Флорентийская голова (сборник)

«Имбецил» не стал дослушивать, шагнул мне навстречу, одновременно делая «рублёвый» замах правой. Ожидая чего-то подобного, я упредил его коротким и точным «пыром» в пах. Носок моего полуботинка встретился с мягким препятствием, раздался специфический шлепок, и «Имбицил», постояв секунду в нелепой полусогнутой позе, изобразил на лице не человечьи страдания и буквально опал на траву.

— У-у-о-о-о-о-о, бл-я-я-я, — донеслось уже с земли.

Ошалевшие от увиденного, пэтэушники как один замерли. Я понял, что это мой шанс; ещё мгновение, и они бросятся на меня кучей и… Бежать назад к школе смысла не было — всё равно бы догнали — оставалось только переть напролом, через лес к пешеходной дорожке, где всегда было полно прохожих, и где пэтэушники меня бы вряд ли тронули. Я рванул прямо на «татарина», толчком сбил его с ног, попутно пнув его куда-то коленом, затем двумя руками оттолкнул следующего, не снижая темпа, двинул кому-то костяшками кулака по физиономии, увернулся от чьей-то, пытавшейся меня ухватить за куртку, пятерни…

Парня, который вырос передо мной, я не знал. Он появился неожиданно, когда я, словно крейсер «Изумруд» прорвался сквозь кольцо врагов и на всех порах уходил от погони. Парень этот, видимо, пэтэушником не был, поскольку на нём не было синей робы, да и годиков ему, судя по заросшей физиономии, было побольше, чем длинномордому и татарину. Так как намерения у парня были явно враждебные, я решил его просто обойти.

Как это делается в баскетболе, я качнул корпус сначала влево (парень потянулся за мной), затем резко вправо, и, сам того не желая, хорошо влепил ему по лицу слева «открытой» рукой. Точно не скажу, как это у меня вышло, но эффект получился потрясающий: пойманного на «противоходе» парня буквально снесло.

Пробежав примерно полпути до спасительной дорожки, я обернулся, чтобы оценить обстановку. Оказалось, что меня преследуют трое, и до ближайшего метров десять — пятнадцать. Я только успел подумать, что прорвался, как моя правая нога зацепилась за что-то твёрдое, видимо, за корень, и я распластанной синей птицей спланировал в сосну, которая совершенно неожиданно появилась на моём пути.

После чудовищного удара я плавно опустился во что-то мягкое, то ли в молодую майскую траву, то ли в собственную постель…

11. «Воздействовать на будущее, путём изменения прошлого!»

Я подскочил на кровати, до смерти напугав Алёну. Принял положение «сидя», медленно въезжая, где и, главное, когда я нахожусь. Переход из сна в бодрствование произошёл так быстро и незаметно, что я был ещё весь в погоне — удивляюсь, как я не взял с кровати низкий старт.

— Тебе что-то приснилось? — Алёна обняла меня сзади за плечи.

Я сделал глубокий вдох, отгоняя последние ошмётки сна.

— Да чушь какая-то…

— Господи, да ты мокрый весь, — Алёна прижалась ко мне, и я почувствовал спиной её тёплые мягкие груди, — ложись, рано ещё.

«Дома… — наконец-то дошло до меня, — я дома… чёрт, как хорошо…»

Я осторожно лёг на бок, Алёна натянула на меня одеяло, и я снова, но на этот раз без сновидений, заснул.

Будильник запищал ровно через секунду после того, как закрылись мои глаза — так, по крайней мере, мне показалось. Я поднял голову, но тут же безвольно опустил её обратно на подушку. Сил, не то что подняться с постели, а просто повернуться на другой бок не было. Я ощущал только дикую, непомерную усталость, какая бывает после долгой физической работы у тёщи на даче. «Не пойду на работу, — подумал я, закрывая глаза, — врача вызову. Скажу, опять упал».

Уже сквозь сон я услышал приближающиеся откуда-то издалека лёгкие шаги.

— Вставай, соня, — сверху сообщил несколько изменённый Алёнин голос, — вст-а-в-а-й!

Я приоткрыл один глаз и увидел озорные глаза своей жены.

— Алёнушка, ещё пять минуточек… — попытался торговаться я, но Алёна на уступки не пошла, а, напротив, применила запрещённый приём: принялась щекотать кончиком своего локона у меня под носом. Я сунул нос под одеяло.

— Сержант Силантьев, подъём! — крикнула Алёна басом прямо мне в ухо, чем и разбудила окончательно.