«Флоту – побеждать!»

Это вам не в лучших традициях российских борцов с «проклятым царским режимом» бомбами швыряться да в упор из револьвера палить. Это прыжок на полвека вперед, к убийству Кеннеди, где Освальд шмальнул издалека… Правда, у него «оптика» имелась, но здесь и сейчас таковая не требовалась – судя по времени, которое затратил звук выстрела, чтобы достигнуть барабанных перепонок адмиралов и генералов, вышедших на перекур, стреляли метров с трехсот, а то и меньше, но все равно это не дистанция уверенного поражения даже для очень хорошего стрелка.

– Что это, господа? – подал после полусекундной паузы голос Стессель.

– Немедленно всем внутрь! – рявкнул Степан. – Разойтись как можно дальше друг от друга, на одном месте не стоять, и как можно скорее внутрь здания!

Решительный тон Макарова, кажется, произвел должное воздействие на присутствующих: первыми шмыгнули в дверь те, кто ближе к ней находился, – Лощинский и Кондратенко, потом «просочились» под прикрытие толстых стен сам Макаров и Никитин, Стессель, Молас и Белый. Второго выстрела не последовало.

– Это просто черт знает что, господа, – прерывающимся голосом запричитал раскрасневшийся Стессель. – Необходимо немедленно…

– Немедленно, Анатолий Михайлович, – мрачно оборвал начальника укрепрайона Макаров, – ничего делать не следует. И уж ни в коем случае никому из нас нельзя покидать Морское Собрание до полной темноты и прибытия эскорта.

– Но послать роту стрелков прочесать окрестности, по-моему, все-таки стоит, – встрял Кондратенко.

– Вне всякого сомнения, Роман Исидорович, вне всякого сомнения, – согласился адмирал. – Весьма вероятно, конечно, что никого они не поймают – слишком много времени пройдет…

Речь Макарова прервали донесшиеся с улицы звуки винтовочных выстрелов.

– Судя по всему, неподалеку от этого японского стрелка оказался наш патруль, – бросил Белый, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы.

– Совсем необязательно, Василий Федорович, – ответил Макаров. – Совсем необязательно, что стрелял японец. Среди наших псевдоинтеллигентов предостаточно революционеров, которые желают поражения России в этой войне. – Степан вспомнил, сколько поздравительных телеграмм было отправлено из России в адрес микадо после атаки наших судов на внешнем рейде и гибели «Варяга». В молодости он не мог переварить этот факт – как можно желать поражения в войне своей родине? Но, переживая Перестройку и ее последствия, понял, что моральные уроды имеются среди любого народа, что они готовы физически уничтожать даже своих соотечественников, а зачастую в первую очередь именно их, если те не разделяют соответствующих политических убеждений. Массово уничтожать. Причем не для того, чтобы принести пользу своей стране, а чтобы как можно сильнее ее унизить, разрушить, в максимальной степени уничтожить менталитет русских, заставить их считать самих себя недочеловеками… И такое принимали многие, даже те, кто считал себя (и их считали таковыми) искренним патриотом России. В том числе и один из известнейших кинорежиссеров, снявший нашумевший фильм, в котором в американскую тетку в возрасте влюбился молоденький (ну да – молоденький, в исполнении сорокалетнего актера) унтер-офицер. Приревновав свою пассию к генералу, тот «юнец» прилюдно избил генерала-соперника в театре…

Какое наказание ждало бы любого нижнего чина за публичное избиение генерала в просвещенных Англии, Франции, САСШ?..

В «дикой и кровожадной» России – семь лет поселений. И то только по поводу того, что в театре присутствовал какой-то Великий Князь, и инцидент представили как попытку покушения на него. Так эта американская тетка еще и верещала: дикари! За что ЦЕЛЫХ СЕМЬ ЛЕТ?

Типа за такое в ее родной Америке солдата бы просто в угол поставили. Часа на два. Может, даже и на горох… Или заставили бы побегать в еще не изобретенном противогазе, как сделал в том самом фильме американский сержант, «строя» строптивого солдата. Тот самый сержант, который влет узнал на фото русскую военную форму двадцатилетней давности. При том, что русский генерал, начальник военного училища, не знал, кто такой Александр Македонский. Но зато умел закусывать стакан водки этим самым стеклянным стаканом…

Скорость мысли соперничает со скоростью света – это читать было довольно долго, а в голове Степана данные размышления пронеслись меньше чем за секунду, и он немедленно вернулся в окружающую действительность:

– Ваши превосходительства, предлагаю пока пройти в отдельный кабинет, чтобы обсудить ближайшие планы армии и флота.

– В чем дело, Степан Осипович? – прервал адмирала подбежавший Великий Князь. Было заметно, что он уже здорово «переупотребил» – лицо раскраснелось, глаза никак не могли «собраться в кучу», язык слегка заплетался.

– Ничего особенного, ваше высочество, – улыбнулся в ответ Макаров. – В нас стреляли. На войне как на войне.

– И кто стрелял? – тут же задал идиотский вопрос Кирилл.