поддавался. Будь хоть семи пядей во лбу, а поскользнешься и упадешь, где и все.

Темперамент мой cреднестатистичен. Бывали восхительные мгновения, которые вспоминаешь вдруг... но если изъять мгновения из целого, то в целом — чисто физиологически, думаю, могла без этого обойтись. Чего-то бы мне, конечно, не хватало, — но мало ли без какого еще “чего-то” мы, прикинув все плюсы-минусы, жертвуя усладами (динамикой), но выигрывая в спокойствии (статике), обходимся — без истерик. Но вот — психологически... Человек всегда найдет, чем в себе гордиться; я знала женщин, волею сложившейся так, а не иначе судьбы попавщих в стихию монашества — и тут же начавших гордиться своей неотмирностью. Я попала, напротив, в обычную стихию — и с тою же, скорее всего, усредненной истовостью начала тихо, спокойно гордиться собой в сексуальном отношении. Есть ли женщина, которая не любила бы себе нравиться? Ненарцисса. Я такого имени не встречала. В моей квартире три зеркала, но смотрюсь я только в одно. Только в нем я такая, какой должна быть, чтобы нравиться себе.

Но главное, вот слушайте, слышите? — главное, мне нужны были не наслаждение и не гордость собой. Мне нужно было самое простое: близость. Прожив несколько лет сначала с одним им и затем сменив его на второго (неверно; второй как бы и стал первым, первый опыт после второго показался небывшим, первый стал нулевым, нулевой цикл распечатывания себя для настоящего первого; а совсем, совсем не таким казался, пока мы с ним впервые... ах, какая все глупость в этой жизни... и все казалось, что знала я лишь одного, одну большую любовь к одному, и только на третьем поняла, что вот, смотри, начинается самая настоящая другая любовь... но странно, потом, после, после, мой второй, даже и разлюбленный, только он, в отличие от остальных никогда не вспоминался как очередной нулевой, но уже и годы спустя — как часть, как избытая часть м е н я самой), — не можешь приноровиться к ветру одиночества. С непривычки он кажется ледяным.

Чтобы погреться (что в этом плохого? пусть скажут те, кто знает, что такое настоящий холод), подойдет первый возникший возле серьезный человек в твоем вкусе. Ровно настолько, чтобы чувствовать себя приличной женщиной, которую ведь только одно и отличает от, извините великодушно, бляди — не количество любовных связей (кто их нынче считал в жизни самой приличной женщины?), а именно то, что не меня выбирают, но — я.

Конечно же, в первую очередь вынужден был я отдать обычную мужскую дань обольщению зрения. В кого только не звал (и зов никогда не оставался без отклика) меня влюбиться “светильник моего тела”. Моё око. Око-ём. Око-ё-моё. Ладно бы я влюблялся в красавиц — за то, что они не такие, как другие, а красавицы.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза