Флоренс Адлер плавает вечно

– Ты можешь прочитать их и стоя на земле.

Это была неправда. Более того, Гусси не нравилось, когда Анна указывала ей, что делать. Она хотела было напомнить Анне, что та ей не мать, но подозревала, что в таком случае Анна просто отведет ее домой. Вместо этого она вздохнула, надеясь, что получилось достаточно громко, чтобы дать Анне понять, как она раздражена, прежде чем медленно опустить ноги на пол.

На табличках были написаны имена и даты рождения детей, вместе с какими-то цифрами, в которых Гусси не стала разбираться. Ей нравилось читать имена детей, которые зачастую были такими глупыми, что их, наверное, просто выдумали на ходу. Да кто назовет своего ребенка, даже такого, что скорее всего умрет, Мэриголд? Может, семья Мэриголд слишком переживала, чтобы дать ей настоящее имя? Или на самом деле ее звали вовсе не Мэриголд, а Мэри или Маргарет?

– Хирам был вон в той, там, – сказала Гусси, показывая на инкубатор в углу. – Кажется.

– Я не знала, что Хирам был здесь. Я бы не…

– Разрешила мне зайти?

Анна выглядела смущенной.

– Ты навещала его здесь?

Гусси кивнула, боясь сболтнуть лишнего.

– С родителями?

Гусси не сказала ни слова. Она просто прошла к инкубатору в углу, где спал в белых пеленках ребенок размером не больше кабачка. Иногда Анна бывала удивительно глупой. Конечно же, родители Гусси ни за что не взяли бы ее сюда. Это Флоренс спросила, не хочет ли она пойти, Флоренс понимала, как тяжело было узнать, что у нее есть маленький братик, которого нельзя увидеть.

Он был таким крошечным, меньше остальных инкубаторных деток. Голова казалась большой по сравнению с остальным телом, покрытым пушистыми белыми волосами, которые, по заверению Флоренс, с возрастом должны были исчезнуть. Руки и ноги были длинными и тонкими, совсем не похожими на пухлые детские конечности, которые Гусси видела у других малышей на Пасхальном параде. Но больше всего она изумилась, каким он был красным.

– Он похож на вареную креветку, – объявила она тете, которая хмуро изогнула вниз уголки губ.

В тот раз Флоренс подначила ее проскользнуть под заграждением и посмотреть поближе на брата. Она встала совсем рядом с инкубатором, прикоснулась к стеклу.

– Он тебя слышит, – сказала Флоренс. – Скажи ему что-нибудь.

Гусси на минутку задумалась. Что ей хотелось сказать Хираму?

Пока она стояла там, пытаясь придумать что-то, пара туристов подошла к Флоренс. Было сразу понятно, что они не местные. Приезжие обычно носили с собой больше сумок, чем нужно, и заходили в магазины в пляжных туфлях.

– Этому не поможет даже молитва, – заметил мужчина своей жене.

Гусси обернулась, чтобы рассмотреть его получше, отмечая расходящиеся пуговицы рубашки и фотокамеру, свисающую с шеи. Что значили его слова?

– Эй, мистер, – сказала Флоренс, касаясь руки мужчины. – Эта девочка – его сестра, а ваши комментарии не то чтобы любезны – или добры.

Мужчина просто моргал, слишком удивленный, чтобы ответить, пока его жена многословно извинялась и подталкивала его к двери. Когда дверь закрылась за ними, Флоренс настояла, чтобы Гусси продолжила.

Она прикусила нижнюю губу, задумалась и, наконец, сказала.

– Привет, Хирам, это Гусси, твоя сестра. Приятно познакомиться.

Знала ли Флоренс, что Хирам умрет, когда брала с собой Гусси? Может, именно поэтому она и отвела ее к нему? Гусси не была уверена.

Анна коснулась плеча Гусси, и она напомнила себе, что ребенок в инкубаторе перед ней был не Хирамом. Другой мальчик – табличка сообщала, что его звали Джордж. Возможно, у Джорджа была своя старшая сестра, которая с тревогой ожидала встречи с ним.

Анна начала теребить волосы Гусси, и та инстинктивно отодвинулась от нее. Анне нельзя было притворяться Флоренс. Не сейчас – и никогда.

– Пойдем, Гусь, – сказала Анна. – Боюсь, прийти сюда оказалось не очень хорошей идеей.

Флоренс прекрасно понимала, что требовалось Гусси, даже если это было что-то большое и страшное, вроде встречи с братиком на выставке Куни. Анна была не такой. Она боялась всего и всех. Конечно, она боялась этого места и возможных слов Эстер, если та узнает, что они были здесь.

* * *

Отец Гусси редко покидал хлебозавод в течение дня, вот почему она так удивилась, когда по пути обратно в квартиру увидела его в окне «Корнблау» держащим в руках сэндвич с солониной, будто на дворе стояла суббота.

Гусси постучала по стеклу и помахала рукой, а затем исполнила маленький танец и бросилась ко входу в ресторан. Анна крикнула ей вслед подождать, но Гусси ее проигнорировала. Она несколько дней не видела отца.

У входа в «Корнблау» в ожидании столиков толпились люди. Гусси вынуждена была продираться сквозь толпу, извиняясь, когда приходилось проскальзывать под их локтями, только бы добраться до стола отца, который стоял в дальнем углу зала, у окна.

Гусси любила сюрпризы. Когда она постучала по стеклу, отец казался удивленным встрече. Брови поползли вверх, и он опустил сэндвич, чтобы жестом велеть ей зайти. Велел ли он ей зайти? Не важно. В любом случае он был очень, очень удивлен.