Фол последней надежды (СИ)

Ее рука взлетает в воздух и касается моего плеча. Четыре тонких пальца надавливают на мою кожу, а большим она делает едва заметное движение, поглаживая меня.

Жест такой ненавязчивый, что его можно было бы проигнорировать, но мое тело почему-то так отзывается, странные мурашки опоясывают мою голову, двигаясь от ушей к затылку, собираясь там зудящим ощущением. Оно стекает по шее на спину и распространяется на руки, захватывая контроль. Ощущение почти первобытное и безотчетное — мне хочется хотя бы немного потрогать ее. Чудовищных усилий стоит мне остаться неподвижным. Это все не к месту.

— Вопросов больше нет? — интересуется Геля весело, все еще сжимая мое плечо.

— Нет.

— Тогда я пошла.

И на пороге, прежде чем выйти, она говорит:

— Ты все-таки дождись конца урока, чтобы показаться Виктору Евгеничу. Он…м-м-м, он попросил.

Глава 24

Ангелина

С гулом в ушах от тока собственной крови я выпадаю в коридор и прижимаюсь лопатками к стене. Сглатываю свое сердце, которое отчаянно колотится в горле. Что это было?

Я тебя раздражаю?

Зажмуриваюсь, вспоминая, каким тоном задал этот вопрос Ваня. Осознание того, что все мои действия были ошибочны, накрывает болезненной волной. Я так старалась скрыть свою любовь, что он подумал, что неприятен мне. Я все испортила. Я так увлеклась этой игрой, что потеряла его. Почти. Надеюсь, что почти.

Если бы Аринка это услышала, она бы орала «я же говорила» так громко, что все стекла бы в школе повышибало.

Мне так стыдно, что я вся горю этой эмоцией изнутри. Щеки, по ощущениям, просто алые. Сокрушенно качаю головой, не открывая глаз. Боже, он думает, что раздражает меня. Но я же хотела совершенно другого!

Просто старалась скрыть свою одержимость. Хотела казаться недоступной и загадочной. Быть интересной. Зацепить его хотя бы тем, что, в отличие от других девочек, не пускаю слюни на популярного Ваню Громова. А добилась чего? Он решил, что бесит меня.

Медленно вдыхаю и выпускаю воздух из легких с тихим стоном. Я кошмарная, просто ужасная дура!

— Ты чего здесь? — из раздумий меня вырывает голос, который слышать я хотела бы меньше всего.

— Отдыхаю, — огрызаюсь, вскидывая голову, — а ты?

Коса хмурится и переминается с ноги на ногу:

— Тебя долго не было.

— И что с того?

— Ну мало ли.

— Мало ли что? Мало ли — я умерла? Или мало ли — сбежала в другую страну?

Прекрасно понимаю, что на волне агрессии меня несет сильнее, чем нужно. Но и его излишнее внимание сейчас просто выводит меня из себя. Всегда выводило. Но именно в эту секунду я не могу натянуть на лицо улыбку и притвориться, что рада его появлению.

И в самом страшном сне я бы не хотела знать, что Громов испытывает ко мне что-то подобное. Это пережить я бы не смогла.

— Анж, зря ты так.

— Сереж, — зеркалю его тон, отрываясь от стены и упираясь кулаками в бедра, — как «так»? Можно хоть вздохнуть без твоего взгляда? Чего ты ходишь за мной?

И тут Акостин внезапно ощетинивается. Сощуривает глаза, складывает руки на мягкой груди и пренебрежительно кривит губы:

— Думаешь, я не вижу?

— Чего?

— Того. Что ты без ума от Громова. Думаешь, классно скрываешься? Я все твои слюни вижу.

— Какие слюни? — проговариваю оторопело.

Коса усмехается:

— За собой сначала последила бы, а потом меня упрекала.

Я, испытывая полный шок, молчу. Только смотрю на одноклассника, до этого момента безобидного и доброжелательного. Даже не стараюсь удержать лицо, для меня эта задачка сейчас из разряда невыполнимых.

Все, что я могу, это просто заставить себя двигаться. Потому что понимаю, что Ваня может выйти из раздевалки. Так что я просто концентрируюсь на механических действиях — руки вдоль тела, одна нога вперед, потом вторая, затем снова первая. Когда Акостин пропадает из моего поля зрения, дышать становится значительно легче.

Слишком много открытий за последние десять минут.

Той же деревянной походкой я выхожу из школы, возвращаюсь на поле, быстро сообщаю физруку, что Громов здоров. Конечно, не просил он меня туда идти. Сама подорвалась, когда увидела, что Ваня уходит, а Виктор Евгеньевич волнуется. Тут свести два и два, чуть надавив, было не сложно, так что он разрешил мне отлучиться.

Ну ладно, еще я наврала, что забыла выпить таблетку, и мне нужно сбегать в раздевалку. Не думала, что Акостин услышал эту мою маленькую манипуляцию. Вероятно, он следит за мной гораздо более пристально, чем я предполагала.

Другой вопрос — что он собирается с этим делать?

Расстроенно закусываю губу до боли, чтобы привести себя в чувство. Встаю на место нападающего в команду Бавинова и жестом показываю, что готова играть. Тут же рвусь к воротам, жестко прессуя соперников. Они, разморенные атмосферой ленивого урока физкультуры, пускают меня дальше, чем должны были бы. Почти у самых ворот я принимаю мяч, и выхожу один на один с Бо. Его обмануть не так уж просто, так что в итоге я бью левой ногой, неудобно, и, конечно, мажу. Брат смеется, еще не в курсе той бури, которая закрутила мою душу. А я зло пинаю землю, на этот раз правой ногой, от чего в воздух взлетают кусочки газона. Разворачиваюсь и иду к скамейкам, бросаю физруку: