Флот судного дня

Все помещение заполнилось бурлящей водой, а мне уже не хватает воздуха. Дверь лацпорта закрывается, но так медленно, как будто издевается. Я дернулся к ней, помочь, но встречный поток воды не пускает меня. Тогда надо проплыть по круговороту и зайти сбоку, чтобы руками подтолкнуть ее. А воздуха нет от слова совсем. Удушье распирает меня изнутри – еще немного, и порвет мозг – тогда я труп. Вот я у двери, толкаю ее, ничего не соображая. Наконец, чувствую, что вода идет назад, теперь цепляюсь за дверь, чтобы меня ненароком не вытащило наружу. Надо чуть выждать, чтобы в помещении появилось пространство для дыхания. А куда дальше ждать, легкие сжались и схлопнулись, темные пятна проели мой мозг.

Вода все же отошла от моего лица. И я вздохнул. Рай, в натуре. Дверь закрылась, отгородив меня от океана – рай в квадрате. Господи, как же я люблю дышать.

Семь лет назад. Лазурный берег

Со всех сторон от него была насыщенная синева. Тем, кто снаружи, вода кажется одинаковой и молчаливой. Особенно якобы печальна и тиха, как смерть – Глубина. На самом деле оттенков в ней – цветовых, температурных, вкусовых, по прозрачности и проницаемости взглядом – не меньше, чем на суше. И она говорит многими голосами. Хотя смерть в ее владениях тоже обильно присутствует. То, что медленными белыми хлопьями, изрядно похожими на снег, опускается вниз – останки прежде живых существ.

Ка слышал мощное урчание пучины. Вода полнилась разговорами морских существ. Кто-то ищет кого-то, чтобы слопать. Или ищет, с кем поиграть. Или сперва поиграть, а потом слопать. Или познакомиться в матримониальных целях. Или наставить потомков на путь истинный. Или собрать команду единомышленников, чтоб вместе бродяжить по морям. Некоторые особо крупные господа и дамы обожают общаться друг с другом на расстоянии тысяч километров – звук в воде, если умеючи его издать, в нужном слое, в состоянии пробежаться по всему океану. И тему общую всегда находят – насчет питания или насчет воспитания молоди. Вспомните, как иногда разговаривают друг с другом с разных концов автобуса два выходца из южных краев, нисколько не смущаясь толпы остальных пассажиров. Под водой примерно то же самое.

Здесь слышны разговоры дельфинов – они окликают друг друга с любого расстояния по имени: брат Петя, не узнаешь брата Жору? Жужжание больших рыбьих косяков – рыбонька моя, не потеряйся, держись всегда моего хвостика. Крики китов – у них есть мудрые вожди, которые отдают указания на сотни миль – плыви, мой верный, в Южное полушарие. И шепот планктона, изначальной жизни, лежащей в основе бесчисленных пищевых цепочек.

Организм Ка замечательным образом способен настраиваться на условия среды. Дыхательный центр теперь сам предотвращает непроизвольный вздох – а иногда и под водой бывает душно, особенно если застываешь на месте. Центр в продолговатом (про него доктор Олленбергер сказывал) мозгу стал регулировать ритмы обоих сердец, замедляя их при длительном погружении. Ка научился вмешиваться в работу тех органов, которые раньше были недоступны сознанию. Это, конечно, не так, как у штурмана в ходовой рубке судна, который скажет «малый ход», и судовая машина сбавляет обороты. Ка точно течет вместе с кровью, чувствуя вязкость жидкости, подталкивавая ее в пузырчатую гущу легких или выжимая ее из каких-то сосудов. Может поглаживать одно из своих сердец, как котенка, успокаивая и замедляя его.

Когда Ка отрубался от усталости, то продолжал пересекать водные просторы на автопилоте, то есть полуспал-полубодрствовал на плаву. Что-то наблюдая в яви, а что-то в не-яви. Там он видел серебристые сполохи, которые растягивались в нити, дрожащие, трепещущие и даже жужжащие. Иногда они рассыпались ворохом искр, а порой становились будто бабочки с серебристыми крылышками и, слетаясь, образовывали новые ниточки. В своем полусне Ка двигался вдоль такой посверкивающей нити, которая показывала ему путь в пространстве и времени…

В полусне он даже лучше чувствовал самых молчаливых и опасных обитателей пучины, которые обычно становятся слышны, когда уже убивают свою жертву, звучно вырывая зубастой пастью сразу пять кагэ мяса. Впрочем, однажды Ка столкнулся нос в нос с семиметровой зубастой красавицей. И только то, что он с перепуга направился прямо на нее, заставило белую акулу свернуть в сторонку. Он еще долго и с содроганием вспоминал ее улыбку в триста зубов.

Сейчас в сновидение Ка ворвался хоровой металлический звук и мгновенно пробудил его – приближается она, плавучая гора.

Ка всплывает на глубину двадцать и движется параллельным курсом к движению огромного корабля.