Флэшмен на острие удара

– Иззат сказал мне, что тебе не терпится попасть к своим людям в Индию, Флэшмен-багадур, – произнес Якуб-бек. Прежде чем мы обсудим это, я хотел был явить тебе свою признательность за… да, за спасение моей жизни, не меньше. В целом мире найдется, полагаю, не более полудюжины человек, кто спас Якуб-бека в то или иное время. Трое из них находятся здесь сейчас…

– Тем глупее с нашей стороны, – буркнул Кутебар. – Неблагодарный труд!

– … Но ты первый феринджи, оказавший мне такую услугу. Так что, – он одарил меня открытой радушной улыбкой и кивнул бритой головой, – если ты желаешь и согласен оказать мне великую честь, приняв…

Я недоумевал, о чем может идти речь, и затаил дыхание, когда по знаку Сагиб-хана вошел слуга с большим подносом, на котором лежали четыре предмета: кувшинчик с солью, другой такой же, с тлеющим внутри древесным угольком, горка земли с пучком травы и простой, изогнутый персидский кинжал с животным орнаментом по клинку. Я знал, что это означает, и пришел в изумление, так как большей чести человек гор не мог вам оказать – Якуб-бек предлагал мне стать его кровным братом. Вы, конечно, скажете, что я спас ему жизнь, – но даже такой поступок был слишком сильным для столь короткого знакомства.

Но я знал, что мне следует делать, побратавшись с юным Ильдеримом из Могалы много лет тому назад. Отведав соли, я провел ладонью над землей и огнем и опустил ее на кинжал, повторяя за ним слова:

– Клянусь землей, солью и огнем, рукоятью и клинком, во имя Господа, на каком бы языке люди ни называли его, я твой брат по крови отныне и навек. Да проклянет он меня и отправит в ад, если я предам тебя, друг мой.

Веселенькое дельце – я не слишком пунктуален по части соблюдения клятв, да и вообще не правдив по натуре, но все три раза, когда давал обет побратимства, я чувствовал, что это более торжественно и серьезно, чем поклясться на Библии. Прав был Арнольд: я проклят, вне всякого сомнения.

Якуб-беку приходилось нелегко, плечи его еще дрожали, и Сагиб-хану пришлось помочь ему положить ладонь на поднос. Потом я наклонился, и Якуб обхватил меня за голову в ритуальном объятии, после которого Кутебар, дочь Ко Дали и Сагиб-хан разразились приветственными криками, и мы испили горячего черного кофе с лимонным соком и опием, подслащенного шербетом.

Потом перешли к серьезным делам. По просьбе Якуб-бека я пересказал свою историю, начав с того, как попал к русским в лапы. То есть изложил вкратце все то, о чем поведал на этих страницах, от своего пленения под Балаклавой до прибытия в форт Раим – опустив, естественно, неприглядные детали, зато подробно остановившись на самом интересном для них, заключавшемся в факте концентрации огромной русской армии у форта Раим для последующего вторжения в Индию. Слушали они напряженно, мужчины по временам восклицали «Бисмилла!»[145] или «Эйя!» и хлопали в ладоши, женщина не проронила ни звука, наглаживая котенка, она глядела на меня своими задумчивыми миндалевидными глазами. Когда я закончил, Якуб-бек расхохотался, да так громко и неудержимо, что, должно быть, страдал от боли в истерзанных мышцах.

– Вот тебе и гордыня! О, Коканд, как мелок ты и как ничтожен твой народ в глазах большого света! Мы-то, по нашей глупости, считали, что вся эта великая армия предназначена для нас, что Белый Царь послал лучших своих воинов с целью втоптать нас в грязь, а нас всего лишь раздавят по пути, смахнут, словно мошку, попавшую в глаз охотнику, когда тот целится в свою добычу. Значит, Большой Медведь идет в Индию? – он покачал головой. – Способны твои люди остановить его в воротах Хайбера?

– Быть может, – говорю. – Если мне удастся вовремя предупредить их.

– Пешевара ты можешь достичь в три недели, – задумчиво произносит Якуб. – Но нам здесь это не поможет. Есть сведения, что русские начнут свое продвижение вверх по Сырдарье через две недели – значит, жить нам осталось около месяца. А потом, – он устало взмахнул рукой, – Ташкент и Коканд падут; Перовский будет пить чай в сарае на базаре Самарканда, а его лошади – хлебать воду из Потока, Устремленного к Морю[146]. Казаки станут скакать по Черным пескам, и Красным тоже[147]. – Вождь усмехнулся невесело. – Вам, британцам, быть может, удастся отстоять Индию, но кто может спасти нас? Правы были мудрецы: «Мы погибли, когда русские отведали воды из Яксарта». Они пьют ее уже четыре года, но скоро выпьют все досуха.

Повисла тишина, мужчины хмурились, а Шелк продолжала играть с котенком, время от времени бросая на меня пристальный, пытливый взгляд.

– Ну, – говорю я обнадеживающе, – быть может, вам удастся заключить нечто вроде… соглашения с ними. Выработать условия или что-то вроде этого?