Фокус

Это странно: чувствовать себя допущенной в закрытые отношения отца и дочери, которые много лет жили одни и научились никого к себе не подпускать, потому что так проще и спокойнее. Андрей никогда не говорил об это прямо, но некоторые слова хорошо читаются между строк. Хотя бы это их коронное: «Мы сами по себе». Я ведь тоже была «сама по себе» и сторонилась всего, что может причинить боль. Не самая правильная защитная реакция, но так мне было проще. И так было проще им.

— Что ты будешь делать с мамой Сони? — аккуратно, надеясь, что не захожу на опасную территорию, спрашиваю я, когда девочка занимает место за игровым столом и вооружается карандашами. В зале довольно шумно и играет музыка, поэтому она не может нас слышать, хоть сидит на расстоянии всего пары метров. — Я могу чем-то помочь?

Глупый вопрос. Чем я могу помочь, если совсем не разбираюсь в законодательстве и вообще чистый гуманитарий. Только быть моральной поддержкой, если нужно.

— Да, маленькая, можешь, — неожиданно говорит Андрей, и улыбки на его губах больше нет. — Хоть я не имею права просить тебя о таком и хочу, чтобы ты знала: ты имеешь полное право сказать «нет».

— После такого вступления я жду как минимум предложения стать твоей Бонни, Клайд, — пытаюсь пошутить я, потому что градус напряжения холодным осколком оседает на дно живота.

— Хуже, — не очень весело улыбается он. — Я предлагаю тебе стать моей женой.

Я сглатываю так выразительно и громко, что во внезапной паузе — почему вдруг все замолчали и на телевизоре перерыв между клипами?! — смех Андрея кажется оглушающе громким. А ведь он просто хмыкнул!

Глава тридцать восьмая: Андрей

«Все будет проще, если у тебя будет образ примерного отца, мужа и вообще классного позитивного мужика», — сказал Антон, когда я битый час матерился и ругался по телефону, пытаясь передать как «безмерно рад» возвращению Яны и ее проклюнувшемуся материнскому инстинкту. Насчет последнего у меня была лишь злая ирония, потому что только долбоеб поверил бы в материнский инстинкт после того, как женщина даже ни разу не попыталась увидеть своего ребенка. И когда я сказал об этом, брат резонно заметил, что если она разнюхивала мою личную жизнь, то, вероятнее всего, у нее достаточно фотографий Сони со всех возможных ракурсов.

— Моя жизнь превратилась в идиотский сериал, — бросил я, а брат ответил:

— Ты еще легко отделался. — И добавил: — Не переживай, младший, это просто еще одна зарвавшаяся бабенка. Наведи марафет в своей личной жизни, а я сделаю остальное. Мы с Таней приедем в конце недели, поговорим об остальном.

— Черт, я вдруг понял, что мне не по карману собственный брат, — шучу я, немного воодушевленный его оптимистическим настроем.

— Отдашь борзыми щенками.

И вот я сижу в кафе с милой умной девушкой и несу полную хрень, которая еще полчаса назад казалась логичной и правильной. В конце концов, люди заключают фиктивные браки для более шкурных вещей, а мне просто нужна видимость благополучной полноценной семьи. И я не знаю кандидатуры лучше, чем маленькая выдумщица, снова вся красная от стыда. Пора придумать ей новое прозвище. Например, Свеколинка.

Тьфу ты, не люблю же эту романтическую хрень, но Йори как заколдованная.

— Интересно, если бы я предложил слетать в космос, ты бы тоже сидела с таким перепуганным лицом? — Я должен шутить, потому что и у самого начинают неприятно поджиматься яйца с каждой секундой отсутствия ответа. Я согласен даже на «нет» прямо сейчас, лишь бы не противная неопределенность. — Или перебраться на крайний север и стать оленеводами.

— Второй вариант очень ничего, — кое-как улыбается она и снова прячет взгляд, разглядывая свое отражение на кофейной глади.

— Сказала девушка, которая даже в плюс двадцать ходить дома в теплом комбинезоне и теплых носках.

— Господи, я правда говорю так много глупостей? — Она снимает очки и сокрушенно прячет лицо в ладонях. — Пообещай, что будешь меня останавливать, если я вдруг снова начну нести ахинею.

— Да ни за что на свете.

«Иначе как я узнаю, что ты забавная и необычная? И что моя больная фантазия придумала как минимум десяток способов, какими я буду вынимать тебя из домашнего комбинезона? И что меня странно заводит мысль о том, чтобы уложить тебя в постель абсолютно голую, но в тех смешных полосатых носках?»

— Йори, мне правда нужна твоя помощь. — Кажется, без этой части разговора никак не обойтись. — Ты можешь сказать, что мы почти не знаем друг друга, и будешь абсолютно права, но так получилось, что ты единственная, кому я могу доверять.

Ни одна девушка, тем более такая романтичная мечтательница, не заслуживает такого сухого и делового предложения руки и сердца, но ничего другого у меня нет, а обманывать ее выдуманной историей о любви с первого взгляда и до гробовой доски я не хочу. Потому что в отличие от большинства людей, с которыми мне приходилось сталкиваться, я ее уважаю и считаю, что она как никто другой заслуживает знать правду.