Флуар и Бланшефлор

Внемли мне, всякий, кто влюблен
И терпит от любви урон,
Сеньоры, рыцари, девицы,
И молодцы, и молодицы:
Которым слушать не наскучит,
Тех мой рассказ любви научит.
Вас о Флуаре юном речь
И Бланшефлор — должна увлечь.
(Владела франкскою короной
Их дочка Берта[38]

: сыном онойБыл тот, кто Майна[39] стал владыкой
И Франции, — сам Карл Великий.)
Флуара, речь о ком, отец —
Король язычников, простец;
Отцом же Бланшефлор прелестной
Был граф-христианин известный;
Тот — от язычников свой род,
Она — от христиан ведет.
Но превозмог он верность роду,
20 Крестившись Бланшефлор в угоду
(С ним родилась день в день она,
Зачатья ночь у них одна).
Флуар, пойдя на этот шаг,
Добился почестей и благ,
Ибо владел венцом он царским
Венгерским, так же как болгарским[40]:
Страною венгров дядя правил,
Наследников он не оставил,
Флуар — его сестры был сын,
Благой и славный властелин.

Но я свой путь продолжу к цели,

Речь складно поведя о деле.

На этих днях, точнее в среду,

Я, должное воздав обеду,
Пошел развлечь прелестниц, коих
Нашел сидящими в покоях.
Средь комнаты, поверх постели,
Ковры алели и синели —
Столь тонко вышитой парчи
40 Теперь уже не ткут ткачи,
И из Фессалии[41] не слал
Никто столь дивных покрывал.
Сев в утолок, с благоприличьем
Я стал внимать речам девичьим:
Любви касался разговор,
Мной слышанный, двоих сестер.
И старшая сестрице милой
Поведала, с какою силой
Друг друга те любили дети.
И хоть минуло два столетья,
Но клирик то преданье слышал
И, чтоб рассказ достойный вышел.
Все записал, как подобало:
Теперь послушайте начало.

В Испании король один[42]

Цвет рыцарских собрал дружин,
И корабли их, выйдя в море,
Галисии[43] достигли вскоре.
Язычник, он Фелисом зван,
60 Приплыл напасть на христиан,
Чтоб взять добычу в тех краях
И города повергнуть в прах.
Заняв страну их, пробыл в ней
Он месяц и пятнадцать дней
И, что ни день, велел отряду,
Сам возглавляя кавалькаду,
Нещадно грабить города,
Свозя добычу на суда:
На лье пятнадцать от причала
Коров, как и быков, не стало,
Ни замка нет, ни городка,
Не ищет селянин быка,
В разоре земли, опустели,
Зато язычники в веселье.
Созвав людей перед отплытьем,
Король все корабли грузить им
Велит добычей, а пока,
Избрав бойцов до сорока:
«К оружью! — молвит. — Не обуза
80 Для нас еще немного груза:
Меж гор — паломников пути,
Скачите ж, им не дав уйти».
И те немедля скачут в горы,
Прикованы к лощинам взоры,
И вот уж видят из засад,
Как вверх паломники спешат.
Те скатываются по склону,
Не дав занять им оборону:
В испуге скарба своего
Не защищает большинство.
Но был средь них один француз,
Учтивый рыцарь и не трус,
Он брел к Иакову святому[44],
Взяв дочь, которая из дому
Родного в дальний путь пошед,
Поскольку умер муж, обет
Такой апостолу дала,
Быв от супруга тяжела.
Решает рыцарь защищаться,
100 В плен, жив пока, не хочет сдаться,
И вот, сражен, лежит в пыли,
И в гавань дочку повели.
Когда, с собой поставив рядом,
Фелис ее окинул взглядом,
То по лицу заметить мог,
Что род ее весьма высок
И что, пожалуй, эта дева —
Тот дар, который королева
Просила, чтобы ей был сделан,
Раз за добычей плыть хотел он.
На борт отряд их поднялся,
Вмиг натянули паруса:
Дул ветер им благоприятный,
И был отраден путь обратный,
И за два дня всего дошли
Суда их до родной земли.
На берег сходит с корабля
Король и свита короля.
Уже в Неаполь[45] достославный,
120 Отряд опережая главный,
Весть принести гонцы успели
Об их прибытье и веселье.
Всем городом встречать отряд
Выходят, каждый встрече рад:
Еще бы, наконец друзья
В родные прибыли края.
Вот в городе король и вскоре
Велит сподвижникам быть в сборе:
Явив при дележе добычи
Верх куртуазного величья,
Он одарил и королеву,
Отдав ей в услуженье деву,
И королева, весела,
В покои пленницу ввела.
Ее менять не хочет веры,
Велит служить ей, чтит манеры,
Играет с ней и ловит связь
Речей, французскому учась.
В ней вежество и благородство:
140 Чтит королевы превосходство,
Ей, как самой себе, служа,
Со всеми, кто вокруг, дружа.
Однажды девушке в покоях
У дамы (частым гостем в коих
Король был, тем жену доля),
Стяг вышивавшей короля,
При королеве стало плохо:
Бока, не сдерживая вздоха,
Сжимает вдруг, болезнен вид,
Она бледна, ее тошнит.
Тем ведома ее истома,
Кому такая боль знакома.
И, тотчас спрошена, давно ли
Страдает от подобной боли,
Сказала, сколько точно дней.
На это королева ей
Поведала, что носит бремя
Сама такое ж ровно время,
И можно больше не гадать,
160 К какому сроку родов ждать.

В цветущий праздник предпасхальный[46]

,Как в части сказано начальной
Повествованья, срок один
Обеим выпал для родин.
Но прежде, боль терпя, трудиться
Пришлось, чтоб детям дать родиться:
Дочь христианкой рождена,
Сын — некрещеной. Имена
Обоим дали без затей,
В честь праздника назвав детей:
Для христианки выбор скор —
Цветок на праздник, Бланшефлор;
Сын назван королем Флуар
(Зачислен в школу в Монтуар)[47].
Отцом ребенок — а подавно
И матерью — любим был равно.
Он отдан пленнице, чтоб та,
В ком светел ум и красота,
Растила с самого начала
180 Дитя, но грудь чтоб не давала:
Как их повелевал закон,
Язычницей был вскормлен он.
А та его растила в холе,
Оберегала чуть не боле,
Чем дочь, не зная, кто же ей
Из двух дороже и родней:
Делилось ею образцово
Все, кроме молока грудного.
Одно и то же пили, ели,
Ложились спать в одной постели.

Когда по пять им стало лет,

То обойти могли б весь свет,
Но равных им бы не нашли вы,
Столь были взрослы и красивы.
И вот, как увидал король,
Что юный сын развился столь,
То и подумал, что ему
Учиться бы пора письму.
Назначил начинать с Гедоном,
200 Учителем весьма ученым,
Как всякий из его родни —
Все знатоки наук они.
Ребенку о решенье этом
Сказал король; ему ответом
Был плач: «Ужели, господин,
Учиться должен я один?
Без Бланшефлор не будет прока,
Я не смогу понять урока».
Король ему: «Столь ваш напор
Силен, что пусть и Бланшефлор
С тобой займет досуги школой».
Вновь у обоих вид веселый:
Вдвоем уходят и приходят
И в радости любви проводят
Часы; в ученье не ленивы —
Друг друга ради, всем на диво.
Любя друг друга, красотой
Как бы делились меж собой;
Ни дела не сокрыл, ни слова
220 Один ни разу от другого.
Из всех природных сил — любви
Пристрастья отдали свои:
Ученье им не тяжело,
К высоким мыслям их влекло.
Был книг языческих сюжет
Любовный — темой их бесед,
Такое чтенье им немало
Познаний о любви давало.
От этих книг они взрослели;
Вели обоих прямо к цели
(А цель — сильней любить друг друга)
Любовь и общность их досуга.
В ученье, в чтенье сообща
Любовной радости ища,
Друг другу, чуть конец занятья,
Лобзанья дарят и объятья.
В отцовском цветнике, который
Засажен густо мандрагорой[48]
И множеством цветов и трав,
240 Все краски их в себе собрав,
Дерев цветущий строй ветвится,
И о любви поют в них птицы.
Сюда спешат к утехам дети
Пред трапезой и на рассвете,
Чтоб слушать, как, над ними сев,
Им дарят птицы свой напев,
Пока они едят и пьют, —
Обоим этот мил приют.
Поев, идут бродить по саду —
Прогулка дарит им отраду.
Когда же в школу путь их вел,
Там, из слоновой кости стол
Заняв, стихи на воске пишут
Иль письма, что любовью дышат.
Серебряным иль золотым
Велят писать стилетом им;
Другого нет у них желанья:
Слагают о любви посланья,
О птицах и цветах они
260 И славно так проводят дни.
Всего в пять лет и две недели
Латынь усердьем одолели,
А на пергамене письмо
Как бы давалось им само,
И был латинских их бесед
От всех вокруг сокрыт предмет.

Взор короля весьма остер:

Заметив сына к Бланшефлор
Любовь, он негодует с жаром,
Поняв, что справиться с Флуаром,
Когда придет жениться срок,
Едва ли бы уже он мог,
И к королеве за советом
Идет: пусть разберется в этом
Та, положившись на чутье;
А сына он, убив ее,
Женил бы на высокородной,
Происхожденьем с ними сходной.
У мужа, видит королева,
280 Кровь бросилась в лицо от гнева,
Окрасив щеки в алый цвет.
Ее он просит дать совет:
«Я, дама, тем обеспокоен,
Что сын неладно стал настроен:
Коль мер не примем мы тотчас,
Потерян будет он для нас».
— «Но почему?» — «Он с неких пор
В дочь вашей пленной, в Бланшефлор,
Влюбился, и твердит молва,
Что, будь она и впредь жива,
Любви мы этой не отменим
И на другой его не женим.
Подобный дела оборот,
Боюсь я, наш унизит род.
Нет, право, должен без отсрочки
Я с ней покончить ради дочки
Эмира[49] или короля,
Связь эту более не для».
И королева, поразмыслив,
300 Заводит — наперед расчислив,
Как можно девушке помочь,
Притом что ублажить не прочь
И господина, — разговор,
Спасти желая Бланшефлор:
«Сеньор мой, сына мы наставить
Должны, чтоб мог страной он править
И не был им укор заслужен
За то, что с Бланшефлор он дружен.
Но предпочла б я для себя
Достигнуть цели, не губя
Бедняжки, право же, при этом».
На что король спешит с ответом:
«Согласен, дама, я вполне,
Как вам то мило, так и мне».
— «Сеньор, поедет пусть Флуар,
Наш сын, учиться в Монтуар.
Сеньоре города Себиле,
Моей сестре, лишь угодили
Мы б тем. Она, коль выйдет случай,
320 Так сделает, чтоб ради лучшей
Невесты отвратил он взор
От христианки Бланшефлор.
Больным пусть скажется Гедон,
Мол, их учить не может он.
А сыну будет план представлен
Так, что учиться он отправлен
И ехать вскоре вслед за ним
И Бланшефлор мы разрешим.
Учителю должно стать плохо,
Чтоб не заметил сын подвоха:
Влюбленные необычайно
Легко разгадывают тайны.
Сын, приуныв от этой вести,
Захочет с ней поехать вместе:
Но скажем, мать ее больна
И остается с ней она,
А ехать вы велите ей
К нему через пятнадцать дней»

Сошлись во мнении едином

340 Они: король послал за сыном.
Сперва, однако, сделав вид,
Будто совет им предстоит,
Он все ему поведал вскоре.
Отцу Флуар ответил в горе:
«Сеньор, ужель возможно это:
Ей оставаться, мне быть где-то?
Со мной пусть едет Бланшефлор»
Король, что бесполезен спор,
Сказал, и сыну выбирать,
Живой иль мертвой видеть мать.
Флуар испытывает боль.
За камергером[50] шлет король,
И окружен большою свитой,
Как должно, отпрыск сановитый.

Он видит, в Монтуар прибыв,

Что замок крепок и красив,
Что герцог сам, Йорас[51], прием
Дает, души не чая в нем,
Что встрече тетка очень рада,
360 Но ничего ему не надо:
Нет Бланшефлор любимой здесь,
Постылым сразу мир стал весь.
Он в школу отведен Себилой,
Решившей, что забыть о милой
Ему удастся, углядев
Замену ей средь местных дев.
Он их не слышит и не видит,
Отрада на него не снидет.
Хоть знал довольно, от науки
Великие терпел он муки.
Взращен — то было делом рук
Любви, дарительницы мук, —
В его душе цветущий сад,
Чей столь изыскан аромат,
Что глушит запах всех услад:
И урожай им будет снят,
Срок близок, дня он не просрочит.
Пусть Бланшефлор возлечь захочет
С ним рядом, пусть к нему прильнет,
380 Им будет тотчас сорван плод.

Флуар дождался еле-еле,

Измучившись, конца недели:
И вот, что та не едет, видя,
Что выставлен он в глупом виде,
Ища, причина какова,
Кричит он, что она мертва.
Не хочет выходить к обеду,
Забыл забаву и беседу,
Не ест, не пьет, лишился сна,
Нет жизни, коль мертва она.
Весть, разъяряя и печаля,
Летит к отцу от сенешаля;
Дав на приезд согласье, в гневе
Велит прийти он королеве:
«С девицей вашей дрянь дела,
Случившееся приняла
Так, что на сына моего
Наслала, видно, колдовство
Любовное. Довольно бредней,
400 Я нанесу удар последний:
О мертвой память и кручина
Томить недолго будут сына»[52].
Но королева вперекор:
«Помилосердствуйте, сеньор!
Купцов из Вавилона[53] тьма
В порту, богаты все весьма.
Пускай ее уводят живо
И продают: она красива,
Ей будет высока цена;
Знать о себе не даст она;
Так избавленье мы получим,
Притом что жертву не замучим».

План королю хлопот доставил:

В порт горожанина отправил,
Что и в торговле был толков,
И знал немало языков.
Король, продать ее спеша,
В том больше видел барыша,
Чтоб с делом порешить проклятым,
420 Чем в корабле с червонным златом, —
Греха боится. Наконец,
Приходит в порт один купец,
Затеять с коим можно торг;
Но девушка его в восторг
Приводит: он платить согласен
Тотчас (столь вид ее прекрасен).
Он злата тридцать марок[54] дал,
Сребра же двадцать; покрывал
Десятка два; плащей из белки,
Блио[55] изысканной отделки —
По столько ж; кубок — нет цены
Из императорской казны
Украден в Риме был: едва ли
Вы из подобного пивали.
Весь золотой, искусно кован
И тонко чернью разрисован
Кругом. Его ковал Вулкан[56] —
На это дар ему и дан;
Картиной кубок был украшен:
440 Вид Трои[57] и высоких башен,
Где к стенам греческая рать
Идет, чтоб штурмом город брать;
Близ них — увозит в плен Елену
Парис, склонивши на измену
(Их лица белизной эмали
Волшебно в золоте сияли);
Чтоб их догнать, выходит в море
Ее супруг[58] в глубоком горе;
Плывет все войско греков вслед,
За Агамемноном пошед.
Чеканка внутренняя взгляду
Узнать Венеру и Палладу
С Юноною[59] давала: суд
Все трое выслушать идут
Париса, яблоко неся,
Из-за чего и тяжба вся;
Как писано, златой сей плод
Прекраснейшая пусть возьмет.
Парису дав его, мольбою
460 Склоняют к милости: любою
Обещан в будущем успех,
Коль назовет красивей всех.
Так награжден он каждой будет,
Которой первенство присудит:
Юноной — домом изобильным[60],
Палладой — знанием всесильным[61],
Венерой же — прекрасной дамой[62],
Жемчужиною яркой самой.
И яблоко Парис дал ей,
Прося добыть жену скорей:
Небрег он ради дамы милой
Богатством, разумом и силой.
Любовь и ратные дела,
То, как он морем плыл, как шла
Пред этим судна подготовка,
Изобразил художник ловко.
Карбункул[63] редкостный у края
Висит, глубь чаши озаряя:
Будь помещен он в темноту
480 Подвала, на его свету
Вина б оттенки разглядел
После иссопа[64] винодел.
Над ним — жемчужина лучится
У золотой черненой птицы
В когтях: не видел равной ей
Никто из жен, ни из мужей;
Смотревший, глаз не отрывая,
Мнил, что летит она, живая.
Сей кубок царь Эней с собою
Увез, когда покинул Трою;
В Ломбардии был им вручен
Лавинии с любовью он;
В свою чреду владели им
Все те, под властью чьей был Рим,
До Цезаря, а после кражи
Привезен вором для продажи,
В конце концов купцу был продан,
И вот, за Бланшефлор им отдан.
После торговли справедливой
500 Он шел веселый и счастливый,
Ибо дороже мог вдвойне
Продать ее в своей стране.

Так взялся добрый ветер дуть,

Что был до Вавилона путь
Недолог. Вот уж их страна,
К эмиру дева введена:
Груз злата — за нее цена —
В семь раз тяжеле, чем она.
В ней сердце чисто, лик приятный,
И род ее, как видно, знатный:
Красой пленясь, он дал приказ,
Чтоб не спускали с пленной глаз.
Купцу на то глядеть отрадно,
Ведь заработал он изрядно.

А горожанин тот вручил

Все королю, что получил.
Тут королева захотела
Вот что сказать, обдумав дело:
«Сеньор, что сыну мы ответим,
520 Когда Флуара вскоре встретим?
Что на вопросы, почему
Любимой нет, сказать ему?
Ведь нам весьма придется туго,
Когда он спросит, где подруга.
Боюсь я, как бы он, скорбя,
Не пожелал убить себя».
Король в ответ: «Вы сыну мать,
О дама, вам и утешать».
— «Сеньор, — та молвит, — я решила,
Пусть будет сделана могила
Богато: мрамор и хрусталь,
Сребро и злато и эмаль.
Что Бланшефлор мертва, откроем
Ему, а после успокоим».
— «Что ж, сделать так есть смысл прямой,
Флуар уж на пути домой».
Поручен лучшим камнеделам
И златокузнецам умелым
Сей труд: могилы столь чудесной
540 Не видел человек телесный.
Надгробье тонко мастера
Из золота и серебра
Сковали: всех зверей подобья
И птиц украсили надгробье,
Змей, чьи известны имена,
Рыб, коих прячет глубина.
Оно под деревом, пред храмом
Стоит, увенчанное самым
Прекрасным мрамором, на коем
Был выбит фризским златобоем[65]
Узор. Все мрамора цвета
В себе соединив, плита,
Черно, лазурно, желто, ало
Блестя на солнце, ослепляла.
Орнамент же со всех сторон
Словно иссек сам Соломон:
Легла узорно на хрусталь
Меж злата и сребра эмаль.
Поверх всего на той могиле
560 Две детские фигуры стыли:
Глазам не верит тот, кто зрит их,
Детей, из золота отлитых.
Один из них с Флуаром схож
Так, что отличья не найдешь.
Столь же другой необычаен,
Он в виде Бланшефлор изваян,
Дарящей милому цветок
С тем, чтоб Флуар его берег:
Пред другом, как бы расцветая,
Клонилась роза золотая;
Ему ж к ее лицу милее
Поднесть цветок златой лилеи.
Так каждый пред другим стоит,
И вместе их изыскан вид.
Над головой Флуара вделан
Карбункул был, и так горел он,
Что видеть все могли в ночи
Уже за лье его лучи.
Четыре тонкие трубицы
580 Четыре ветра внутрь гробницы
Впускали: с каждого угла
Тот веял, чья пора пришла.
Детей лаская, ветры дули:
Целуясь, те друг к другу льнули
И, словно силой колдовства,
Сливали с чувствами слова.
Просил у Бланшефлор Флуар:
«Лобзанье дать молю мне в дар», —
И отвечала та, целуя:
«Сильней всех смертных вас люблю я».
То ветра налетал порыв,
Их в поцелуе долгом слив,
То прекращал внезапно дуть,
Давая детям отдохнуть.
Казалось, глядя в очи нежно,
Они смеются безмятежно.
И дерево на той могиле
У изголовья посадили:
Тянулись ветки в высоту,
600 И было все оно в цвету,
И сквозь листву густую кроны
Белели свежие бутоны;
Эбеновым звалось[66], сей вид
В огне нимало не горит.
В ногах же, солнце где вставало,
Рос терпентин[67], цветущий ало,
Не уступая в красоте
Цветам на розовом кусте.
Бальзамник справа рос, а слева
Молочное стояло древо,
Цветы которых аромат,
Нет равных коему, струят;
Из одного бальзамный сок,
А из другого млечный тек.
Те, кто сажал их, заклинали
Всех ведомых богов вначале,
Чтоб все четыре из земли
Всегда цветущими росли:
Был пышен их расцвет. С дерев
620 Слетал бессчетных птиц напев.
Внимавший был захвачен песней,
Которой не слыхал чудесней.
И так певуний этих трели
В том месте сладостно звенели,
Что нет ни юношей, тех птиц
Там услыхавших, ни девиц,
Собравшихся друг друга ради, —
Чтоб не пленились и к усладе
Лобзаний нежных и утех
Не повлекло и тех, и тех.
Чуть только кто их слушать станет,
Уж мыслью о любви он занят
И, нежным пением пленен,
Как будто видит сладкий сон.
Едва ль с какой другой сравнится
Меж четырех дерев гробница:
Нигде не сложен был подобный
Для девы памятник надгробный.
Узоры зренье поражали
640 И драгоценные эмали.
Усыпан весь он был красиво
Камнями, яркими на диво:
И халцедон, и жемчуг тут,
Сапфир, сардоникс, изумруд,
Рубин, кораллы и топазы,
И аметисты, и алмазы.
И аравийским златом[68] были
Покрыты буквы на могиле,
И золотилась надпись вся,
Тем, кто ее читал, глася:
«К здесь спящей Бланшефлор прекрасной
Пылал Флуар любовью страстной».

Король предупредить велел

Жене всех бывших в курсе дел,
Чтоб те молчали и случайно
Флуару не открылась тайна:
Узнай о ней он что-нибудь,
Отправился бы отрок в путь,
Дал истомить себя заботам,
660 Найдя же, в жены взял с почетом.
Распоряженье таково:
Не говорить всем ничего.
Отпущен в школе, раньше срока
Флуар примчался издалека.
С коня он спрыгнул близ дворца,
Увидел короля-отца:
Его и мать приветив, сразу
О милой начинает фразу,
Мол, где она. Они молчат.
Он пробегает длинный ряд
Покоев, мать ее находит
И тотчас разговор заводит:
«О дама, дайте мне ответ,
Подруга где?» — «Ее здесь нет».
— «Так где ж?» — «Не знаю». — «Позовите».
— «Откуда?» — «Иль она в укрытье?
Я одурачен?» — «Нет, увы».
— «Как шутите жестоко вы!»
Тут больше чувств она не прячет
680 И, жалости исполнясь, плачет
И, плача, молвит: «Дочь мертва».
— «Как могут правдой быть слова
Такие?» — «Правда все, сеньор,
Скончалась, знайте, Бланшефлор».
Так потому она лгала,
Что клятву королю дала.
Флуар, отчаяньем охвачен
От вести горестной, стал мрачен
И бледен, сердце болью сжало,
На камни он упал средь зала.
Был христианки столь велик
Испуг, что испустила крик,
Который короля привлек:
Бросается со всех он ног
Бежать, с ним королева рядом —
Нельзя быть столь жестоким с чадом!
Он три припадка перенес,
Восстав же, пролил много слез:
«Ах, смерть, зачем прошла ты мимо
700 Меня, взяв ту, что мной любима?
Ах, господин, скорей пойдем
К могиле, коль вам путь знаком».

Король ведет его к гробнице,

Злой мукою Флуар томится:
Прочтя о Бланшефлор прекрасной,
Любимой им любовью страстной,
Три раза, чувств лишился снова,
Промолвить не успев ни слова.
Затем на камень надмогильный
В тоске он опустился сильной
И, не удерживая слез,
Рыдая горько, произнес:
«Ах, Бланшефлор, ах, Бланшефлор!
В одну мы — словно договор
У матерей был — ночь зачаты,
Совпали и рожденья даты:
Мы были вместе взращены
И вместе были бы должны
Исчезнуть из земной юдоли,
720 Дай смерть законные нам доли.
Ваш чистый лик в глазах стоит,
Нет девы ваших лет, в ком слит,
Как в вас, с умом прекрасный вид,
Пусть род ваш и не знаменит.
Жемчужина из редких, где вы?
Не видел свет прелестней девы.
Кто б описать мог, как красивы
Вы были и добролюбивы!
Чтоб взяться за такой предмет,
Ни у кого уменья нет.
Коль кто твой лик, головку, локон
Опишет, знать, умом глубок он.
О краски нежные ланит!
Нет той, чей образ вас затмит:
Приз красоты носим был вами
И целомудренности знамя.
Блюли в смиренье честь, благая,
Нуждающимся помогая.
Большой и малый, вас узнав,
740 Любили за радушный нрав.
Как мы друг другу были близки
И слали нежные записки,
Для многих приспособив тем
Латынь, неведомую всем!
Ты, смерть, завистлива безмерно
И с каждым поступаешь скверно:
Тебя зовут — проходишь мимо,
Не любишь тех, кем ты любима,
И, ненавидящих любя,
Уводишь тех, кто гнал тебя.
Кто доблестен, кто жить готов,
Тех ты ввергаешь в тесный ров.
Того, кто юн, кому приспела
Отрада, ты крадешь умело.
На нищего же набредешь —
Хоть видишь старческую дрожь,
Призывному не внемля крику,
Жить оставляешь горемыку,
Поскольку устрашенных лишь
760 Берешь; его же — не страшишь.
Со всеми поступаешь так.
Впрямь, ты пошла на подлый шаг,
Ту у меня взяв бессердечно,
Которой жить пристало вечно.
И хуже: умереть желая,
Зову тебя — не слышишь, злая.
Смерть, убегай — я догоню,
Таись — поставлю западню.
Ничто для тех, кто сгинуть хочет,
Конца надолго не отсрочит.
Хоть к тем, чьи слышишь голоса,
Не повернешь ты колеса,
Тебе не надоем мольбою,
Покончив к вечеру с собою.
С тех пор мне этот свет не мил,
Как милой он меня лишил.
По расцветающему лугу[69]
Душа пойдет искать подругу,
Что рвет цветы, как в оны дни:
780 Мне предназначены они.
Там вскоре я ее замечу
И, побежав стремглав навстречу,
Соединиться с ней смогу
На расцветающем лугу».

Томит, сеньоры, скорбь Флуара.

С тех пор как он из Монтуара
Домой вернулся, день и ночь
Был мрачен, жить ему невмочь.
Будь меч при нем, немедля в грудь
Он был бы рад его воткнуть.
Но отнят меч, он не заколет
Себя. Король смириться молит,
Боль та же королеву гложет:
Все ни к чему. Забыть не может
Он Бланшефлор и слезы льет
Все дни и ночи напролет.

Король послал за чародеем:

Не мог бы найден быть нигде им
В то время лучший чародей.
800 Он заставлял дрожать людей
От страха; камень делал сыром.
Быков летать, ослов же к лирам
Склоняться и касаться струн
Искусный заставлял колдун.
За дюжину денье[70] готов он
Снять голову с себя; взволнован
Был тот, кому ее он нес
И задавал, вручив, вопрос:
«Так головы моей владетель
Отныне ты?» — «Да, бог свидетель», —
Ответствовал простак, держа
В руках лягушку иль ужа,
Чем изумлен бывал бедняга:
Вот каково искусство мага.
В собранье многолюдном им
Из носу выпускался дым
Так, что из виду исчезали
И сам, и все, кто были в зале,
Когда он делал сильный вздох,
820 То возникал переполох:
Вмиг был дворец объят пожаром,
Как тем, кто поддавался чарам,
Казалось; чтоб спастись скорей,
Выскакивали из дверей.
Но, оказавшись за дверями
И оглянувшись, видеть пламя
Переставали: всякий трус
Испытывал тогда конфуз,
И выглядел глупцом мудрец.
И, возвратившись во дворец,
Дивились все такой промашке.
Глядь, ан монахи и монашки
Вокруг: монашкой взят монах
За ворот; нож в ее руках.
То полон зал, то — никого.
Хоть и пугало колдовство,
Все знали, что их маг дурачил.
«Брат Бородач[71], — король так начал, —
Своим искусством нас уважь;
840 Я щедро оплачу мираж».
Тот отвечает: «Я готов.
Велите-ка без лишних слов
Всем, господин король, садиться.
Сейчас влетит, глядите, птица».
Все сели. В комнату впорхнув,
Та птица кружит; все на клюв
Голубки смотрят: чудеса,
В нем что-то вроде колеса,
И блещет в самой серединке
Топаз прозрачней тонкой льдинки,
Размером же двенадцать футов,
Словно бы маревом окутав
Страшнейшую из образин:
Сей златоковный исполин
Играл на арфе, сам Орфей
Владел которой; после к ней,
Струн коей сладкогласны звуки,
Ничьи не прикасались руки.
Вдруг всадник на лихом коне
860 Является как бы извне:
Мослами в землю он уперся,
Которые, коль брать от торса,
Длинней полутора туаз[72];
И льется песни дивный глас.

Флуар, как маг их ни забавил,

Все без внимания оставил.
Покуда восторгался двор,
Он вспоминал о Бланшефлор
И, созерцать не в силах чудо,
На воздух выбрался оттуда,
Что тотчас углядел король:
«Брат Бородач, кончать изволь,
Вели исчезнуть миражу».
— «Вам в просьбе сей не откажу».
И тотчас он разрушил чары,
Избавив вмиг гостей от мары.
Зато теперь, они глядят,
Дворец их пламенем объят,
И вся земля, им мнится, в дрожи,
880 Самих трясет от страха тоже,
Храбрец ведет себя, как трус,
Вдруг сон их, несмотря на трус,
Свалил. Один Флуар вне дома,
Его лишь не объяла дрема,
О милой память душу мучит,
И возвращаться не наскучит
К ее словам: «Зачем, Флуар,
Должны вы ехать в Монтуар?»
Их повторяет он невольно,
И сердцу страждущему больно:
Сознание теряет он.
Очнувшись же, кричит сквозь стон:
«Будь, Бланшефлор, в моей то воле,
Немедля б умер я от боли».

В раздумьях горестных своих

Бредет Флуар. Дворец затих,
Все дремлют, и большой, и малый;
Флуар лишь бодрствует, усталый
От мыслей, как убить себя:
900 Не хочет жить он, так скорбя.
И вот, снедаемый скорбями,
К весьма большой выходит яме:
Двух яростных и злобных львов
Король держал в ней. Он готов
В нее спуститься, ни минуты
Не медля: так как звери люты,
Их без труда заставит съесть
Себя он. Перед тем как слезть,
У самого замедлил края,
Молитву скорбно сотворяя:
«Отец всевышний, всеблагой,
Ведомо все твоей рукой!
Людей по своему подобью
Ты создал, по благоутробью
Взрастив для всякой их нужды
Разнообразные плоды
И в изобилье сем несметном
Лишь яблоко назвав запретным!
Греховно съедено оно;
920 С тех пор нам веденье дано,
И сумрак нас объял с тех пор.
Молю, меня и Бланшефлор
Вдвоем введи на луг цветущий,
Господь, благой и всемогущий!»

Молитву кончив, сделал шаг

В глубь ямы он, воскликнув так:
«Из-за любви, подруга, к вам
Лишаюсь жизни я». Ко львам
Спускается без промедленья,
Но преклоняют львы колени.
(Мы знаем о таком примере
В истории.[73]) Целуют звери
Флуара с головы до пят
Так, словно каждый встрече рад.
Он изнывает, это видя,
И к ним взывает в злой обиде:
«Набрасывайтесь, львы, чтоб мне
Не видеть тех, по чьей вине
Я оказался в Монтуаре.
940 Львы, позаботьтесь о Флуаре.
Будь к королю приведен вор,
Он станет жертвой вас, обжор,
Иль я не пища вам, несытым?
О львы, насытьтесь мной убитым!»
Мятется сердце от тоски;
Он в ход пускает кулаки,
Ибо другого ничего нет,
Но ни один его не тронет,
Как ни трудись. «Ублюдки львы, —
Кричит, — достойны кары вы,
Коль пренебречь решили мною:
Я много больше вора стою,
Да и вкусней. Как можно снедь
Такую съесть не захотеть!»
Терзает скорбь его все злее.

Теперь опять о чародее.

Вот им волшба прекращена.
И рыцари, восстав от сна,
Вновь не поймут, что происходит,
960 Но видят, что он их проводит.
Король сказал Бородачу:
«Знать, где юнец Флуар, хочу».
— «Боюсь, что вами он потерян
Навеки, коль расчет мой верен:
Спустился в яму он ко львам».
Без чувств упали, вняв словам,
Сам властелин и все вассалы,
Так им за принца страшно стало.
Король, очнувшись, сразу в крик:
«Бежим, бароны! Сей же миг
Заколоты должны быть львы.
Беда! Что делать нам? Увы,
Коль чудом не избег напасти
Флуар, ужасней нет несчастья,
Непоправимей нет беды.
Ах, львы! и горше сей еды
Не едено доселе вами».
Нет никого, кто б тотчас к яме
Не бросился бежать стремглав;
980 Глядят, Флуар там жив и здрав.
Ликуя шумно, двор весь занят
Тем, что его из ямы тянет.
Приводят к матери: она
Встречает в зале их, бледна.
Отец и мать безмерно рады.
Сын вне себя от злой досады,
На то лишь у него расчет,
Что к вечеру себя убьет.
Он тяготится тем, что жив:
Исчез восторг, угас порыв.

И тотчас, чтоб без проволочки

Любви достичь и без отсрочки,
Стилет он вынул из футляра
Серебряный: ценней он дара
Не знал, чем сей, что Бланшефлор
Дала в последний разговор
Перед поездкой в Монтуар.
Стилету так сказал Флуар;
«Стилет, ты для того утончен,
1000 Чтоб труд мой был скорее кончен.
Ты дан мне, чтоб о ней напомнить
И все, что нужно мне, исполнить:
Что должен, совершить сумей,
Отправь меня немедля к ней».
Себе он прямо в сердце метил,
Но материнский взор заметил:
Шагнув и у него стилет
Отняв, бранит, но в брани нет
Суровости — мать это мать,
Нельзя страданий умножать.
«Фу, ты совсем еще дитя,
Мой сын, коль, умереть хотя,
Так смерть торопишь. Тот, кто б мог
Кончины отодвинуть срок,
Согласен все терпеть недуги
Вплоть до проказы, жить в лачуге,
Как вор, чтоб только в смерть нейти.
Со смертью, сын мой, не шути.
Кто так, как вы, с собой поступит,
1020 Тот на цветущий луг не ступит,
Свиданья с Бланшефлор не выйдет:
Кто согрешит, туда не внидет.
В ад, и без жалоб, милый сын,
Пойдете тотчас, путь один.
Там Радамант, Минос, Эак,[74]
Что судят низ, за этот шаг,
Как всех, кому они выносят
Свой суд, в пучину мук вас бросят.
Дидона с Библидой[75], кончины
Приняв из-за любви, кручины
Не прячут там: забота их —
Искать возлюбленных своих;
Но их старанья — тщетный труд:
Искали, ищут — не найдут.
Теперь же пусть светлеет взор твой:
Есть средство стать живой из мертвой.
Его пойду я поищу
И деву к жизни возвращу».

Приходит, плача, к королю

1040 И молвит: «Господин, молю,
Чтоб состраданья хоть немного
Имел ты к сыну, ради бога.
Убил бы бы себя стилетом,
Но, к счастью, я была при этом:
Он им вооружился вдруг,
Я вырвала стилет из рук».
— «Что ж, потерпите, дама, горе
Забудется, поверьте, вскоре».
— «Да, но по смерти лишь: умрет
Он от страданий и забот.
Лишись мы нашего дитяти
Единственного, об утрате
Тотчас весь край заговорит,
Решив, что нами он убит».
— «Коль так, ему вы изложите,
Как вам угодно, все событья».
И дама, чувствуя отраду
В душе, спешит к родному чаду:
«Любезный сын мой, все обман,
1060 Твоим отцом и мной был план
Придуман этот: нет в могиле
Ее; мы сделать так решили,
Желая, чтоб, забыв о ней
И нас послушав, в брак поздней
Вступил ты с королевной знатной,
Почтительной и всем приятной;
И не внушала Бланшефлор
Тебе любви чтоб с этих пор
К себе, безродной христианке
И бесприданной чужестранке.
Купцом сторгована она
И в дальний край увезена.
Я все сказала, богу слава,
Знай, каждое здесь слово право!
Нет скорби, не к чему скорбеть:
Живи спокойно дома впредь».

Вместить не в силах доброй вести,

В нем ум и сердце не на месте,
В сомненье он глядит на мать
1080 И ей спешит вопрос задать:
«Могу ль поверить я рассказу?»
— «Но ты все сам увидишь сразу».
Плиту приподняли с земли,
Под ней подруги не нашли,
И благодарности слова
Творцу за то, что та жива,
Он шлет. Что будет жить, что сыщет
Ее, клянется, что изрыщет
Весь свет теперь, имея цель,
Что диких нет таких земель,
Куда б не мог им быть затеян
Поход, и что вернется с ней он.
Забыть, сколь эта тяжела
Затея, — радость помогла.

Не удивляйтесь же, сеньоры:

Те своротить готовы горы,
Любовью кто руководим, —
Как людям не дивиться им!
Читаем в книге у Катона,
1100 Что не пойдут на мысль препоны
Тому, кто страстью вдохновлен[76]:
Сверх меры хочет сделать он.
Сын счастлив, что она живая:
О слушающих забывая,
Кричит он, что старался зря
Король, столь тяжкий труд творя.

Вот к королю идет он снова.

Рад видеть сына дорогого
Король, но тотчас стал сердит:
Лишь об отъезде сын твердит,
Не ведая, в каком та месте,
И не имея даже вести,
Не зная, где и каково
Пролягут странствия его.
В душе ругая королеву,
С совета коей продал деву,
Король клянет сам час продажи:
Та в нетях, сын теперь туда же;
Тысячу б марок серебра
1120 Он дал и сколько есть добра,
Чтобы нашлась; ибо с пути
Дитя не сбить, как ни хоти.
«Мой сын, остаться бы могли вы».
— «О, как же вы несправедливы!
Чем будет мой отъезд скорей.
Тем раньше встретите нас с ней».
— «Что ж, если так вы захотели,
Пускай! Каков же будет к цели
Ваш путь, обдумайте — тогда
Все дам, в чем есть у вас нужда:
Ковры, расшитые богато,
Коней и слуг, сребро и злато».
— «Внемлите, ваша милость, мне:
Я был бы снаряжен вполне,
Когда б с собой, купцам под стать,
Семь вьючных лошадей мог взять;
Сребра и злата две поклажи;
Сосудов, в дар и для продажи;
В чеканенной монете треть
1140 Всех денег, вдоволь чтоб иметь;
Две штуки самых лучших тканей
Найди, не пожалев стараний;
И шкурки соболя из тех,
Что поценней, и куний мех;
Семь стражей — каждый при копе,
И трех оруженосцев мне,
Чтобы торги искали рьяно
И чтоб коням была охрана.
Пусть ваш поедет камергер
Со мной — определять размер
Продаж и куплей и при этом,
Коль надо, помогать советом.
Предпримем верные шаги,
Чтоб нужные найти торги:
Какая ей ни будь цена,
Мы — столь она для нас ценна —
Заплатим, тратя торовато,
И ждите нашего возврата».

Тут разговору и конец.

1160 Великодушен был отец,
Все просьбы мальчика исполнил
И, с ним уже прощаясь, вспомнил
О том, который при покупке
За Бланшефлор был отдан, кубке.
«Вот, — говорит он, — спрячь-ка в кладь,
Чтоб, может быть, на ту сменять,
Которой он и был ценою».
— «Как? Бланшефлор, любимой мною?»
— «Да, накажи господь меня».
Дает парадного копя,
Чей бок одни, как кровь, был ал,
Другой же — белизной блистал.
Стал чепраком густой ковер,
Па нем был шахматный узор.
Изогнута лука седла
Из рыбьего ребра была;
Седло изящных было линий,
Цвета его — рдяной и синий,
И выложена золотая
1180 Насечка тонкая вдоль края.
Попону сверху постелили —
Ковер багряный из Кастильи[77],
Весь в золотых цветах он сплошь,
Впрямь королевский, так хорош.
Как путлища[78], так и подпруги
Из шелка свиты; троки[79] туги,
Искусно связаны шнуром.
Сияют пряжки серебром,
Черненым златом — стремена,
Не меньше замка их цена.
Узды подобной и удил
Из рыцарей не заводил
Никто. Вся сбруя золотая,
Камнями редкими блистая,
Сокровищ стоила: эмали
На ней то там, то здесь сверкали.
Нет слов у нас об их красе
Поведать, описав их все.
Из золота уздечку кто-то
1200 Испанского ковал: работа
Ценней, чем матерьял. На ней
Бесценных множество камней.
Поводьев золотых колечки
Изящно крепятся к уздечке.
Все приготовлено: Флуар
От короля приемлет дар.
А королевою надето
Кольцо ему на палец: «Это
Кольцо храните; будь при вас
Оно, не страшен лютый час:
Дождетесь исполненья плана
Любого поздно или рано».
Благодарит он, перстень мерит
И, что вернет подругу, верит.

И знака ждет начать поход.

Король в слезах, по знак дает;
Прощаясь, успевает мать
Его сто раз поцеловать.
Биенье в грудь, потоки слез
1220 И пряди вырванных волос —
Вот горьких проводов картина:
Как будто мертвым видят сына.
И, всеми препоручен богу,
Пускается Флуар в дорогу.

Уже за городской стеной

Он намечает путь дневной,
Посовещавшись с камергером.
Несут их лошади карьером
Сначала в порт, откуда в море
Те с Бланшефлор уплыли; вскоре
Прибыв туда, просторный дом
Нашли и спешились, а в нем
Жил горожанин, что готов
Всегда был приютить купцов[80].
В конюшне накормив досыта
Коней овсом и сеном, свита,
Которой отдан был приказ,
Обходит город весь тотчас.
Им удается присмотреть
1240 У мясника на славу снедь,
Шлют за вином, и хлеб им нужен,
Богатый собирают ужин.
Упоминают в разговоре,
Что на торги плывут чрез море,
Но всем добром Флуар один
Владеет, он — их господин.
Все это обсудив в беседе,
Приготовленье кончив снеди,
Умывшись, сели вкруг стола,
Который скатерть облегла.
Учтив хозяин достославный[81],
Усажен отрок им как равный:
Оказывая гостю честь,
То то, то это просит съесть.
Стол сервирован был нехудо,
За блюдом подавалось блюдо.
Но главный слуг умелых труд —
То красным там, то белым тут
Вином серебряный сосуд
1260 Наполнить: гости вволю пьют.
Умаяла купцов дорога:
Питья и яств вкушают много
И молвят, всех отведав вин,
Что их хранит святой Мартин[82].

Флуар, веселью чужд и шуму,

О Бланшефлор лелеет думу,
Не забываясь от вина:
Нет милой — жизни грош цена.
Волненье душу извело,
И он, вздыхая тяжело,
Не знает, кушанье какое
Взял в руку, хлеб или жаркое.
Хозяйка, на подушке сидя,
Толкает мужа, это видя:
«Сеньор, взгляните, каково
Все поведение его:
Дитя гнетут раздумья; яства
Нетронуты; вздыхает часто.
Нет, благороден сей пришлец —
1280 Скиталец он, а не купец».
Затем инфанту[83] молвит то же:
«Сеньор, томиться так негоже.
Гляжу, решил ты предпочесть
Все время думать, а не есть —
Такое насыщенье пищей
Оплатит и ледащий нищий.
На днях был столь же скорбен взор
Здесь у девицы Бланшефлор,
Как назвалась она, и смею
Сказать, что вы похожи с нею:
На вид таких же лет, как ты,
И очень схожие черты
Лица, и за столом унылой
Была, скорбя, что отнят милый
У ней, что далеко Флуар.
И, что теперь она — товар,
Во время торга понимая,
В порту стояла, как немая.
Купец же радовался: он
1300 Сказал, что едет в Вавилон,
Где заработает с лихвою,
Взяв за нее с эмира вдвое».
Флуар, подруги слыша имя,
Слова о ней, настолько ими
Обрадован и поражен,
Что речи вдруг лишился он
И нож так резко отодвинул,
Что кубок полный опрокинул.
Хозяин в крик: «Пропал напиток,
Пусть будет возмещен убыток!»
— «Что ж, справедливо», — слышен тех
Кого забавит это, смех.
Немедля кубок золотой
Преподнести, но не пустой,
С вином, — желание Флуара:
«Вот, дама, в дар за то вам чара,
Что вами начат разговор
Был о девице Бланшефлор.
Всю трапезу о ней я думой
1320 Томился и вздыхал, угрюмый,
Ведь неизвестно было мне,
В какой исчезла стороне
Она. Теперь, чтоб в Вавилон
За нею ехать, нет препон».
«А что пролил, то вот причина, —
Добавил, — заказать вам вина
По вкусу: пусть несут их мне,
Чтоб не было нужды в вине».
Четыре взяв семерика
У челядина-бедняка
Вошедшего, его сначала
Поит за труд, затем попало
Вино к хозяину, и тот,
Пригубив, кубок отдает
Другим: свою имеет долю
Всяк домочадец, пьется вволю,
Чтут богачами бедняки
Себя, хвалясь вперегонки.

Пока так забавлялись, ветер

1340 Успел перемениться, вечер
Спустился, день собой сменив,
И начался в порту прилив.
Прозрачен воздух, свеж и светел;
И корабельщик уж приметил,
Что прояснились небеса:
Поймают ветер паруса.
В дорогу, чтоб не длить безделье,
Пуститься тотчас захотели.

Флуар, узнав, повеселел:

К отъезду сделать много дел
Успел, но вот конец работе,
И он с хозяином в расчете.
Судовщика ему с собой
Хозяин, тронутый мольбой,
Дает, чтоб одолеть дорогу
В порт, коль угодно будет богу,
Быстрей, откуда в Вавилон
Путь верный указал бы он.
Поскольку через месяц там
1360 Назначен сбор всем королям,
С эмиром чья земля граничит:
Он их к себе на праздник кличет —
Все ко двору придут его.
Флуар сказал: «На торжество
Товары привезу: глядишь,
Продам и получу барыш».
Дул ветер ровно, даль прозрачна,
Прошло отплытье их удачно:
В отливный час, при ветре свежем,
Суда простились с побережьем.
Вот отданы все паруса,
До марсов каждый вмиг взвился,
Поймали ветер на просторе,
И вот Флуар в открытом море.
Снасть и убранство корабля
Как раз для сына короля.
Так плыли восемь суток кряду,
Земли не открывалось взгляду,
Но на девятые пришли
1380 К Балдаху[84] прямо корабли:
Построен город сей огромный
Над портом на скале был темной;
Тем, в ясную погоду кто
Плывет, он виден лье за сто.
Умелым моряком направлен,
Корабль с Флуаром был доставлен
В порт, шла у них о коем речь
Пред тем, как море пересечь.
Отсель пути четыре дня,
Коль, краткий зимний день кляня,
Скакать им в Вавилон, гоня
С утра до вечера коня.
Доволен кораблевожатый
Флуаровой обильной платой —
По двадцать злата и сребра
Дал марок он, рука щедра,
Еще бы: кажется, что рая
Достиг, попав в пределы края,
Куда, он верит, не зазря
1400 Спешил чрез земли и моря.

Они причалили под башней,

И, после суеты всегдашней
С разгрузкой, мог войти отряд
В конце концов в желанный град.
Им горожанином богатым,
Что был купцом, судовожатым
И в курсе всех торговых дел,
Приют был дан; еще владел
Он ходким кораблем торговым,
Товар принять на борт готовым:
На нем через морской простор
И плыл купивший Бланшефлор,
Из-за кого лишен покою
Флуар и поражен тоскою.
Вот провести в чьем доме ночь
Морские странники непрочь.
Распаковать велели кладь,
Коней немедля расседлать,
Ни кровом их не обездолить,
1420 Ни кормом, охранять и холить.
И сразу все нашлось в дому,
Потребовалось что кому:
Овес, цыплята, сено, вина,
Парное мясо, солонина.
Обед торопят принести,
Утомлены после пути.
То был эмира порт морской,
В нем шла работа день-деньской:
Груз, будь ты прав иль в чем-то грешен,
Осмотрен должен быть и взвешен,
Чтоб, всю ль ты правду про него
Сказал, определил прево[85].
Но вот возвращены им вьюки,
Еда готова, моют руки
И наконец садятся есть:
Флуару предложили сесть
На место видное. В веселье
Они за блюдом блюдо ели;
Один Флуар не ест, он мрачен,
1440 О милой мыслями захвачен.
Вниманье обратив на вид
Его, хозяин говорит:
«Знать, про товар не перестали
Вы думать: как не быть в печали,
Большую пошлину платя!»
— «Совсем не то», — в ответ дитя.
— «Унынье вашему сродни
Я видел в этом доме в дни
Недавние: купцов собранье,
В наш порт как будто из Испаньи
Приплывших морем, было тут.
И вот, слова мои не лгут,
Сидела дева между ними,
Звать Бланшефлор, я слышал имя:
На корабле моем такой,
Как ваша, истомясь тоской,
Здесь, точно так же, ела мало
И лишь о друге все вздыхала».
Флуар обрадовался вести:
1460 «В каком же ныне дева месте?»
Ответ: «Они ушли отсель,
Сказав, что Вавилон — их цель».
Красивый теплый плащ и чара
Серебряная — дар Флуара.
Он молвит: «Это вам, сеньор,
Благодарите Бланшефлор:
Ее ищу, увезена
Из края моего она».
Тот отвечает добрым словом:
«Пусть Иисус вернет ее вам!»
К концу обеда каждый сыт,
Снять скатерти слуга спешит,
Немедля стелят им постели:
Все, утомившись, спать хотели.
Душа Флуара разговор
Ведет бессонный с Бланшефлор,
А сам он хоть и спал, по мало:
Чуть брезжил день, едва светало,
Когда отряд был им разбужен.
1480 Готовы все, товар погружен,
Взят с первых же шагов разгон,
Пряма дорога в Вавилон.
Им в замке в эту ночь приют
С большим радушием дают.
Назавтра рано встав, с утра
Они съезжают со двора,
А ночь проводят вновь под кровом
Приютным в городе торговом,
О том услышав от людей,
Что здесь-де проезжали с ней.
На третий день, в пути пробыв
До вечера, в морской пролив
Уперлись: Ад — названье края[86].
Над брегом дальним назирая,
Встал замок Монфелис[87], где тот,
Кого не миновать, живет.
Моста не видно над протокой,
Глубоководной и широкой, —
Доски нет даже. В берег вбит
1500 Лишь кол, и рог на нем висит.
Чтоб перевозчик, трубный зов
Заслышав, встретил пришлецов.
Вот те трубят: он торопливо
Пришел тотчас после призыва.
Работу кормчий знал свою:
Сажает отрока в ладью,
Оруженосцев всех и слуг;
И лошади, и каждый вьюк —
Все принято на борт, и вот
Плывут купец и мореход.
Определяет кормчий взглядом,
Что благороден тот, кто рядом
Сидит с ним. «Кто вы?» — наконец
Спросил. — «Как видите, купец.
Кой-что мы в Вавилоне купим,
Кой-что из своего уступим.
Коль в этом замке место есть,
Приняв нас, окажите честь».
— «Клянусь, — ответил тот, — я сам
1520 Приют в нем вам охотно дам.
Но чем же объяснить, друг милый,
Ваш вид задумчиво-унылый?
Я видел столь же скорбный взор
(Полгода не прошло с тех пор)
У девы, проезжавшей здесь;
Таким, как ваш, и вид был весь.
Не знаю, вам она сама
Знакома ль: схожи вы весьма».
Услышав, голову он вскинул
И: «Где ж та дева?» — не преминул
Спросить. — «Эмиру продана
По въезде в Вавилон она».
И все пересказал с начала,
Пока доплыли до причала.
Гостям хватило на ночь мест,
А утром, торопя отъезд,
Флуар, сто солей[88] за постой
Дав кормчему, спросил, к какой
Мог обратиться бы персоне
1540 За помощью он в Вавилоне,
Чтоб, знак подав, совет всегда
Услышать, коль придет нужда.
«Должны, сеньор мои, — тот в ответ, —
Вы, к Вавилону подошед
И повстречав большую реку,
Близ моста выйти к человеку,
Ибо владеет им как раз он:
Мне предан и со мною связан,
И знатный господин притом,
Имеет башню он и дом.
Меж переправами мы связь
С ним держим, прибылью делясь.
Кольцо вот это вы представьте
И, что прошу его, добавьте,
Вам лучший оказать прием.
Он даст приют — уверен в том».

Уехав от него, успели

Они достичь к полудню цели:
Близ переправы и нашли
1560 Владельца; древо невдали
Росло, под коим стул был сделан
Из мрамора: на нем сидел он.
Одет изысканно, весь вид
О благородстве говорит.
Со всех, на мост входивших, строго
Четыре брал денье налога[89],
Который точно же таков
Был и с коней. Флуар, богов
Призвав, пред знатным столь лицом
Предстал с приветом и с кольцом,
То бишь от компаньона знаком,
Чтоб помогал он в деле всяком
И оказал такой прием,
Как если бы не чаял в нем
Души. Был перстень в руки взят.
Узнать его весьма он рад.
Затем, сняв перстень свой, направил —
С тем, чтобы гость его представил
Жене и принят был, — к жилью,
1580 На башню указав свою.
Вот замок: был прием радушен
Благодаря кольцу; конюшен
Хватило — так что новоселье
Пришельцы справили в веселье.

Итак, Флуар во граде том,

Куда был страстию ведом,
Живет в дому мостовладельца.
Нужда в совете у пришельца,
Однако, есть: хоть смог попасть
Туда, куда манила страсть,
Но как, не взяв совета, сможет
Все совершить он, мысль тревожит.
На ум приходит, что свою
Оставил далеко семью,
Уйдя из дому безрассудно.
«Сойтись с чужими, — шепчет, — трудно,
Флуар. Несет простой вопрос:
Что ищешь? — множество угроз;
А чуть намек ты произнес
1600 На правду, в шутку иль всерьез,
Узнает тотчас от любого
В безумье брошенное слово
Эмир, а суд его поспешен:
Утоплен будешь иль повешен.
Вернись назад, коль не глупец.,
И женит там тебя отец
На деве из семьи известной,
Высокородной, доброчестной».
«Я вне себя, — Амор в ответ. —
Вернуться, милой не нашед!
Иль прибыл ты не за любимой
Сюда, покинув край родимый?
Или забыл ты, как на днях,
Стилет свой выхватив, замах
Им сделал, чтоб убить себя?
И вспомнить вдруг про дом, скорбя!
Вернись: из-под родного крова
Сюда за ней приедешь снова.
Жить врозь — неисполнимый план.
1620 Коль думаешь о том, ты пьян.
Все злато, все, что мир так ценит,
Тебе подруги не заменит.
Останься; что за нетерпеж!
Быть может, ты ее вернешь:
Предотвратить побег иль кражу
Такого зверя — трудно стражу.
Узнав, что здесь ты, хитрый шаг
Предпримет; даст, коль может, знак:
Интриг искусных много начал
Амор и многих одурачил.
Ведь делает, коль хочет, бог
Немало дел за малый срок».

Так шло сражение[90]

, в которомВерх постепенно за Амором.
Вошел хозяин между тем
К Флуару; видя, что стал нем
Он по причине неизвестной,
Сказал: «Благой и многочестный
Сеньор, грустите вы о чем?
1640 Иль не по вкусу вам прием?
Что плохо, коль могу, исправлю,
Чего недостает, добавлю».
— «Как вы любезны, — тот в ответ. —
Но, ваша милость, жалоб нет,
Всего довольно, все исправно:
Дай бог вознаградить мне равно
Вас за гостеприимный кров
И благосклонность ваших слов.
А думаю о том, готов ли
Я к предстоящей мне торговле:
Боюсь, что в сделку не вступлю,
А и вступлю, продешевлю».
Хозяин — человек любезный:
«Пора нам сесть за стол трапезный,
А после вам совет я дам,
Всем поделюсь, что знаю сам».
Хозяин, кончив так беседу,
Жену, пока все шли к обеду,
Позвал: «Вам отрок столь красивый
1660 Встречался ль? Будьте с ним учтивой».

Флуар меж ним и ясноликой

Хозяйкой с почестью великой
Усажен. Стол накрыт богато:
В сосудах из сребра и злата
Кларет и пенистые вина,
И старые, и медовина.
Все блюда, кажется, в наличье
Из птиц домашних и из дичи;
Кабанье мясо и оленье
Несут на стол без промедленья.
Гусей, и журавлей, и дроф,
И цапель, и перепелов,
И уток подано немало.
Когда наелись до отвала,
Дайрес-хозяин[91], чтоб заесть
Обед, велит плоды принесть:
Гранатов, смокв и груш в избытке
(Для освеженья — к ним напитки).
Каштаны, персики — в том крае
1680 Обильны фруктов урожаи.
Вкусив плодов, изведав вин,
Все веселы. Флуар один
На кубок тот глядит в упор,
Который дан за Бланшефлор, —
Поставлен был пред ним на стол он,
Вином прозрачней влаги полон.
В картину, где Елены друг
Парис никак ее из рук
Не выпустит, вперенный взор
Поймал и начал вновь Амор:
«Зажгись желаньем, коль ты видел,
Как милую Парис похитил!
О, дотерплю ль до тех я пор,
Что ты похитишь Бланшефлор?
Давай! Флуар, конец обеду,
Вступи с хозяином в беседу».

Томится он, не рад застолью

Столь долгому. Что тайной болью
Он мучим, смутен и уныл,
1700 Не раз хозяйки взгляд ловил.
Струился книзу с нежных щек
Из глуби сердца слез поток:
Ткнув мужа, чтоб взглянул, печали
Она не прячет. Гости встали,
Скатерки сняты: за столом
Остались лишь они втроем.
Муж начал: «Юноша благой,
Коль вы заботой и тоской
Измаяны, признайтесь в этом,
Потщусь я вам помочь советом.
Откройте, что заботит вас,
Ведь взято для отвода глаз
Сукно: вы не торговлей мелкой
Займетесь, а иною сделкой».
— «С ним, — Ликорис[92] тут говорит, —
Сижу, а предо мною вид
Прелестной Бланшефлор-бедняжки,
Уж не его ль сестры-двойняшки?
Как у нее, все естество,
1720 Лицо, фигура у него,
Меж ними близкое родство,
Поскольку сходство таково.
Пятнадцать дней здесь утешений
Иных не знала, кроме пеней
И слез, все о Флуаре днем
И ночью плача, все о нем.
Как повели ее отсюда,
Чтоб продавать эмиру, худо
Ей стало; здесь она, у нас
Жила». Флуара так потряс
Рассказ, что, растерявшись, вдруг
Он выпалил: «Не брат, а друг».
Опомнясь, тотчас на попятный:
«Нет, брат: в ответе смысл превратный;
Забудьте; дан он невпопад:
Она сестра мне, я ей брат».
Дайрес ему: «Нет для испуга
Причин. Что ваша цель — подруга,
Признавшись, правду бы могли нам
1740 Сказать, чьим будете вы сыном».
Тот молвит: «Я, мой господин,
Бог видит, королевский сын.
За Бланшефлор, подругой милой,
Увезенной из дома силой,
Гонюсь по этой я стране,
И тяжко, и тревожно мне.
Имею я сребра и злата
Довольно: щедрой будет плата
За ваш, сеньор, совет уместный.
Но в деле сем конец известный:
Ее отсюда заберу
Иль с горя от любви умру».
Дайрес в ответ: «Жалка кончина,
Безумье каковой причина.
Не обнадежу похвальбой,
Что дать могу совет благой,
Но разберу я, как умею,
Удастся ль выполнить затею.
На мой взгляд, дело безнадежно,
1760 Зато лишиться жизни можно;
Эмир, про то узнав, тотчас
Велит предать мученьям вас.
Нет королей у нас в краю
Таких — от вас не утаю, —
Чтоб, к золоту ль в подобном деле
Прибегнув, к силе ль, преуспели.
Ни хитрость здесь, ни колдовство
Не стоят, право, ничего.
Коль у эмира все, кто ныне
Жив и кого уж нет в помине,
Ее старались умыкнуть,
Не удалось бы им отнюдь.
Имеет под рукой своей
Сто пятьдесят он королей[93],
Что в Вавилон готовы сразу
Явиться по его приказу.
По двадцать лье наш Вавилон
Имеет с каждой из сторон:
Кто стены строил, те работу
1780 Вели по тонкому расчету.
Цемент столь прочен, что едва ль
Его пробьет любая сталь.
А высота тех стен с оградой
Пятнадцать ростов[94]: их осадой
Не взять. Внутри — сто сорок врат,
А сверху — мощных башен ряд,
Под коими царит веселье
Торгов все восемь дней недели[95].
А внутренних коль башен счет[96]
Вести, их больше семисот,
И в каждую вселен вассал
С тем, чтобы город охранял:
Слабейший — даст врагу отпор,
Будь то король иль альмансор[97];
Сам римский император страшен
Не больше их владельцам башен.
Ни приступом, ни силой тать
Не может Бланшефлор забрать:
От всех уловок есть защита,
1800 От всех воров надежно скрыта.

Есть в центре башня кладки древней,

По высоте, знать, сотни две в ней
Туаз и сто туаз длина,
Вся круглая, как печь, она.
Зеленомраморные плиты
По стенам деревом не крыты.
Как колокольня, свод высок,
Верх кровли — золотой конек.
Все шесть десятков футов шпиля
Сверкают золотом Пюиля[98],
Да весит золото конька
Уж марок сто наверняка.
Карбункул в край искусно вделан,
Чтоб негасимо там горел он:
И впрямь, с той высоты лучи,
Подобно солнцу, он в ночи
Струит по городу всему,
Столь ярко озаряя тьму,
Что ходят слуги здесь не зря
1820 Без факела и фонаря.
Коль путь купца, иль пилигрима,
Иль рыцаря проходит мимо
Стен города, отыщет всяк,
Застань его полночный мрак
На суше где-нибудь иль в море,
Дорогу правильную вскоре;
Кто хорошо ее изучит,
Тот знаний множество получит,
Участье предков там достойных
Увидев в подвигах и войнах.
И спальню каждую готовой
Эмир для девы держит новой,
Веля принять и чтить их всех,
Прибывших для его утех.
По лестнице проходят ближней
На верхний там этаж иль нижний.
А в центре этажа проход
Через беседку вниз идет
Ступенями, пробиты кои
В стене, в эмировы покои.
И лишь по этой из всех лестниц
На зов его ведут прелестниц.
Сто сорок дев всегда в наличье
1880 В той башне: сладостны обличья
У всех красавиц без различья;
Названье башни той — Девичья.
Кто получает в ней приют,
Все службу по двое несут:
Избранницы стоят при ложе
Пред сном и при подъеме тоже,
Одна — умыться предлагая,
И с полотенцем ждет другая.
Трех, башню сторожить пригодных,
Мужей без членов детородных
Нашли: по стражу на этаж,
Плюс самый хитрый — главный страж.
Всем страх внушает, так он зол:
Давать сигнал, что сесть за стол
Пора, ко сну иль на побудку
Доверено лишь псу-ублюдку.
Стоят с оружьем сторожа,
Копье или кинжал держа
И чьи за двадцать лье стези
Лежат, все видят, как вблизи.
Три этажа всего в высокой
Той башне; в зодчестве был докой
Строитель: мрамором мощен
Весь низ; два верхних без колонн
Опорных сладить удалось —
К столбу, идущему насквозь
Вверх от фундамента до шпиля,
Их посредине прикрепили.
Пробита в мраморе столба,
Прозрачном, как хрусталь, труба:
По ней, прозрачна и свежа,
1840 Фонтаном вверх до этажа
Последнего восходит влага.
Искусный зодчий всем на благо
Так сделал, чтоб лилась струя
Вниз с третьего через края:
Водою столб питает влажный
Всех в этой башне трехэтажной,
И дамами, коль есть нужда,
Берется на втором вода,
Где спальни их, числом сто сорок, —
Воздаст хвалу без оговорок
Всяк, кто увидит, их красе.
Из мрамора колонны все.
Пошла чинара на перила,
Чтоб дольше дерево не гнило.
А для оконных взято рам
Эбеновое древо там
И мирт: свозить, откуда можно,
Велел их в башню неотложно
Эмир — ни гадов нет, ни змей
1860 Теперь, ни насекомых в ней.
Цвет золотой примешан к сини
На скрывшей потолок картине;
В руках: и днем и ночью кто-то
1900 Сей башни стережет ворота,
И не простак отнюдь несет
Ту службу в нише у ворот.
Впрямь не до шуток: даже птица
Не сможет, пусть хоть как стремится,
Попасть туда — ее полет
Прервать он способы найдет».
Привратник этот, правду скажем,
Был опытным и верным стражем,
Так что весьма владыке мил;
Но если б как-то уловил
Он стража в том, что тот слукавил,
Его бы там он не оставил.
Но был привратник гордецом
И вел себя глупец глупцом
Порой, в чем убедить я вас
Осмелюсь, изложив рассказ
О том, как преуспел в обмане
Флуар, быв щедрым на даянье.

Стеречь оставим стража дверь:

1920 Напомню вам о том теперь,
Что все хозяин хочет честно
Поведать, что ему известно.
Подбадривает он опять:
«Флуар, не надо унывать:
Хоть бдителен и зорок страж,
Но разговор не кончен наш.
Пусть кем-то даже ход разведан,
Чтоб пошпионить, но коль не дан
Был допуск в башню лишь самим
Эмиром, тотчас он судим.
Эмир схватить его велит,
И будет он нещадно бит.
Четыре часовых, которым
И день, и ночь ходить дозором
Поручено, коль их встревожит
Чье приближенье, внутрь доложат.
Эмир завел обычай: год
Быть с той женою, изберет
Которую, затем отставка
1940 И к палачу на казнь отправка:
Пусть ту никто из лиц ученых
Иль рыцарей не держит в женах,
Кого решил он предпочесть;
Затем другой такая ж честь.
Когда же новую из дев
Он выбирает, повелев,
Чтоб в сад их выводили слуги,
То стынет каждая в испуге:
Та, коей честь окажут, сгинет
И гибели никак не минет.
Теперь пора сказать про сад
И для чего прийти велят
Туда им. Чтобы цвел столь пышно
Сад столь большой, нигде не слышно.
Наложен на глухой забор
Лазурно-золотой узор,
И ряд, поверх его зубцов,
Сидит диковинных птенцов,
Из бронзы сделанных: едва ли
1960 Подобных где-нибудь видали.
Дунь ветер, испускают трель,
Какой не слышал мир досель.
И тигр, и леопард, и лев,
Все звери дикие, напев
Услышав этот, понемногу
В тоску впадают и тревогу.
Звучит над садом, в нежный час,
И явственно певуний глас,
И неправдоподобно сладко:
Скворец, и соловей, и славка
Звенят, и с жаворонком дрозд,
И зяблик с иволгой, и клест.
То беззаботную отраду
Певуньи разольют по саду,
То, всполошась, споют куплет
О том, что милых рядом нет.
С другого там, я знаю, края —
Река: она течет из рая
И называется Евфрат.
1980 Так ею окружен весь сад,
Что внутрь попасть сумел бы кто-то
Посредством разве что полета.
И множество таится в ней
Редчайших дорогих камней:
Сапфиры есть и халцедоны,
И сардониксы, и цирконы,
Рубины, бирюза, опалы,
Хрусталь и яшма, и немало
Других — названье каково
Их, не слыхал ни от кого.
Все время сад стоит в цветенье,
И не смолкает птичье пенье.
Деревья всех на свете стран:
Инжир, боярышник, платан,
Эбеновое, видов всех
Кустарник, персик и орех,
Все, что приносит ценный плод,
В избытке в том саду растет.
Корицы, перца, розмарина,
2000 Гвоздики, кардамона, тмина
И прочих пряный аромат
Благоуханьем полнит сад.
Нет человека — хоть на запад,
Хоть на восток пойти, — чтоб запах,
Нечаянно туда попав,
Вдохнул цветов и пряных трав,
Увидел, как вокруг красиво,
Услышал трелей переливы
И щебетанье птичьих стай
И не сказал, что это рай.
Средь сада, луг напоевая,
Струится влага ключевая
По стоку: сделан сток с бугра
Из хрусталя и серебра.
Над ним раскинуло свои
Побеги дерево любви —
Так, всех дивя, оно зовется.
Всегда в цветах: один сорвется,
Другой немедля расцветет.
2020 В том, как стоит оно, расчет
Искусный виден, ибо ало,
Когда ни посмотреть: немало
Знал о природе, кто сажал, —
Достоин замысел похвал.
Луч солнечный его с рассветом
Раскрашивает алым цветом,
А переменные ветра
Колышат с самого утра.
И повисают в гуще кроны
Все время новые бутоны.
И, цель преследуя свою,
Эмир велит, чтоб шли к ручью,
Который из ключа струится
По золотому дну, девицы.
Им желоб перейти веля
Из серебра и хрусталя,
Следит, как те поочередно
Идут, притом ему угодно
Чтоб были и из присных судьи
2040 При вот каком великом чуде:
Проходит дева вдоль ручья —
Прозрачна и чиста струя,
Но стоит женщине шагнуть
К воде, в ней заклубится муть.
Кто уличен, судьбы не минет:
Палач убьет и в воду кинет.
Когда же, наконец, всем девам
Велят пройти под дивным древом,
Он выберет на этот год
Ту, на кого цветок спадет.
Прост весь избранья ритуал:
Ту, на кого цветок упал
На первую, тотчас венчают
И дамой царства величают.
После чего он в брак с ней вступит,
Воздаст ей почести, пролюбит,
Напомню, как супругу, год,
Затем замучит и убьет.
При этом, если удостоит
2060 Кого вниманьем, то устроит
Так, чтоб упал по волшебству
Цветок ей первой на главу.
И в день, что через месяц ровно
Настанет, всех он поголовно
Баронов царства своего
Здесь соберет на торжество.
И на себе, по слухам, женит
Он Бланшефлор; всех больше ценит
Ее: среди ста сорока
Нет столь прекрасного цветка.
Чтоб приступила к службе, хочет,
Скорей, и даты не отсрочит
И, медленность часов кляня,
Не верит, что дождется дня».

Флуар ответил: «Что ж, спасибо,

Считайте, что я умер, ибо,
Коль сделает эмир женой
Ее, все кончено со мной.
Дайрес, как дело я расстрою?
2080 Нет, брошу вызов! Головою
Клянусь, что жизни соглашусь
Лишиться, милой коль лишусь».
В ответ хозяин: «Если столь
В душе из-за подруги боль
Сильна, что, потеряй ее вы,
Жизнь потерять саму готовы,
То слушайте: совет подам,
Все вам открыв, что знаю сам.
Пойдите завтра к башне; зодчим
Прикиньтесь: как бы между прочим,
Длина в ней сколько футов вся,
Измерьте, вверх глаза кося.
К вам подойдет привратник злобный
Тотчас — изложите подробный
И убедить его способный
План о строительстве подобной
В пределах собственной земли:
За тем сюда, мол, и пришли.
Решив после таких речей,
2100 Что, верно, вы из богачей,
Он с вами сблизится, быть может,
И в шахматы сыграть предложит,
Ибо от шахмат без ума
Он и партнерам рад весьма.
Кладите, чтоб платить ему,
Сто унций золота в суму —
Нет смысла, денег не имея,
Идти, провалится затея;
Достигнута же будет цель,
Наоборот, через кошель.
Коль выиграть удастся что,
Верните все плюс ваших сто,
Сей ход его обескуражит:
Вновь пожелав играть, он скажет,
Чтоб завтра вы пришли опять, —
Тут вам согласье надо дать.
Возьмите золота запас
Двойной, и выигрыш тотчас
Верните плюс что есть у вас,
2120 Как бы сыграв в последний раз.
Он, в изумленье от такого
Поступка, пригласит вас снова.
Охотно, скажете, мне мил
Прием ваш, я вас полюбил;
И золото, и серебро
Есть у меня: за то добро,
Что сделали вы и сказали,
Вознаградить смогу вас вмале.
С утра, имея в кошельке
Четыре унции, в руке —
Ваш кубок, к двери шахматиста
Явитесь. Выиграйте чисто,
Но куш и золота запас
Отдайте; он на кубок глаз
Положит и сыграть тотчас
Предложит на него: отказ
Дадите вы. Он, чтоб беседу
Продлить, вас пригласит к обеду,
Ликуя, что его казна
2140 Вдруг стала золота полна.
Учтивый оказав прием,
Он вам услужит за столом,
Но, будучи лишь кубком занят,
Чтоб продали, просить вас станет:
Мол, торговаться хоть горазд,
Но марок тысячу отдаст.
Скажите, что без всяких марок
Получит он его в подарок.
Так тонко будет проведен
И златом одурманен он,
Что ниц падет, предложит дружбу
И к вам пойти захочет в службу.
Извольте службу и присягу
Принять, что будет вам ко благу,
И дар любви подобострастной
Он принесет как вам подвластный.
Тут можете открыть вы вдруг,
Какой терзает вас недуг:
Коль сможет, помощь вам предложит,
2160 Не сможет, так никто не сможет».

Такой совет Дайресом дан;

Флуар благодарит за план,
И оба требуют вина,
Лишившись от раздумий сна.

Встав поутру, Флуар Дайресом

В дорогу собран. С интересом
На башню стал со всех сторон
Глядеть, придя к подножью, он.
Но резкий окрик стража страшен
Был столь, что он им ошарашен:
«Кто вы, что башню озирать
Пришли, лазутчик или тать?»
— «Нет, — отвечает, — растолкую
Причину вам: хочу такую
Построить у себя в стране,
Лишь бы в нее вернуться мне».
Сколь разговор его приятен,
Услышав и, сколь видом знатен
Он и прекрасен, разглядев,
2180 Меняет тот на милость гнев:
«Нет, вы не кажетесь шпионом», —
И в шахматы другим уж топом
Зовет играть. Сыграв, Флуар,
Как научил хозяин, дар
Вручает; верно план рассчитан:
Весьма смутясь, благодарит он
И просит приходить опять
Сюда с ним в шахматы играть.
На сей раз вложено в суму
Две сотни унций, и тому
Пришлось поставить двести на кон
Флуара верх, играет так он:
Турой фигуры быстро бьет
И молвит Шах. Удачный ход!
Привратник, видя, что пора
Ему сдаваться, что игра
Проиграна, весьма расстроен,
Но вмиг Флуаром успокоен:
Не взял тот выигранных ставок
2200 И отдал, что принес, вдобавок.
Играть мне больше не с руки
Сказал — и встал из-за доски.
О расставанье сторож слушать
Не хочет и зовет откушать
К себе и чтит того, полна
Чьим золотом его казна.
Но сам всецело кубком занят
И молвит, что купить так тянет,
Что хоть и дорог, без торгов
Дать унций тысячу готов.
«Зачем мне золото! — Флуар
В ответ. — Примите кубок в дар,
Что приведет к не меньшей мзде.
Узнай вы о моей нужде».
Клянется, кубок взяв, что верен
Он в службе будет; неумерен
Его восторг: немедля в сад
Свести развлечься гостя рад.
Пал ниц; Флуар спешит присягу
2220 Принять: послужит-де ко благу.
И тот в любви подобострастной
Клянется как вассал подвластный.
Флуар ему: «Теперь могу
Открыться, верного слугу
В вас видя. Мне нужна услуга:
Тут в башне у меня подруга,
Та, Бланшефлор кого зовут.
Так мучусь страстью, что за труд
Не счел в столь дальние края
Путь из земли испанской я.
Сеньор, прошу у вас защиты!
Вам все дела мои открыты.
Конец таков: иль заберу
Ее с собой, иль здесь умру».
Привратник, выслушав, стал мрачен
Ибо узнал, что одурачен:
«Задумав хитрость, вы сумели
Достичь посредством денег цели:
Мой алчный нрав виной тому,
2240 Чрез деньги ваши смерть приму.
Я дела не могу ни справить,
Ни, вами связанный, оставить.
Удача ждет или беда,
Вам клятва данная тверда,
Но мнение мое такое,
Что здесь погибнем мы все трое.
Пока ступайте в свой приют,
На третий день вновь будьте тут:
Обдумать все — моя задача».
Флуар ему на это, плача:
«Чрезмерно срок велик», — сказал.
В ответ привратник: «Мне он мал;
О смерти мыслей не откинуть,
Коль суждено наверно сгинуть.
Сеньор Флуар, какой здесь ход
Найти, не ваших суть забот:
Вы ждете лишь с подругой встречи,
Не так ли, нет о прочем речи».

Флуар уходит. Ум напряг

2260 Привратник, как бы сделать так,
Чтобы флуарова товарка
В день третий дождалась подарка.
В большие — план его таков —
Корзины пусть нарвут цветов.
Инфант Флуар, веселья полон.
В срок появляется. Пришел он
Одетый в алое блио:
Условье стража таково,
Чтоб у того, во что одет,
И у цветов один был цвет.
Подарки страж велит отправить,
Чтоб к месту их скорей доставить:
Подарки же корзины суть.
В одну Флуар спешит шагнуть:
Глаза закрыты, недвижим;
Уладил страж цветы над ним.
Готовы двое слуг к работе:
«Корзину в башню понесете,
Наверх, и с ношею такой
2280 К юнице Бланшефлор в покой
Близ лестницы войдете дальней,
Соединяющей со спальней
Эмира. Скажете, что я
Послал: клянусь, должна моя
Затея быть ему приятна.
А вы — немедленно обратно!»
Цветы взвалили; пригнела
К земле их кладь, так тяжела:
В том, что цветов полно, причину
Находят и клянут корзину.
Взошли по лестнице крутой,
Но к комнате идут не той:
Где Бланшефлор томится дева —
Направо, а они — налево.
Цветы сгрузивши, преподносят
Той, что стоит пред ними, просят
Принять подарок, говорят,
Кто их отправил, — и назад.
К корзине подбежав, девица
2300 И радуется, и дивится
Цветам, признательна за дар.
И тут-то выпрыгнуть Флуар
От радости, что близ подруги,
Наружу вздумал. Та в испуге,
Но все ж, превозмогая страх,
Кричит: «Ах, чудо вижу, ах!»
Не чудом поражен, а страхом,
Флуар вскочил в корзину махом
Одним: попав в чужие стены,
Решил, что жертвой стал измены.
В цветы мгновенно весь он влез:
Как бы и не было, исчез.
Стремглав подружки на разведку
Сбежались, услыхав соседку,
И любопытствуют: небось,
Уж что-то, коль кричит, стряслось.
Та успокоиться успела,
И лишь до Бланшефлор ей дело:
Дружа с ней, знала, каково
2320 Тоскует и из-за кого.
Итак, она, поняв, в чем дело,
Заводит разговор умело:
«В цветах сидевший мотылек
Вспорхнул, моих коснулся щек
Крылом, и, что к чему, сначала
Не разобрав, я закричала».
Смеясь, уходят все: она
Вновь остается с ним одна.
Она была дочь короля
Германского[99]: они, деля
Плененье с Бланшефлор, и дружат,
И в срок эмиру в паре служат;
Хоть красотою не равна с ней,
Но прочих в башне — всех прекрасней.
Мгновенный сделала расчет
И к Бланшефлор в покой идет.
Живет напротив та; не сразу
Сказать о главном должно фразу:
Без милого ей жить невмочь,
2340 О нем тоскует день и ночь.
Покои разделялись дверью,
И, по взаимному доверью,
Одна к другой, в нее прошед,
Ходили часто для бесед.
Кларис ту звали[100]; в разговор
Она вступает с Бланшефлор:
«Хотите ль, Бланшефлор, дружок,
Взглянуть на сладостный цветок,
Вмиг восхититесь вы которым,
Когда его коснетесь взором?
Такой — не здешних мест былье».
Не верит та словам ее.
«Узнав, его сдадитесь чарам,
И вам моим он будет даром».
— «Кларис, — ей Бланшефлор, — увы,
Зачем так зло язвите вы?
Клянусь, что место среди грешниц
Вам, самой дерзкой из насмешниц».
— «Юнице, коей цель — отрада
2360 В любви, цветок увидеть надо».
— «Сестрица милая Кларис,
Жизнь на исходе, срок уж близ.
Эмир сказал, что вступит в брак
Со мной: он попадет впросак.
Уж если Бланшефлор Флуаром
Потеряна, лишь время даром
Он тратит: на обман любой
Пойду — покончу я с собой.
Жить без него с другим ли милым,
С другим ли мужем — не по силам».

Испытывая жалость к ней,

Та умоляет лишь нежней:
«Цветок, коль движимы любовью,
Должны увидеть — вот условье!»
Заклятье это услыхав,
С ней Бланшефлор бежит стремглав.
Флуар, внимая этой речи,
Не в силах долее ждать встречи
С подругой, из цветов возник:
2380 Открыто сердце, ясен лик;
Красавцев нет, сравнимых с ним.
Вот узнан вмиг и въяве зрим
Он Бланшефлор, им въяве зримой:
Любимый с нею, он с любимой.
Бросаются друг к другу, в речь
Не могут свой восторг облечь,
Но чувств нахлынувших не прячут
Флуар и Бланшефлор — и плачут.
Сливает их в одно порыв,
Целуются, себя забыв,
И страстны столь такие вспышки,
Что делать надо передышки.
Им каждый поцелуй давал
Понять, каков любви накал.
Остыв, хотят не разговором,
Но вздохом выразить иль взором
Любовь. Кларис глядит, как страстью
Захвачены они, и счастью
Их рада; говорит со смехом:
2400 «Как, Бланшефлор, цветок? Утехам
И радости предались вы,
А были чуть ли не мертвы.
Чтоб исцелить, цветку потребен
Был малый срок, столь он целебен.
То поглядеть не шли его,
То вам дороже он всего.
Лишь если б длить хотела муку,
Я длить должна была б разлуку».
— «Глянь! — молвит Бланшефлор. — Кларис,
Флуар мой это, вот сюрприз».
Потом ему: «Благодарите
Ее за дивное открытье».
Наперебой благодарят
Кларис, и каждый, плача, рад
Сказать, что без ее защиты
Мертвы уж были б иль убиты.
Та отвечает благородно:
«Прочь беспокойство! Да угодно
Вам будет знать, что огражу
2420 (Клянусь вам всем, чем дорожу)
От бед, предавшись вам всецело,
Как если бы себе хотела
Помочь, будь мой таков удел».
Флуар тотчас повеселел.
И вот уж Бланшефлор введен
В ее покой роскошный он.
Проходит сразу с ней в альков он,
Который шелком драпирован,
Чтоб обсудить, сев на постель,
Вдвоем все бывшее досель.
Сперва звучит Флуара слово:
«Я счастлив, что конца такого
Дождался, завершен мой труд,
Мне удалось найти вас тут.
Был к смерти близок я, был тяжек
Мой подвиг, я себе поблажек
Не делал и не знал забав,
Вас так внезапно потеряв.
Но, ныне обретя, подруга,
Уже не чувствую недуга».
2440 — «Да тот ли это, впрямь, Флуар,
Что был отправлен в Монтуар
И разлучил коварно с кем
Король-отец меня затем?
Узнайте, нежный друг и милый,
Что вас люблю я с прежней силой.
С тех пор отрадной у меня
Ни ночи не было, ни дня.
Ужель вы здесь после всего?
Должно быть, это волшебство:
Вот взглядом я сейчас вас мерю,
А в то, что это вы, не верю;
Но вас люблю, кто вы ни будь;
Приблизьтесь, к вам хочу прильнуть».
Он в замешательстве не стынет,
Но льнет — и нежно ею принят.

Теперь привольно их житье:

Вкушают пищу и питье
И предаются без помехи
2460 Отраде всякой и утехе.
Кларис, покой их сторожа,
Обоим ревностно служа,
Еду себе и им попутно
Несет, чтоб было всем уютно.
Длись жизнь и дальше таково,
В ней не менять бы ничего.
Флуар и Бланшефлор в любви
Все проводили б дни свои.
Но нет, по нраву то Фортуне,
Чтоб их любовь пропала втуне:
В жизнь вторгшись и в любовь, бесстыдно
Открыла всем, что ей завидно.
Забавы ради ей ничуть
Не жалко колесо толкнуть
И, чтоб исполнить свой каприз,
Обоих сбросить сверху вниз:
Уж таковы ее забавы,
Заботы, естество и нравы,
И испытал, кто жил в миру,
2480 Всяк на себе ее игру.
Фортуны неустойчив нрав:
У тех отняв, а этим дав,
Семь раз сменив стезю свою
Между одним и девятью,
Не смотрит вовсе на обличье,
На доблести или величье,
И попадает дуралей
В число князей и королей,
В епископы выходит нищий,
А добрый клирик скудной пищей
Довольствуется. Тот, кому б
В ней мнилось постоянство, глуп;
Кто примет дар ее на веру,
Тот примет за любовь манеру.
То насылает плач, то смех,
То вдоволь тягот, то утех:
Предав отраде и покою,
Вдруг ранит гневом и тоскою.

Была уж на ногах с рассвета

2500 Кларис благая, и одета.
Вот Бланшефлор она зовет;
Та ей: «Идите, я вот-вот».
Пробормотала эту фразу
Сквозь сон и вновь заснула сразу.
Меж тем Кларис к эмиру входит,
Тот о подруге речь заводит:
Из-за каких таких причин
Нейдет. Та молвит: «Господин,
Читала книгу до рассвета
Всю ночь про то, как жизни лета
Продлить вам; не сомкнула глаз
И спит, хоть день настал, сейчас».
— «Кларис, да так ли, в самом деле?»
— «Да, господин». — «Прекрасны цели
Ее, коль хочет, чтобы жив
Я дольше был, и благ порыв».
Но про себя жалеет он,
Что общества ее лишен.
Назавтра все опять сначала:
2520 Кларис с постели первой встала,
Речь к Бланшефлор ее нежна:
«Вновь мы заспались допоздна».
Та молвит: «Я почти готова,
Успею с вами, право слово».
Тут друг ее в объятьях сжал,
Она — его; от страсти шал,
В лобзанье к ней приникнул он,
И вновь сморил обоих сон:
Хотят уста с устами слиться,
Касаются друг друга лица.
К столбу, взяв таз, идет Кларис
Набрать воды, бегущей вниз,
И кличет вновь, придя обратно:
«Подруженька!» — четырехкратно;
Не слыша ничего в ответ,
Подумала, что той уж нет.
Идет к эмиру; тот с постели:
«Куда же Бланшефлор вы дели? —
Ей молвит. — Плохи, знать дела,
2540 Коль, перемешкав, не пришла».
Кларис не знает, что ответить:
«Я думала ее здесь встретить,
В одно мы время с нею встали.
Коль не пришла, придет едва ли:
Пойдя, не сбилась бы с пути.
Другой причины не найти».
Эмир прибегнуть к срочным мерам
Решил и шлет за камергером:
«Пойди за Бланшефлор: я ей
Велю спуститься поскорей».
Кларис не замечая, тот
Немедленно наверх идет.
У самой спальни с ним оплошка
Случилась; чрез стекло окошка
Глядит в альков и видит: спят
В постели двое, и, на взгляд,
Кларис и Бланшефлор то лица.
Как, спросите, мог ошибиться?
Но у Флуара не растет
2560 Усов еще, он безбород,
И в башне нет столь нежных лиц
Ни у единой из девиц.
Тот, видя, как во сне лелеет
Одна другую, их жалеет,
Смущается, назад идет,
Чтобы эмиру дать отчет:
«Мне кажется, я видел чудо,
Ибо такой любви покуда,
Как меж Кларис и Бланшефлор,
Еще ничей не видел взор.
Так обе спят они прелестно,
Друг к дружке прижимаясь тесно,
Лицо к лицу и рот ко рту,
В объятьях эта нежит ту.
От жалости мне неохота
Будить их стало, столь дремота
Их сладостна и вид пригож».

Кларис тотчас бросает в дрожь.

Сошли с лица эмира краски
2580 От слов, что с кем-то делит ласки
Она. «Подайте, — молвит, — меч,
Взгляну, кто с ней посмел возлечь.
Кларис-то здесь; твоя промашка».
Эмир встает, на сердце тяжко;
Не знает, как теперь поступит,
Что скажет, раз другого любит
Высокородная столь дева.
Едва сдержался он от гнева,
Затем, на камергера зол,
С ним вверх по лестнице пошел.
Вот в спальню, вынув меч из ножен,
Вступил, весьма быв осторожен,
Окно, чтоб солнце внутрь вошло,
Открыл, и сделалось светло:
Два отрока, друг к другу нежно
Прижавшись, спали безмятежно,
И рот ко рту во сне приник.
Сражен сильнейший из владык!
Ну что ж, он радость их преложит
2600 В печаль, коль бог им не поможет.
Уж солнцем комната полна,
До мелочей освещена:
В разгаре день. Эмир подавлен,
На спящих взор его направлен:
Вмиг Бланшефлор узнал, но с кем
Она, не знает он совсем.
Флуар лежит с подругой рядом,
Но в нем мужчину беглым взглядом
Не угадаешь: не растет
Усов еще, и безбород,
И, кроме Бланшефлор, в красе
Ему уступят в башне все.
Эмир узнать, кто с ней, не может,
Его жестоко ревность гложет;
Вот стиль любви и существо:
Чего боишься, жди того.
Он молвит камергеру: «Грудь
Откройте им, хочу взглянуть.
Кто это, по грудям рассудим,
2620 После чего их и разбудим».
Открыл: доказывает вид,
Что все ж мужчина там лежит[101].
От мук лишился дара слова
Эмир; к убийству все готово;
Потом решил, что, кто же тот,
Узнает и тогда убьет.

Тем временем они проснулись

И, изумившись, ужаснулись:
К эмиру их прикован взгляд,
От страха отроки дрожат
И понимают, видя меч
Вблизи, что смерти не избечь.
Льют Бланшефлор с Флуаром слезы:
От смертной не спастись угрозы.
Допрос тут начат: «Кто вы есть,
Хитрец, дерзнувший в башню влезть
И в этом оказаться месте,
Чтоб с Бланшефлор улечься вместе?
Клянусь богами, вы без чести
2640 Умрете, не избегнув мести.
Убью и вас, и потаскуху,
Чтоб вашего не стало духу!»
Те плачут, так друг друга жаль,
В их взорах слившихся печаль.
Флуар ему: «Не надо так.
Бог видит, наш поступок благ.
Друг другом издавна любимы,
Ко встрече неуклонно шли мы».
Отсрочить казнь эмира молит,
Пусть, дескать, если и заколет,
То, для суда созвав весь двор,
Сперва выносит приговор.
Приказ таков: с одра совлечь;
Связать; чтоб не ушли, стеречь;
Вассалы же, о чем тут речь
Узнав, свой суд должны изречь.

Давно уж в городе, все в сборе

Бароны[102], ибо праздник вскоре,
То бишь тот день, в который он
2660 Торжественно меняет жен.
Туг император, альмансор,
Граф, герцог, короли, весь двор.
К молчанью знак дает баронам
Эмир: сейчас откроет он им
Свое желанье. Всякий звук
Умолк, безмолвны все вокруг.
Тоску и гнев едва снося,
На свой этаж он поднялся:
«Сеньоры, выслушайте дело,
Чтоб прямо рассудить и смело
О нем; чей будет суд не прям,
Тех смерти, не смутясь, предам,
Поскольку будет совокупно
И цель, и речь его преступна.
Вы все, сеньоры, весь наш двор
Наслышаны о Бланшефлор,
Той, за кого изрядной плата
Была, ибо я отдал злата
Груз тяжелей ее в семь раз:
2680 Два месяца она у нас.
Ей в красоте, как ни пригожи,
Все уступают; мне дороже
Она без всяких оговорок
Всех в башне дев, а их сто сорок.
Служить ей, чтить ее велел,
Завидным был ее удел:
Она, возлюбленная мною,
Мне стать должна была женою.
Мне ублажать было угодно
Ее за то, что благородна.
Прислуживала мне она,
Когда вставал я ото сна.
Но вот вчера ее при ложе
Не оказалось, нынче тоже,
И камергер был, наконец,
Мной послан. С ней лежал юнец,
Которого за деву счесть
Он вздумал. Я, услышав весть,
Взбежал наверх и, разглядев
2700 Обоих, впал в ужасный гнев:
От мук лишился дара слова,
К убийству было все готово.
Вот мой рассказ, сеньоры. Ради
Творца, молил он о пощаде:
Пусть-де убью, но прежде двор
Собрав, чтоб вынес приговор.
Впрямь, я свершил бы зло из зол,
Коль без суда их заколол.
Вы ж, это выслушав известье,
Отмстите за мое бесчестье».
Встает тотчас король один:
«Сеньоры, вот, наш господин
Поведал о своем бесчестье.
Послушать стоило б известье
О том противной стороны,
Пока не приговорены
Они. Не дав сказать ни звука,
Нельзя судить, ведь ждет их мука.
Суд без ответчика не суд,
2720 А обвинить их — что за труд».
Гайфьер Нубийский[103], видом дик,
Жестокий самый из владык,
Тотчас вскричал: «Довольно басен,
Сеньор король, я не согласен.
Преступник схвачен был на месте,
И право заколоть из мести
Имел наш господин, как вора,
Его без всякого разбора
За очевидностью вреда,
И пусть бы умер без суда.
Коль так унижен благодетель,
Как сказано, и есть свидетель,
То господин наш, их призвав,
Чтоб сжечь обоих, будет прав».

Другим слова по нраву эти,

И призваны немедля дети:
Ведомы слугами двумя,
Те в скорби слезы льют ливмя,
Взор обратив друг к другу нежный
2740 И полный жалости безбрежной.
И слышит Бланшефлор Флуара:
«Красавица, страшит нас кара
Не зря: уверены мы в том,
Что без отсрочки днесь умрем.
Я в этом виноват всецело,
Ибо вовлек вас в это дело.
Ведь не проникни в башню я,
Не знать бы муки вам. Моя
Затея принесла вам горе,
Расстанемся мы с жизнью вскоре.
Мне надо б дважды умереть,
Сумей Природа то стерпеть:
Раз за себя и раз за вас;
Сгубил обоих, а не спас.
Вот вам кольцо: к его защите
Прибегнув, смерти избежите».
Та молвит, плача: «Как могли вы
Быть, друг мой, столь несправедливы!
Ведь в гибели твоей одна
2760 Я виновата, я грешна,
Ибо, меня ища по свету,
В страну приехали вы эту.
Я, только я всему виной;
Вы в башню поднялись за мной;
Вас не было бы здесь сейчас,
Не будь меня; пусть я за вас
Умру; судить меня одну
Должны. Я вам кольцо верну:
Спастись я не хочу, коль вы
При этом были бы мертвы».
Он брать назад кольцо не хочет,
Смерть первому себе пророчит.
Вздыхает тяжко Бланшефлор,
Ибо не может кончить спор,
Взять перстень так и этак нудит,
Тот отвечает, что не будет.
Так убедить и не смогла
И наземь бросила со зла.
(Был герцог, чей на перстень взгляд
2780 Упал, весьма находке рад.)
Ждать больше нечего: укор
Флуару сделан Бланшефлор:
«Грешно вам пребывать в надежде
На то, что вы умрете прежде:
Вас умертвив, меня от смерти
Избавят за красу, поверьте».
— «Нет, первым сгинуть дайте мне,
Все вышло по моей вине».
В такой беседе слезной, руки
Сцепив, идут они на муки;
Из глубины сердец летят
Их вздохи; страхи их долят;
Шлют жалостный друг другу взгляд;
А все ж из тех, кто жизни рад,
Вы б им подобных не сыскали,
Прекрасны столь они в печали.
Когда бы с Ледой[104] дочь Елена,
И Антигона, и Исмена,
Партенопей, Авессалом,
2800 Парис, Ипомедон в своем
Предстали самом лучшем виде,
Их были б эти, на смерть идя,
Красивей. Зрелой красота
Флуара в юные лета
Была: пятнадцати достиг
Годов, а ростом был велик.
Не передать достойно в слове,
Как черные точены брови.
Глаза от слез отяжелели:
Никто, когда он был в веселье,
Их созерцаньем не был сыт;
От плача же негож их вид.
Лица румянцем небывалым
Сравним с рассветным солнцем алым.
Усов под носом не растет,
И подбородок безбород.
Блио пурпурное умело
Зашнуровав, прикрыл он тело:
Едва одет, стоит близ той,
2820 Что так же блещет красотой.
Она, едва одета, плачет:
Им казнь на сей же час назначат.
Ее головка золотая
Кругла: белее горностая
Чело, пробор же тонкий строг,
Сполз низко головной платок.
Под черными бровями, смехом
Лучась, глаза могли б с успехом
Поспорить с жемчугом; ни с чьим
Был светлый блеск их несравним.
Однако глаз тех нет в помине,
На месте их лишь слезы ныне.
Лицо румяное светло,
Прозрачней кожа, чем стекло.
Столь тонкой лепки ноздри были,
Словно руками их лепили.
Дивит Природу красота
Изогнутого в меру рта.
С подобной статью нет ни девы
2840 Другой, ни даже королевы.
Припухлы розовые губы
От поцелуев страстных; зубы
Белее серебра и тесно
Прижаты, мелкие. Чудесно
Дыханье, что уста струят:
Неделю слышен аромат,
Им в понедельник подышав,
До воскресенья будешь здрав.
Точеный подбородок; шеи
Не видано досель стройнее.
Цветами ветка не белела
Так, как ее белеет тело.
Столь гибок стан и тонок был,
Как если б кто его слепил;
На гладких же руках персты
Прямые — редкой красоты.
Ценитель тонкий, будь он в зале,
Нашел бы в ней изъян едва ли

Когда ввели в чертог их, все

2860 Дивились таковой красе,
И всякий, будь хоть как жесток,
Слез жалостных сдержать не мог.
Когда бы в большей были силе,
То приговор бы отменили,
Однако так эмир взбешен,
Что к жалости не склонен он:
Пусть, дескать, начинают суд,
Затем, связав, пусть отведут
На городскую площадь, там
Их передав трем палачам,
Костер разжегшим; по приказу
Пусть те в огонь их бросят сразу.
Бароны видят пленных в путах,
И мысли горькие гнетут их:
Проникла жалость в глубь сердец
И нежность; плачет весь дворец,
Шепча: «Как этот миг им тяжек,
Конец ужасный ждет бедняжек!»
И выкуп, денег не жалея,
2880 Все дали бы, будь посмелее.
Тут герцог, взявший перстень тот,
Что дева бросила, идет,
Рыдая горько, так растроган,
К эмиру, чтобы все, что мог он
Понять из слышанных речей,
Пересказать ему скорей.
Эмир их подвести дал знак:
Пускай расскажут, что и как.
В беседу он вступает с ними,
Флуара спрашивает имя.
Тот молвит: «Звать меня Флуар;
Пока я ездил в Монтуар,
Украли Бланшефлор, но мне
С ней встретиться у вас в стране
Все ж удалось. Она нимало,
Когда я появлюсь, не знала,
Клянусь святыми. Не должна
Погибнуть посему она.
Коль из-за дерзкого порыва
2900 Умру я, будет справедливо.
Она лишь по моей вине
Осуждена; весь грех на мне».
Невыносима ей услуга
Такая: «Я его подруга,
Я, только я всему виной,
Поднялся в башню он за мной.
Не тяготись я здешним пленом,
Он не пришел бы к этим стенам.
Смерть друга причинит мне боль.
Он из Испании; король —
Его отец. Будь справедлив
Ваш суд, не я б, а он был жив».
Флуар свое: «Вы ей не верьте;
Ей жить — меня предайте смерти».
— «Через мгновенье оба вы, —
Тот молвит, — будете мертвы.
Угодно вас мне самому
Казнить: с вас головы сниму».

Меч острый им из ножен вынут.

2920 Флуар, подругой отодвинут,
Вновь выдвигается вперед,
Ее коря: «Не ваш черед.
Достойно ли меня, мужчины,
Бессильно вашей ждать кончины?»
Шаг сделав, наклонил он шею,
Но за руку оттащен ею;
Вперед ее влечет порыв:
Льют слезы, шею наклонив.
Погибнуть каждый раньше хочет
И только о другом хлопочет.
И в зале плачет всяк навзрыд
Вассал, когда на них глядит:
Друг друга б не судили люди,
Будь жалостливы так все судьи.
И, наконец, их пожалев,
Эмир сменил на милость гнев:
Увидев, как вперед на шаг
Выходит каждый, первым так
Надеясь умереть, и плачет,
2940 Он жалости уже не прячет.
На это, плача, все глядят,
Растроган каждый столь и рад.
А герцог, перстень взят которым,
В него, любуясь, впился взором.
Теперь, он видит, есть пути
К тому, чтоб их совсем спасти,
И обращается к баронам:
«Да будет дать разрешено нам
Совет: покончив с делом, честь
Наш господин бы мог обресть.
Но чтоб для милости причину
Удобней было господину
Найти, пусть ничего не скроет
Флуар: умалчивать не стоит,
При помощи каких интриг
Он в башню к Бланшефлор проник.
Убитый же, что он расскажет?
Никто хвалою не уважит
За то, что отроки мертвы, —
2960 Лишь повод то для злой молвы.
Каким воспользовался планом,
Пусть лучше скажет, и обманом
Каким переступил порог
И кто во всем ему помог.
Эмир велит, коль будет дан
Отчет и выяснен обман,
В охране устранить изъян,
Чтоб не являлся, кто не зван.
Так, если мудр, поступит он».
Все говорят: «Никто урон
От их убийства не измерит.
Освободит, коль нам он верит!»
Эмир, извлекши из похвал
Лишь суть, немедля б даровал
Прощенье им, но пусть вначале
Флуар покажет, дорога ли
Жизнь милой и своя ему,
Дав объяснение всему.
«Не дам, — таков ответ Флуара, —
2980 Какая ни грози мне кара,
Коль тех, над кем у вас есть власть
И кто помог мне внутрь попасть,
Чьему совету и защите
Обязан я, вы не простите».
Эмир взбешен: к таким речам
Он не привык: «И я не дам!
Не столь я глуп, чтоб в одночасье
Дать просто так на то согласье».
Епископ[105] на ноги вскочил,
Ибо исход счастливый мил
Ему: «Благой, нет смысла казни
Тех предавать, в ком нет боязни.
Прими совет, в него вассалы
Вложили разума немало.
Речей Флуара смысл такой,
Что он не под твоей рукой:
Не знает власти он, ни черт
Твоих, ни сколь ты милосерд.
Прости, коль можешь: будь послушен
3000 Совету и великодушен.
Разумней не убить детей,
Но вникнуть в хитрость их затей:
Несчастья горше нет на свете,
Чем если умирают дети.
Прекрасен облик их и стать,
Природе лучших не создать».
И все кричат: «Вот выход славный;
Прости их, благодей державный!»
Все молят, чтоб он не был строг.
Эмир не хочет поперек
Идти, в нем чувства благородны:
Прощает их, — они свободны.
Столь благодарность всех была
Великой, сколь и похвала.
Веселье отроков бескрайне.
Флуар повел повествованье
Так ясно, что прикован слух
К нему и тех, кто нем и глух.
Рассказ он начал с совпаденья
3020 У них с подругой дня рожденья;
Как стала та ему мила
И как похищена была.
Он рассказал, в каком был горе,
Как из дому уехал вскоре,
Как пересек морской простор
И сушу вслед за Бланшефлор;
Как в Вавилоне был привечен
Хозяином и им намечен
Какой был хитроумный план,
И как привратник на обман
Пошел; как поднят был в корзине
(Смех общий грянул посредине
Тех слов; эмир смеется сам);
Как в башне был не к тем дверям
Доставлен и, смятенный, там
Предстал кларисовым очам.
Тем кончив, положил поклон
И пал эмиру в ноги он:
Его за возвращенье милой
3040 Благодарить стал с новой силой,
Ибо, не будь ее, могилой
Свой завершил бы путь постылый,
Эмира сердце благородно:
Взять за руку ему угодно
Флуара, чтобы видел двор;
Взяв за руку и Бланшефлор,
Он на него глядит радушно
И говорит великодушно:
«Подругу возвращаю вам».
Флуар благодарит. К ногам
Эмира хочется припасть им
С лобзанием, так полны счастьем.
Прелестную он поднял пару:
Даруя рыцарство Флуару,
Он преподнес ему доспех
Прочней и краше, чем у всех.
Испытывал Приам, царь Трои,
Едва ли счастие такое
От лат: блистает пара шпор,
3060 Их пристегнула Бланшефлор;
Затем эмиром меч повязан,
Весь в золоте, по нем как раз он.
Застегнут плащ: мечтать вотще
Нам, смертным, о таком плаще;
Под мрамор плюш отделан новый,
С ним сочетается парчовый
Ультрамариновый подбой,
И тонко ткан узор златой.
А после посвященья прямо
Вести эмир велит до храма
Их, чтоб женить. Пока же вниз
Велит он привести Кларис:
По бланшефлорову совету
Берет он в жены деву эту;
Но дело Бланшефлор ведет
К тому, что пусть и минет год,
Кларис на казнь он не отправит,
Но в женах навсегда оставит;
Речь и Флуар о том ведет.
3080 Был верен Бланшефлор расчет:
Эмир сказал, что милость явит
Жене и жить ее оставит.
Сейчас Кларис судьбу свою
Решит; ее ведут к ручью:
Переступает без опаски —
Осталась той же в нем окраски
Вода, а ведь светла струя,
Лишь если дева у ручья.
Как раз с ветвей цветок повис
И пал на голову Кларис.
Теперь уж должен по закону
На деву возложить корону
Эмир: из всех в казне корон
Прекраснейшую выбрал он.
Устроил свадьбу он богато,
Велел подать сребро и злато;
И вот, ее, под хор похвал,
Представив всем, короновал[106].

Вассалы, все до одного,

3100 Кто в городе, на торжество
Собрались. Праздник же роскошен,
Изыскан, весел, суматошен:
Львов и медведей диких травят,
Жонглеры публику забавят.
Всех видов инструменты в лад
Снаружи и внутри звучат;
Потехи много и задору
На празднике. За день жонглеру
Дают, сколь ни был бы ледащ,
Сребра четыре марки, плащ
И лошадь вьючную в награду.
Все веселятся до упаду.
Флуар хозяина спешит
Позвать, и страж им не забыт.
Тут воду каждому, кто просит
Умыться, камергер приносит.
Садятся наконец за пир.
Кларис подле себя эмир
Сажает в качестве жены,
3120 А Бланшефлор со стороны
Другой. Флуар счастливым взглядом
Следит за милою, сев рядом,
И не согласен, хоть убей,
Не приставать с лобзаньем к ней,
Чем во дворце смешит он всех,
И говорят ему сквозь смех:
«Флуар, старайтесь, чтоб не мимо!
Будь так и впредь она любима!»
Пир многолюден и богат,
Всем слуги услужить спешат;
Златых с вином цветным и белым
Так много чаш, что между делом
От разносимого вина
И челядь скоро вся пьяна.
Такие подаются блюда,
Что и не выдумаешь: груда
Гусей, лебедок, стерхов, дроф,
Павлинов, цапель; пирожков,
Лапши, сластей нехватки нет;
3140 С живыми птицами паштет
Таков, что стоит разломиться,
Выпархивает ввысь станица
Птиц певчих; ловчих же гурьба —
И соколы, и ястреба,
И кобчики, и пустельги —
Над ними делает круги.
Звук песен и напев виольный[107]
Перекрывают шум застольный,
Гостей беседа весела
Вкруг пиршественного стола.
Вдруг десять рыцарей предстали
С письмом перед Флуаром в зале,
Почтив приветствием сперва
Эмира. Новость такова:
Отец и мать его в могиле,
Тоска и скорбь их истомили.
«Нас, господин, послала знать, —
Те молвят, — вас домой позвать.
В краю у вас сейчас покой.
3160 Будь он под вашей впредь рукой!»
Флуар, услышав про кончину
Родительскую, впал в кручину.
«Цвет воинства, сонм мудрецов
И все, кто стол дает и кров!
Ах, мой отец родной! — стеная,
Он начал. — Мать моя родная,
Вы тем мне причинили вред,
Что подали отцу совет.
Чтоб Бланшефлор не быть убитой,
Вы стать сумели ей защитой,
Отцу продать ее велев,
Когда он впал в тоску и гнев,
Считая., что она причина
Того, что он лишится сына.
В вас было верное чутье:
Я впрямь бы умер без нее.
В путь отправляя, вы надели
Кольцо на палец мне, чтоб к цели
Оно вело меня верней:
3180 Вы знали, что я встречусь с ней.
Не позаботится отныне,
Не вспомнит с лаской мать о сыне.
Помилуй божья благодать
Отца и королеву-мать».
Излил немало горьких пеней
Флуар и нежных сожалений.

Скорбит с ним вместе Бланшефлор,

К эмиру обращен их взор:
Учтиво просят разрешить им
Уехать. Дел таким развитьем
Эмир расстроен: «Вы едва ли,
Когда б остались, прогадали.
Я б вас короновать велел,
Богатый даровав удел:
Землей довольны были б тою,
Как и короной золотою».

Флуар сказал, что уезжает.

Тем, в чем нужда, эмир снабжает,
Впридачу, всех пленив поступком,
3200 Он шлет привратника за кубком
И в выкуп от своих щедрот
Сто марок золота дает.

Зовет хозяина Флуар,

Чтоб дар вручить: десяток чар
Из злата и сребра радушно
Столь дарит, что берет послушно
Тот их; затем принять велит
Еще парчу и аксамит[108]
По двадцать штук; семь кобылиц
Со сбруей; по сту багряниц
И мантий; золотой сосуд
Хозяйке Ликорис несут,
Дар драгоценный; также ей —
Десяток беличьих плащей.
Затем парчу и шелк домашним
Дает и с вежеством всегдашним
Прощается. К Флуару льнут
Придворные и прочий люд,
Эмир его сопровождает
3220 И пред отбытьем награждает
Лобзанием. И вот уж он
Сел на-конь, свитой окружен.
Все обнимают на дорогу
Его и поручают богу.
Прощаясь, выказал весьма
Он много чести и ума.

Весь путь Флуар и хмур, и весел,

Вот — весел, вот — главу повесил;
И то: как можно не страдать,
Коль умерли отец и мать;
Но и утешен он судьбою,
Коль Бланшефлор везет с собою.
Как видите, утрату бог
Искавшему вернуть помог.

Флуар с подругой едет рядом,

И вскоре он, хоть нет-преградам
Конца и путь весьма велик,
Отчизны, радостный, достиг.
Вассалами при въезде встречен
3240 Он был и радостно привечен[109]:
Его принять корону просят,
Цветок из золота подносят.
Он отвечает, что отсрочит
Коронованье, ибо хочет
Креститься: в христианство он
Своей любовью обращен.
Архиепископы (их трое,
Суть христианской веры кои)
Корону прежде освятили
И, помолясь, его крестили.
Христианином став, созвал
Весь двор он: каждый-де вассал
Пусть примет по его примеру
Во истинного бога веру.
И побудил их сей призыв
Принять крещенье: возлюбив
Творца, крестилось большинство
До окончанья дня того.
Неделя минула, покуда
3260 Крещение простого люда
Свершилось: кто искал предлога
Крещенья избежать и в бога
Не верил, тех Флуар рассечь
Велел, снять кожу с них иль сжечь.

Когда была им вся страна

Ко господу обращена,
За герцога, который славен
И знатен был, и благонравен,
И столь богат, сколь и силен,
Мать Бланшефлор просватал он.
Та осчастливлена по воле
Фортуны, бедственной дотоле:
Была унижена она —
И ею же вознесена,
Корону дочка носит ныне,
Сама же — титул герцогини,
За что благодарит всечасно
Творца и славит сладкогласно.

Вот о Флуаре весь рассказ:

3280 Спаси, грядый во славе, нас!