Flamma

Скоро все священники Собора, разбуженные и встревоженные страшным криком Люциуса, столпились возле дверей его кельи. Переглядываясь и перешептываясь, они долго не решались войти внутрь, но когда причетник Павел, наконец, осмелился на это, его взору открылась ужасающая картина. Мечась в бреду и горячке, архидьякон рвал уже не сутану, а собственное тело. Его ногти вонзались в кожу и обагряли пальцы, одежду и простыни кровью. Казалось, будто несчастный хочет вырвать что-то изнутри себя и со всей страстью безумца отдается этому страшному занятию, сопровождая его сотрясающей все тело нетерпеливой дрожью и яростным бредом. Но движения Люциуса с каждой секундой становились все слабее и медленнее, а шепот все неразборчивее. Архидьякон угасал. И вот уже его глаза, мгновение назад горевшие лихорадочным огнем, померкли, а руки, со все еще дергавшихся, словно в агонии, пальцев капля на пол кровью, обессилено легли на края постели.

На это было невозможно смотреть и Павел, с ужасом в душе и на лице, бросился вон из кельи. Его переполняла одна, перебивающая всё остальное, трагическая мысль: «Архидьякона больше нет». Однако, если бы не вызванное ужасным зрелищем волнение, причетник мог бы заметить вздымавшуюся ровным дыханием грудь Люциуса. Архидьякон не умер. После сокрушительного удара временного помешательства, его разум погрузился в глубокий, успокоительный сон.

***

Слухи о крайне тяжелом состоянии архидьякона, прокатившись по Лондону, вызвали среди горожан заметные волнения. Дело было в том, что до них донеслась также и весть о дуэли его преподобия Люциуса Флама с его светлостью герцогом Бэкингемом. И пусть ничего кроме приведшей к поединку причины лондонцы еще не знали, но одни, — те, что верили пущенным Бэкингемом россказням, — уже собирались благословлять герцога за избавление их от Падшего ангела, а другие, — в глазах которых подобный шаг Люциуса, напротив, послужил опровержением всех воздвигнутых против него бездоказательных обвинений, — проклинать за покушение на жизнь чистого и святого человека.

Однако вскоре стало известно, что победу на дуэли одержал вовсе не герцог, а архидьякон. При этом ни тот, ни другой не были даже ранены, а, следовательно, причина заболевания священника заключалась в чем-то ином. Впрочем, суть разделившихся мнений от этого не изменилась, и пока сторонники Люциуса обращали в его пользу тот факт, что он пощадил поверженного Бэкингема, противниками архидьякона, на берегу Флит, была обнаружена мертвая женщина с лежавшей в ее скрещенных на груди руках белой жемчужиной.

***

Розу Вимер похоронили на святой земле… рядом с мужем.

Часть вторая: Познание

Глава XXVII. Лето 1666 года

Два месяца минуло с тех пор, как Люциус Флам, — архидьякон Собора святого Павла, — заболел сраженный необычным недугом. Каких только слухов не породила за это время его болезнь, каких только споров не возникло вокруг нее, какими только легендами не успела она обрасти, но факт оставался фактом: одновременно с приковавшей архидьякона к постели хворью, в Лондоне перестали совершаться и громкие преступления.

Действительно, после февраля и марта, ознаменовавшихся пятью смертями и одним помешательством, виновником которых стал неизвестный убийца, оставлявший на телах своих жертв жемчужины и прозванный народом Падшим ангелом, два спокойных месяца дали, наконец, лондонцам вздохнуть посвободнее.

Само собой такое совпадение, что с началом болезни подозреваемого во всех совершенных в Лондоне злодеяниях архидьякона прекратились и собственно злодеяния, значило для горожан очень многое; поэтому-то слух о скором и неизбежно-смертельном исходе этой болезни воспринялся большинством из них без малейшего расстройства и даже с некоторым облегчением. Однако 24 мая 1666 года епископ лондонский, часто навещавший своего друга Люциуса, к вящему неудовольствию многих горожан опроверг эти слухи и объявил о том, что архидьякон пошел на поправку.

***

Не только ради благой цели посетить хворого друга приезжал епископ в Собор святого Павла, но призывала его сюда и необходимость обсуждения с Кристофером Реном вопроса о реставрации этого храма. Планы, чертежи, эскизы — всё было готово у архитектора к предстоящим работам, и даже о найме рабочих беспокоиться уже не приходилось, но вот с его желанием отправиться вместе с английской флотилией на войну с голландцами и перенести реставрацию на срок до ее возвращения, епископу довелось побороться.

— Вы весьма сведущи и в корабельном деле и в зодчестве, — говорил ему прелат. — Однако, не смотря на то, что во флоте ваши знания и таланты, несомненно, пригодились бы, сейчас вы больше нужны здесь.

Вряд ли эти слова убедили бы Кристофера, но… только епископ, упрямо не отпускавший его во флот, мог изменить данный архитектору строгий наказ короля: закончить реставрацию к зиме.

***