Flamma

— Сказ о заколдованной змее и гордой ведьме.

***

— Жила в деревне девушка одна.
Красивая! Но краше стать мечтала.
Мечтою этою себя бедняжка изнуряла,
Да в красоте никак не прибавляла, 

— продекламировал один из стоявших на краю сцены артистов.

И следуя за его словами, полотно мгновенно преображалось, как по волшебству сменяя очертания деревушки на прекрасный девичий портрет. Можно было только удивляться, как слаженно и быстро работают люди за растянутой материей, ведь картины на полотне почти без пауз иллюстрировали слова артистов находившихся на сцене. Спектакль продолжался:

— Но девушка однажды змейку повстречала,
Сначала испугалась — страшно захватило дух,
Потом змея красавице на ушко что-то зашептала
И та, внимая ей, вдруг обратилась в слух.

На полотне появилась поразительно правдоподобная змеиная тень и обвилась вокруг изображения девушки. До зрителей, словно из ниоткуда, донесся приятный, но чуть шипящий, женский шепот:

«Ах, ах! Красива ты, но та ли это красота,
Коль ни очаровать, ни удержать не может?
А жажда нравиться тебя я вижу так и гложет».

Актер на сцене пояснил:

— Девичьим голоском к ней обращалась змейка та.

А шепот продолжался:

«Вот то ли дело я! Стройна, изящна и легка».

— Змея сказала, похваляясь, — снова вмешался один из артистов на сцене.

«Погляди!
Какие линии, какой изгиб! И речь моя сладка
Не то что у тебя».
— Внушала ей она.
«Но подойди,
В глаза мне посмотри.
Ну как?
Подобны небосводу: все чаруют — только так».

Стоило змеиному шепоту умолкнуть, как один из поясняющих актеров вышел на середину сцены и сопровождаемый меняющимися за его спиной изображениями проговорил:

«Коварно извиваясь, змея соблазняла,
Дыханье затая, ей девушка внимала,
Все слаще змея шептать продолжала,
Змейкой восхищаться девица стала».

Портрет девушки, состоявший из одних только человеческих теней, вдруг ожил и на полотне в унисон новому женскому голосу зашевелились губы:

«Какая шкурка гладкая у вас!
На солнышке блестит и радует глаз.
Такой как вы я б стать хотела. Ах!
Я в золотых купалась бы лучах,
Всех на деревне покорила б в раз.
Как жаль что невозможно это! Тот же час,
На вашу шкурку красу обыденную б обменяла
И только краше бы от этого я стала».

У зрителей захватило дух, когда при последних словах на черно-белом изображении девушки отчетливо прочиталась грусть. Но спектакль продолжался и вновь раздался шепот:

«Возможно все! Тебя я научу».
— Обрадовано змейка отвечала.
«Ты только трижды прокричи: «Хочу».
— И не задумавшись, девица закричала:
«Хочу! Хочу! Хочу!»
— Да только лишь глупышка замолчала,
Как в тот же миг сама змеею стала,

— закончил сценку один из актеров с подмостков, а другой, обращаясь к без того все видевшим за его спиной зрителям, добавил:

— А та, что прежде виделась змеей
Девицей обернулася красивей первой
И нежно ей сказала:
«Ты меня прости,
Пришлось тебя вкруг пальца обвести,
Дабы самой змеей не оставаться
Проклятье таково; и нам с ним не тягаться».

На полотне необычайно красиво и почти неуловимо для взгляда произошло описанное артистом превращение и, хотя по сути змея с чуть изменившимся в чертах женским портретом всего лишь поменялись местами и голосами, зрители громко и восторженно вздохнули и заулыбались. Им показалось забавным, что теперь змеиный шепот раздавался из по-прежнему шевелившихся в согласии со словами губ девушки. А чистый девичий голосок донесся до них уже из уст змеи: