Flamma

— О-о, эта дама — то самое «увлечение» короля, которое вызывает такое неодобрение со стороны милорда Хайда, — с удовольствием отвечал прелат. — Еще в своем изгнании Карл любил эту женщину2, в изгнании же она отвечала ему взаимностью. И теперь, если не по титулу и крови, то по сути, она — истинная королева Англии.

Епископ ненадолго прервался, чтобы оценить впечатление, оказанное его словами на архидьякона: в этот раз Люциус действительно заинтересовался.

«То, что нужно» — внутренне улыбаясь, подумал архидьякон.

— Обрати внимание на ее окружение, — продолжал тем временем довольный епископ. — По численности оно сравнимо со свитой Екатерины, а по именам и вовсе превосходит ее. Граф Шефтсбери, барон Арлингтон, герцог Бэкингем: сплошь богачи да лорды и… уж не принца ли Джеймса я вижу среди них?!

Люциус всмотрелся в лицо особы указанной ему прелатом.

— Кажется, вы правы, ваше преосвященство, — сказал он. — Этот человек как две капли воды похож на Карла I, изображение которого мы видели в одной из галерей дворца по пути сюда.

— Подумать только, сам герцог Йоркский! — воскликнул епископ. — Похоже, дни Эдуарда Хайда действительно сочтены: не пройдет и полутора лет, как он лишится остатков своего влияния.

— Хм, милорд Хайд конечно стар и уже сейчас не имеет достойной поддержки. Но, так или иначе, он первый министр его величества… — задумчиво пробормотал архидьякон, и с нотками сомнения в голосе спросил: — Вы всерьез считаете, что «увлечению» Карла II под силу свалить лорд-канцлера?

— О да! — уверенно ответствовал епископ. — Брат короля и любовница короля — это те силы, с которыми должно считаться даже канцлерскому могуществу. А уж если эти силы в расцвете своего влияния объединятся… — прелат не договорил, но было ясно, что ничего хорошего от такого альянса графу Кларендону ждать не приходится. — Впрочем, — заметил епископ, — мне казалось, что ты и без моих рассуждении больше тяготеешь к партии миссис Палмер.

— Так то оно так, ваше преосвященство, но мне все же не хотелось бы допустить ошибку в столь важном деле как выбор будущих союзников, — флегматично проговорил Люциус. — И посему я очень рад, что своим мнением вы подтвердили мои предпочтения.

Епископ засмеялся: дальновидность и предусмотрительность архидьякона пришлись ему по душе, а окончательное решение порадовало.

— Ты не пожалеешь о том, что отдал ей предпочтение, Люциус, — сказал он и, жестом приглашая архидьякона проследовать за ним, добавил: — Но давай же приблизимся к леди Палмер и окажем фаворитке те почести, в которых отказали лорд-канцлеру и даже самой королеве.

Архидьякон не двинулся с места.

— Нет. Не сейчас, ваше преосвященство, — твердо произнес Люциус. — Перво-наперво нужно представиться его величеству.

— Что ж, — вздохнул прелат, — подождем.

Архидьякон легким поклоном поблагодарил его за согласие.

— Однако признаюсь, — продолжал епископ, — мне не терпится поприветствовать его высочество принца и миссис Палмер. К тому же в их обществе я вижу немало новых лиц, свести знакомство с которыми, может оказаться… — он на мгновение прервался, засмотревшись на некую привлекшую его внимание фигуру, — … не лишенным интереса и значительной доли приятности занятием, — закончил свою мысль епископ и, по-прежнему следя за кем-то взглядом, тихонько пробормотал: — Любопытно… кто эта рыженькая красавица? Раньше я ее не встречал.

Он был до того поглощен созерцанием этой неизвестной ему девушки, что не заметил, как архидьякон, слышавший все (включая последние) слова епископа, вздрогнул.

— Как вы сказали? — взволнованно переспросил Люциус; но ответа ему уже не требовалось: в направлении более чем красноречиво указанном глазами епископа, архидьякон увидел ее — женщину, пленяющую своей красотой и пугающую воспоминаниями с нею связанными.

Страх отразился на лице священника. Он ни на минуту не забывал об этой женщине, но, представляя ее демоном, фантомом — кем или чем угодно, только не существом из плоти и крови, — не был готов ко встрече с ней. В одно мгновение, перед архидьяконом, вместо бесплотного напоминания о преступлении, встала реальная угроза живого свидетельства.

Девушка, должно быть ощутив на себе два таких по-разному чувственных взгляда, обернулась в сторону обоих представителей духовенства. Ее улыбка, к великому удовольствию епископа, ясно дала понять, что они замечены, а легкий кивок ее прелестной головки, к столь же великому неудовольствию и даже ужасу архидьякона — что он узнан.

Невольно поддавшись тревожному порыву, Люциус судорожно схватил епископа за локоть.

— Что с тобой, Люциус? — спросил тот, видя волнение архидьякона, но не вполне понимая его причину. — Ты знаешь ее?

Этот вопрос заставил Люциуса пожалеть о своей несдержанности. Ответ: «нет», после такой эмоциональной реакции на приветственный знак рыжей красавицы, был попросту невозможен; а любой другой, несомненно, приведет к последующим расспросам, чего архидьякону — в силу желания скрыть те роковые обстоятельства, при которых он девятью днями ранее столкнулся с этой женщиной — следовало бы избегать.