Флеш Рояль. Соната для Бетховена

Шантажом тоже можно многого добиться. Его любопытная мышка быстро оделась — усталость где и делась — и они пошли прогуливаться под невесть чем не угодившими его девочке соснами. Максим надеялся, что о бензопиле назавтра никто и не вспомнит, жаль, что о том крикливом блохастике она точно не забудет, уже сколько дней охранники по его указанию не отдавали это невыносимое орущее создание Дине, как она не упрашивала.

— Я купил квартиру и заканчиваю там ремонт, наверное, на следующей неделе перевезу туда твою маму с бабушкой, — сообщил Максим Дине, когда они зашли довольно далеко. — Галину Константиновну мы отправим в санаторий, а твоя мама может жить с нами, здесь. Я хочу, чтобы она сама подобрала мебель, и потом привезу ее к нам. Я недавно их навещал, и мы с твоей мамой обо всем договорились.

— Ты знаком с моей мамой? — Дина даже остановилась.

— Да, я поехал и сделал ей предложение, и она согласилась. Стать моей тещей.

Эти минуты стоили всех его стараний, его девочка уставилась на него своими огромными глазами, а потом бросилась ему на шею.

— Почему ты не говорил мне? — спросила, уткнувшись в воротник куртки.

— Я хотел, чтобы ты вернулась ко мне не потому, что я что-то там заслужил, Дина, — честно ответил Макс, — я не хотел тебя подкупать. Мне нужна ты, а не твоя благодарность и признательность.

Динка снова обняла его, и они долго стояли так, пока под куртку не стал пробираться холод. Максим отодвинул ее от себя и посмотрел в любимые глаза.

— Ты должна простить и принять меня таким какой я есть, Дина, иначе у нас ничего не получится. Ты прекрасно знаешь, кто я и что я делаю. И я должен быть уверен в том, что и кто у меня за спиной. А если мне придется разрываться и воевать на два фронта, у меня просто не хватит сил, моя девочка, — он всматривался в ее лицо и пытался понять, правильно ли она его услышала.

— А если я не смогу… принять? — она храбро смотрела ему в глаза. — Ты отступишься?

— И не мечтай, — его улыбка была почти хищной, — я буду просто убеждать тебя дальше. А для этого мы должны поговорить. Сейчас. Я расскажу тебе все, как было, ты будешь меня спрашивать, а я постараюсь ответить на все вопросы, но чтобы мы больше к этому разговору не возвращались. Я хочу похоронить эту часть жизни, Дина, и больше никогда о ней не вспоминать, мне было слишком тяжело и больно проживать ее… Без тебя.

И она кивнула, соглашаясь, и даже тихо вздохнула, Максим понимал, как не хотелось ей вытягивать на свет все то, что она спрятала, как ей думалось, надолго. Но она тоже понимала, что с этим прошлым нужно покончить раз и навсегда, иначе они не смогут строить свою жизнь дальше.

Они вернулись в дом, поужинали, а затем Максим усадил ее на диван в холле, сам уселся на пол у ее ног и начал говорить. С начала. Со своего разговора с Бетховеном. Ему было проще, он недавно уже исповедовался на кухне перед Дининой матерью, а по тому, как напрягались руки его девочки, как она сама сжималась в комок, было видно, как непросто ей все это слушать. И вдруг…

Она опустила ему на голову ладонь и принялась гладить и перебирать волосы. Он тогда просто положил голову ей на колени, обняв живот, и говорить стало намного легче, теперь слова не рвали ему душу, а просто выливались вместе с чем-то мерзким, грязным, и ему казалось, что внутри становится светлее и чище.

— Почему ты не рассказал все это мне? — только и спросила она, когда Макс, наконец, умолк. — Ты считал меня совсем глупой? Разве я не имела права знать правду?

— Сейчас мне вообще кажется, что все можно было делать по-другому, потому что я теперь наверху и могу все видеть изнутри. Но тогда я понимал, что Маргарита требовала от отца избавиться от тебя, мне нужно было, чтобы она поверила, я не мог рисковать. Бетховен мог прожить еще год, а я никак больше не мог тебя защитить. Он просто посадил бы меня лет на двадцать, а тогда с тобой… Давай не будем об этом даже думать.

— Я ведь чуть не умерла, Макс, — рука, гладившая его волосы, напряглась.

— Я сам умирал, Дина. Может, я все делал неправильно, единственное, если бы я тогда знал, что ты беременная, я бы просто взял автомат и положил их всех.

— Я не была беременная, Макс, — тихо сказала Дина, продолжая поглаживать его волосы, — мы тогда проскочили, у меня были месячные еще до свадьбы. Это потом.

Максим резко поднял голову и, совершенно обалдевший, уставился на свою девочку, потом на живот, потом снова на нее.

— Ты хочешь сказать…

— Да, это когда я тебя совратила. Устроила себе брачную ночь. Тимур так и сказал, что ты умудрился всунуть между нами своего сына, — она улыбалась, поглаживая живот, и Макс приподнялся и несколько раз тоже его поцеловал. Так вот кому он обязан своим счастьем. «Хороший, какой же хороший мальчик!»

— Значит, если бы не тот раз… Если бы ты не была беременной…

— Я бы осталась с Тимуром, — она ответила твердо и решительно, глядя на него с неземным спокойствием в глазах. На миг горячая волна ударила в голову, а затем отпустила. Все верно, не одному ему сегодня нужно исповедаться. И принять.

— Ты его любила?