Флэшмен в Большой игре

Залп прогремел, окутав нас облаком дыма — но это их не остановило. Лошади и люди падали, а мы схватили вторые ружья и выстрелили опять, а потом дали залп в третий раз — но всадники все еще надвигались на нас, сквозь сущий ад из дыма и пламени, завывая как бешеные. Рядом со мной оказалась Белла Блэр, сунула мне в руки мушкет и бросилась лихорадочно перезаряжать остальные. Я снова выстрелил, и когда дым рассеялся, стал виден сплошной клубок бьющихся в агонии людей и лошадей, но добрая половина из них все еще была на ногах и все катилась вперед, воя и размахивая саблями. Я схватил револьвер и начал стрелять. Сразу трое кавалеристов бросились к тому месту, где я стоял, и мне удалось вышибить одного из седла; второй кубарем покатился с подстреленной лошади, а третий уже почти подскакал к валу, когда мой сосед справа выстрелил в него.

За передовыми стеной ломились остальные — белые куртки, темные лица; они ревели как звери и пытались заставить своих лошадей вскарабкаться на бруствер. Я бессвязно вопил всякие непристойности, едва успевая хватать мушкеты, как только их перезаряжали, и палил в эту кучу; вдоль всего укрепления завязалась рукопашная — штыки и шпаги против сабель, а среди всего этого по-прежнему грохотали выстрелы. Я услышал, как Белла застонала, и вдруг спешившийся сипай вскарабкался на бруствер прямо напротив меня. Передо мной мелькнули горящие глаза на смуглом лице и сабля, поднятая для удара, а затем он вдруг с хрипом повалился назад, исчезнув в клубах дыма. У меня за спиной снова что-то заревел Уилер, я схватил новый мушкет, и тут мятежники вдруг отхлынули обратно — благодарение Господу, они с визгом скакали назад, пропадая в дыму, и вот уже бхистипоявился у меня под боком, поднося флягу с водой прямо к моим губам.

— Готовьсь! — прокричал Уилер, — они идут снова!

Мятежники перестраивались всего в нескольких сотнях ярдов от нас, а вся площадка между ними и укреплением была усыпана убитыми и умиравшими лошадьми и людьми. Я едва успел глотнуть теплой, грязноватой воды и снова поднять мушкет, как они бросились на нас, причем на этот раз между кавалеристами бежала и пехота панди.

— Еще один залп! — надрывался Уилер, — пока не стрелять! Цельте в лошадей! Мы не сдадимся! Готовься, целься — огонь!

Весь вал полыхнул огнем и линия атакующих приостановилась и заколебалась на мгновение, прежде чем снова двинуться вперед; полудюжине мятежников удалось вскарабкаться по валу и спрыгнуть внутрь укрепления — сабли сверкали у них над головами и мне пришлось откатиться в сторону, чтобы не попасть под копыта, так как еще один всадник заставил лошадь прыгнуть прямо на полуразрушенный бруствер. Едва я с трудом поднялся на ноги, как какой-то смуглый дьявол в красном мундире бросился на меня с парапета; я наотмашь двинул его прикладом мушкета и сбросил вниз, но другой уже с визгом замахнулся на меня саблей. Я взвыл от ужаса, когда клинок пронесся у меня над головой, но тут мы сошлись вплотную и я вцепился ему ногтями в лицо, сбив с ног тяжестью своего веса. Его сабля упала, я наклонился за ней, но еще один панди уже набегал сбоку, нацеливаясь надетым на мушкет штыком, но я уже нащупал эфес упавшей сабли и ударил вслепую. Тут я почувствовал болезненный толчок в голову и упал, мертвое тело рухнуло на меня и следующее, что я помню, — как стоял на четвереньках, земля кружилась у меня перед глазами, а Уилер орал; «Прекратить огонь! Прекратить огонь! Санитары, сюда!» Потом вопли и треск выстрелов понемногу стихли, а над призрачными очертаниями вала растаял последний дымок.

Казалось, что повсюду валяются убитые. По крайней мере, дюжина пандискорчились в радиусе десяти ярдов от того места, где я стоял на коленях; земля здесь просто слиплась от крови. Уилер также стоял на одном колене, поддерживая толстого бабу,который причитал, ухватившись за размозженную ногу. Хрупкий штатский лежал навзничь, крикетная шапочка скатилась с его головы, которая теперь представляла собой сплошную кровавую массу. Один из пандизашевелился и с трудом приподнялся на колено; Уилер, одной рукой все еще поддерживающий старика, поднял револьвер и выстрелил — пандиснова рухнул в пыль. Подбегали санитары; я взглянул через бруствер на майдан, усеянный фигурами людей — корчащихся и уже неподвижных; здесь же со ржанием бились лошади, пытаясь подняться, а другие мертвыми лежали рядом со своими всадниками. В двухстах ярдах далее виднелась толпа убегавших людей — благодарение Господу, они бежали в противоположную сторону; дальше вдоль вала кто-то издал радостный крик и, подхваченный сотнями голосов, он страшным хриплым воплем прокатился вдоль всего укрепления. В глотке у меня пересохло и я слишком ослабел, чтобы кричать — но все же я был жив.