Фокус с зеркалами. Зернышки в кармане. В неизвестном направлении. Хикори, Дикори, Док...

Вскоре к ней присоединился ее спутник — то ли муж, то ли отец. Она встретила его без улыбки и, наклонившись вперед, начала ему за что-то выговаривать. Тот возражал и просил прощения.

Пожилой мужчина с козлиной бородкой поднялся на террасу из сада. Он сел за столик у дальней стены, к нему тут же подлетел официант, принял заказ, согнулся в поклоне и ринулся выполнять желание клиента. Белокурая девушка возбужденно схватила своего спутника за руку и взглянула в сторону козлобородого.

Хилари заказала мартини и тихонько спросила принесшего бокал официанта:

— Кто этот пожилой мужчина у стены?

— О! — театрально склонился к ней официант. — Это мосье Аристид. Он сказочно — право слово, сказочно — богат.

Он испустил вздох восхищения перед огромным состоянием мосье Аристида, а Хилари перевела взгляд на высохшую, согбенную фигуру за дальним столиком. Морщинистая, заживо мумифицированная человеческая особь — но оттого, что она богата, официанты сбиваются с ног и говорят о ней с благоговением. Старый мосье Аристид пошевелился, и их взоры встретились. Мгновение он смотрел на нее, потом отвел глаза.

«Не так уж он незначителен», — подумала про себя Хилари. Даже на расстоянии в его взгляде светились ум и живость.

Блондинка со своим кавалером встали из-за стола и направились в ресторан. Официант, почувствовав себя гидом и ментором[154] Хилари, задержался у ее столика, убирая бокалы, и снабдил ее новой информацией.

— Ce Monsieur-là[155], он крупный воротила из Швеции. Очень богатый, очень влиятельный. А его дама — киноактриса, говорят, вторая Гарбо[156]. Очень элегантная, очень красивая — но какие сцены она ему закатывает! Ей ничем не угодишь. Она, что называется, сыта по горло Фесом, где нет ювелирных магазинов и нет других изысканных женщин, которые завидовали бы ее туалетам. Она требует, чтобы он завтра же отвез ее в более веселое место. Да, не всегда богатый человек может наслаждаться тишиной и покоем.

Не успел он произнести эту глубокомысленную сентенцию, как уловил почти неприметное движение указательного пальца мосье Аристида и пулей кинулся на другой конец террасы.

Большинство постояльцев отправились на обед, но Хилари поздно завтракала и есть ей не хотелось. Она заказала себе еще мартини. Из бара вышел привлекательный молодой француз, украдкой бросил на нее взгляд, в котором ясно читалось «Интересно, может с ней что-нибудь получиться?», и прошелся вдоль террасы, то ли напевая, то ли мурлыча французский мотивчик:

Le long des lauriers roses
Rêvant de douces choses[157]

.

Эти незатейливые слова внезапно сложились в мозгу Хилари в четкую картину. Le long des lauriers roses. Laurier? Но ведь это же фамилия того француза с поезда! Совпадение — или туз есть какая-то связь? Она порылась в сумочке и нашла его визитную карточку. Henri Laurier, 3 rue des Croissants, Casablanca[158]. Хилари перевернула карточку и на обратной стороне обнаружились еле видные карандашные пометки, как если бы кто-то стер написанное. Она смогла разобрать «Оù sont»[159], дальше шло неразборчивое слово, а в конце — «D'Antan»[160]. На секунду ей почудилось зашифрованное послание, но потом она махнула рукой и сунула карточку обратно. Наверное, он просто записал когда-то строчку из стихотворения, а потом стер.

На нее упала чья-то тень, и Хилари вздрогнула от неожиданности. Солнце заслонял мосье Аристид, который смотрел не в ее сторону, а на гряду далеких холмов. Вздохнув, он резко повернулся, собираясь идти в ресторан, и задел рукавом бокал на ее столике. Бокал упал на пол и разлетелся вдребезги. Мосье Аристид обернулся с извиняющейся улыбкой:

— Ah. Mille pardons, Madame[161].

Хилари по-французски заверила его, что все в порядке. Мосье Аристид поманил пальцем официанта. Тот, как и следовало ожидать, примчался на рысях. Старик велел принести даме свежий мартини и, еще раз извинившись, поплелся в ресторан.

Молодой француз, по-прежнему мурлыча, взбежал по ступенькам и приметно помедлил, проходя мимо Хилари, но, поскольку она не отреагировала, философски пожал плечами и отправился на обед.

На террасе скликали своих детей французы:

— Mais viens done, Bobo. Qu'est-ce que tu fais? Depeche-toi![162]

— Laisse ta balle, cherie, on va dejeuner[163].

Они поднялись в ресторан, являя собой воплощение семейного счастья, и Хилари вдруг пронзило чувство одиночества и страха.

Официант принес ей мартини, и она спросила, один ли путешествует мосье Аристид. Сама мысль о таком потрясении основ повергла ее собеседника в ужас.

— Что вы, мадам, разве такой человек, как мосье Аристид, может путешествовать один? При нем его камердинер, два секретаря и еще шофер.