Флаг вам в руки!

Но ни Клаус, ни Михаэль Шроттмахер не знали, что восходящая звезда переночевала в нескольких кварталах от графского особняка и топала теперь на выручку к падчерице короля, завидной, между прочим, невесте. Завидной — в том смысле, что все завидовали старику-королю, вздумавшему на ней жениться.

Отлично выспавшийся Коля Лавочкин покинул дом Тилля Всезнайгеля ранним утром. Слуга мудреца-волшебника накормил солдата завтраком, дал ему специально оставленный хозяином кинжал и выпроводил на очередной подвиг.

Коля шел, позевывая, к окраине Стольноштадта. Под мышкой болталось полковое знамя, за спиной — походный мешок с веретеном, снедью и разной мелочью, на поясе — кинжал.

Однако случилась заминка: на углу Лавочкин столкнулся с приземистым лохматым мужиком. Мужик был изрядно пьян и факт столкновения посчитал личным оскорблением.

— Смотри, куда идешь! — прорычал он, обдавая солдата волной перегара.

Парень тоже был рассержен и не смолчал:

— Сам проспись, прежде чем по улицам ходить! А как проспишься — сразу к парикмахеру.

Несколько случайных прохожих отпрянули, говоря

вполголоса:

— Ох, парняга, зря ты дерзишь Вильгельму Патлатому! Ой, зря…

— Да, сосунок, в недобрый час ты пискнул в мою сторону, — поддержал общественное мнение пьянчуга. — Вильгельм Патлатый — это тебе не золотарь какой-нибудь, а экс-чемпион королевских рыцарских турниров и заслуженный мастер флирта!

— Ты сам зря раскрыл рот, бывший, — задорно огрызнулся Коля, — ведь ты досаждаешь будущему чемпиону, самому Николасу Могучему.

И пока Вильгельм ворочал тяжелыми с перепою извилинами, Лавочкин толканул плечом грубого здоровяка. Намерения были просты: отодвинуть пьяного борова с дороги и задать стрекача. Но Патлатый поскользнулся на раздавленном помидоре и плюхнулся задницей на мостовую.

— Извини, друг, ты сам нарвался, — быстро пробормотал Коля и широким шагом удалился с поля боя.

Более всего парню хотелось перейти на бег, но он сдержался.

— Как он назвался? — спросил огорошенный Вильгельм Патлатый.

— Ты что, не слышал?! — благоговейно ответили прохожие. — Это же сам Николас Могучий!..

К вечеру вся столица гудела: «Торопящийся по своим делам Николас Могучий одной левой одолел Вильгельма Патлатого, который имел легкомыслие стоять на его пути. Даже кинжала не обнажил… Говорит, мол, не путайся под ногами…» И уж конечно, в очевидцах ходила добрая половина города.

От Зачарованного леса Стольноштадт отделяли два не слишком высоких холма.

Тревожный ветер гулял в кронах деревьев, стволы качались, издавая ужасный скрип. По слухам лес кишел разбойниками, колдунами и диким зверьем, но солдат, ведомый заговоренным веретеном, двигался без осложнений.

Пополдничав, Коля достал из мешка карту и принялся изучать местность. Выяснилось, что в своих странствиях он сделал огромный круг. Попав на поляну с муравейником, миновав пряничный домик, Смоттенхаузен и Лохенберг, а оттуда добравшись в столицу, Лавочкин прошел три четверти этого круга. Теперь, снова углубляясь в Зачарованный лес, солдат неумолимо сокращал расстояние до пряничного домика, куда надлежало отвести принцессу. Значит, круг будет замкнут.

Символично, конечно, но бестолково. Завершить недельный марш-бросок (а нынче вечером истекала неделя с начала Колиных странствий), придя туда, откуда вышел… А Тилль Всезнайгель сказал, что бабка не вернет домой…

Рядовой Лавочкин вздохнул, пряча карту обратно в мешок.

— Ладно, — подбодрил он себя. — В армии заставляли делать еще более бессмысленные глупости.

Сверившись с веретеном, парень потопал дальше. Прошагав часа два-три, сделал привал возле стоящего особняком древнего дуба.

«Кстати! Я же хотел оставлять послания поисковым группам!» — вспомнил солдат.

Вынув нож, он вонзил его в кору, чтобы вырезать очередное письмо-автобиографию.

— Ай! — раздался откуда-то сверху громкий бас. Коля отскочил от ствола.

— Кто тут? — тихо спросил он.

— Кто-кто… Я. Ты чего колешься?

— Ты, в смысле, дерево?..

— Сам ты дерево, — обиженно пробасил голос. — А я — дуб.

— Ну да, совсем другое дело, — нервно усмехнулся Лавочкин.

Он смотрел на чернеющее в стволе дупло, думая, что голос идет из него, и ожидая, что оно будет двигаться, как рот, но этого не происходило.

— А чем ты говоришь?

— Ха-ха-ха! — раскатисто засмеялся дуб. — Ты бы еще спросил, где у меня глаза.

— А что, есть?!

— Откуда? Я же дерево!

— Помнится, ты заявлял, что не дерево, а дуб… — съязвил Коля.

— Не цепляйся к словам, — назидательно изрек дуб.

Откуда-то из кроны точнехонько в макушку солдата прилетел желудь.

— Ай! — парень потер затылок.

— В расчете!

— И ты продолжишь врать, что у тебя нет глаз?..

— Давай будем считать, что меня есть уши, и я бросил на звук. Так что ты хотел сделать с моей корой?

— Вырезать на ней призыв о помощи.

— Оригинально… Птицы рассказывали мне о разных способах дать сигнал бедствия. Крик «ау»… Записка в бутылке… Большой костер… Впрочем, об этом и думать забудь! — дуб прижал ветви к стволу, и сложилось впечатление, будто они отпрянули от Коли. — И что бы ты делал с вырезанной на мне надписью?

— Ничего. Просто я не из вашего мира…