Фокус

Или, может, ей все равно? С какого хрена я вообще решил, что она только то и делает, что ждет, когда я напишу? Только потому, что всегда почти сразу отвечает? Это просто вежливость и воспитание, а еще у нее в телефоне, кажется, несколько важных чатов — и она сама говорила, что в большей или меньшей степени, но вынуждена быть почти постоянно онлайн.

Минус общения на расстояния — я не вижу ее лицо, не понимаю реакцию на себя.

И сейчас в моей жизни такой… пипец, что выяснять отношения посреди ночи я точно не готов.

Глава двадцать третья: Йори

Не знаю, где именно услышала эту фразу, но хорошо помню, что подумала в ответ: так не бывает, это просто глупо.

«Захочет — напишет, — подумали оба и потеряли друг друга».

Можно сказать, что я живу с этими словами. Не ношу специально, но они повсюду: в моей сумке, когда достаю ключи от машины, на экране телефона, который проверяю уже безо всякой надежды, под подушкой, как надоедливая кукла-вуду, укравшая мои спокойные сны.

Понимаю, что это — жизнь. Иногда люди просто теряются без причины, без повода, без ссоры и даже, возможно, без желания разорвать то, что кажется крепким. Просто так случается, особенно, когда не за что зацепиться. И когда в голове торчат те проклятые фотографии, а я так и не придумала, как о них можно спросить. Не нашла ни единого повода увести разговор на тему «бывшей».

И именно так все сходит на «нет».

Совершенно глупо, но это происходит с тем, чем я дорожила больше всего. Даже смешно произнести вслух: кажется, меня угораздило влюбиться в человека, которого я почти не знаю. И это после того, как четыре года назад я твердо пообещала себе больше никогда не впускать никого в свое сердце, потому что мне снова сделают больно.

На практике, так уж получается, что я сама себя ударила — своим любопытством.

Я сижу в маленьком кафе на третьем этаже торгового центра, смотрю на свой любимый кофе с молоком и капелькой бейлиса, нетронутый шоколадный десерт и на телефон, который по привычке кладу на стол так, чтобы увидеть световой сигнал входящего сообщения. Пытаюсь работать над новой книгой — и ничего не получается. В голове то и дело всплывают шутки Андрея на тему моего «брутального Писающего демона» и хочется то смеяться, то плакать, то хватать телефон и писать глупости, вроде: «Прости, что я такая ревнивая идиотка, но, может быть, ты скажешь, что происходит?»

К сожалению, срок годности есть не только у овощей, конфет и мороженного, но и у неотправленных сообщений. Мое просрочено надели на полторы.

Я почти силой заставляю себя смахнуть ложкой шоколадную снежинку с пенной шапки капучино, делаю маленький глоток и замечаю отца, который как раз появляется в дверях и рыщет взглядом по залу в поисках своей нерадивой дочери. Вчера я впервые в жизни криво припарковалась и получила вмятину. А я, хоть и самостоятельная молодая женщина, но с машинами строго на «вы».

Папа подсаживается за мой стол и молча передает ключи от машины.

— Ты мой герой, что бы я без тебя делала, — говорю я, перетягиваюсь через стол и выразительно чмокаю его в щеку.

— А ты будь, пожалуйста, внимательнее за рулем. — Он тут же миролюбиво вскидывает руки, потому что у него не найдется аргументов против «это первое ДТП за два года водительского стажа, да и не ДТП вовсе». — Тут такое дело, Йо…

Обычно, когда он говорит что-то такое, речь точно пойдет не о бытовых мелочах, а о чем-то важном. Даже интонация у него становится «громко говорящая». Господи, надеюсь, они с мамой не разругались снова?

— Бабушка уже не молодая, ты знаешь.

Бабушка — это его мама. Единственная из живых родителей моих родителей. Маминых нет уже давно, а дедушка по отцовской линии умер несколько лет назад от инфаркта. И так уж получилось, что я — единственная внучка, хоть почти не знаю свою бабушку, потому что она живет за кучу километров в городе, где все время идут дожди и лениво гуляют туманы.

В том самом городе, о котором я запрещаю себе думать.

— Мы с мамой понимаем, что у тебя своя жизнь… — Отец впервые как будто не может найти подходящие слова и поэтому просто делает себе «отмашку» и в лоб выдает: — Бабушка будет рада, если ты съездишь к ней. Все равно у тебя работа удаленная, какая разница, откуда? Да и что тебе, молоденькой, делать в нашем болоте? Поедешь, посмотришь культурную столицу.

— В Петербург? — Зачем я переспрашиваю?

— Ну да. — Отец подтягивает к себе тарелку с моим десертом, отламывает ложкой большой кусок и отправляет его в рот. Морщится, потому что не большой сладкоежка. — Бабушка рада будет. Она сама просила. Хочет похвастаться подругам внучкой-писательницей.

— Когда? — шепотом уточняю я.

— Да хоть вчера.

Может быть…

Вспомни о просроченном сообщении, Йори, и перестань думать, что молодому холостому мужчине нечего делать, кроме как сидеть и ждать, не замаячит ли на горизонте его жизни Серая моль в Синих Чулках.