Фледлунд

Ханна прислушалась и вросла в пол. Мертвый лифт издавал тяжелое ворчание и поднимался… к ней. На другие этажи он ведь не ходил. В этот момент она точно увидела себя со стороны – дикий, обезумевший взгляд, неотрывно следящий за дырой в стене. С головы до ног залило ощущение из сна: смесь ужаса и предвкушения. Но с каждым мгновением ужас становился сильнее.

Двери вздрогнули и рывком разъехались. В тусклом мигании лампочки мелькнула усмешка на тонких губах.

Но единственное, что она смогла сделать в тот момент, так это закричать. Человек из снов, пришедший будто по ее зову, отвалился к стене и начал довольно громко смеяться. Ханна замолкла и отошла подальше, все еще тяжело дыша. В первый миг в тусклых дрожащих лучах показалось, что там стоит кто-то совсем другой. Из-за скачков света невозможно было понять, что именно ей привиделось.

Он отсмеялся и сделал шаг наружу. Двери за его спиной тяжело съехались.

– Так и знал, что ты придешь снова, – заявил он с непонятной ухмылкой.

Ханна не могла произнести ни слова, чтобы ему ответить. Некоторое время они смотрели друг на друга в упор, и в его глазах отчетливо читалось: «Попалась!» Он от души веселился от своего трюка.

– Не бойся, я хотел подшутить, – добавил он слегка извиняющимся тоном.

Эта выходка чуть не лишила ее нового сердца, но предъявлять ему что-либо в этой ситуации казалось неуместным. Однако и его появление нормальным не назовешь.

– Меня зовут Эрик, – сказал он. – А ты все-таки кто?

Веселье в его глазах вдруг пропало, и атмосфера резко стала гнетущей. Эрик смотрел на Ханну, как кот на пойманную мышь. Она же понимала, что улизнуть, как в прошлый раз, не получится. Но разве не из-за него она здесь?

– Я Ханна. И… часто ты сюда так приезжаешь? – вместо оправданий спросила она.

– Довольно-таки, – отозвался Эрик, и на его губах опять мелькнула легкая усмешка. – Хожу в некотором роде сквозь стены. Так быстрее.

Все же он был странным. Заветное желание исполнилось, как по щелчку пальцев, но Ханна плохо представляла, как с ним дальше общаться. Его близость и это идиотское появление совсем сбили с толку. Она могла только беспомощно глядеть на него и ждать какого-то приговора.

– Может, выйдем отсюда? – неожиданно предложил он. – Иначе меня вырвет.

* * *

Это было самое жуткое и нелепое знакомство за всю ее жизнь. Они вышли на общий балкон и, стоя под пронизывающим ветром, пытались разговаривать. В прошлый раз он уже поймал ее на вранье, поэтому Ханна даже не пыталась изобрести легенду. Ребекка была ее донором, и это, конечно, не оправдывало ее визит, но хотелось узнать о ней больше. От услышанного Эрик, конечно, разозлился, причем не на шутку.

– С чего ты решила интересоваться ее жизнью? – Он оперся о перила и пустыми глазами смотрел вниз. – Твое сердце ни к чему тебя не обязывает, но и права не дает. Тем не менее ты тут уже второй раз, вооруженная фонарями, роешься по ящикам. Поверь, между вами – ничего общего. Что ты, вообще, себе надумала?

Когда он смеялся, то походил на расшалившегося ребенка, а от его враждебности стыла кровь в жилах. Такие контрасты приводили в замешательство. Прекрасный принц из сна, похоже, тоже был слегка не в себе.

– Ты прав, – ответила Ханна. – Вызови полицию, если хочешь. Но твоя Ребекка повлияла и на мою жизнь.

– Это каким образом?

Она сделала глубокий вдох и, не ожидая ничего хорошего, выложила правду. Пусть он окончательно записал бы ее в сумасшедшие, но выдумывать уже не было сил. Рассказывая, она исподтишка разглядывала Эрика – впервые они находились так близко. Во сне его образ был немного расплывчатым, даже в некотором роде лишенным сути. В реальности проступало все больше деталей, и на него хотелось смотреть бесконечно. Тонкие брови прямыми стрелками сдвигались к переносице, углубляя взгляд, отчего в нем чудилось что-то недоброе. Линия губ, наоборот, была нежной и выдавала ранимость. Сквозь резкие, нетерпеливые жесты проступал его характер – похоже, не сахарный. Завораживали даже его маленькие несовершенства: сухая кожа, синяки под глазами, нервная мимика. Все эти мелочи почему-то казались важными… Когда она закончила рассказ, то поняла, что сильно и безответно влюблена.

Эрик молчал, продолжая глядеть вниз. Уголки его губ медленно опадали, и он словно пропитывался изнутри глубокой горечью. Но застывшая на его лице гримаса не давала понять, что на самом деле у него на душе.

– Да, я кричал «где ты?» в ее автоответчик в день ее смерти, – сухо признался он. – От злости представлял, как хватаю Ребекку и ору ей все это в лицо. У нее была манера пропадать, потому что она медитировала для рисования. Это могло длиться днями. Ребекка никогда не предупреждала о своих спиритуальных загулах, просто выключала телефон и куда-нибудь уезжала. Ищи-свищи после этого. Сколько раз мы из-за этого ругались… Ты не ее воспоминание увидела, а мое.

Искоса он бросил на нее осторожный взгляд, и Ханна поняла, что самую бредовую на первый взгляд теорию о связи двух девушек он неожиданно принял без капли скепсиса.