Фол последней надежды (СИ)

Леха фыркает и затягивается, но молчит, никак не комментирует. Младший у него и правда иногда без тормозов, наш рекордсмен по красным карточкам.

А Геля, уперевшись ладонью в дверь машины, подается вперед и целует Тараса в щеку. Потом выпрямляется, взъерошивает ему волосы и говорит:

— Если ушла, значит дура, Димочка. Тебе такая не нужна. Ты свою встретишь.

Я к своему стыду вдруг осознаю, что глаза наполняются слезами. Меня кроет от осознания того, какая она невероятная, а я шестнадцать лет этого не замечал. Игнорировал, отмахивался, не интересовался.

Тарасовы уезжают, а Геля подходит ко мне и берет за руку. Пару раз торопливо моргнув, я целую ее в висок и веду к подъезду. Там стоит Богдан со страдальческим выражением лица. Уперевшись одной ногой в лавку, он помогает себе коленом, поддерживая Арину.

— Черт! Прости, — я достаю из сумки ключи и открываю железную дверь.

Мы заходим в лифт, я нажимаю кнопку последнего этажа. Втроем смотрим на Абрикосову, которая крепко спит, приоткрыв рот. Выглядит умиротворенной и такой беззащитной. Глупо так вышло и неприятно, но хотя бы закончилось хорошо. Если можно считать хорошим исход, в котором молоденькой девочке два пальца в рот суют и везут знакомому наркологу на капельницу.

Только собираюсь открыть рот, чтобы спросить, зачем Геля с Ариной вообще поехали на эту дачу, как Суббота меня опережает.

Говорит:

— Как-то это неправильно все-таки. Виктор Евгеньевич, если узнает, будет в бешенстве.

— Давай подумаем об этом позже, Энж? Постараемся быть аккуратными, других вариантов у нас все равно нет.

— Да, — говорю, выходя из лифта, — только с Альбертом аккуратнее. Он гостей не любит.

Отпираю дверь, зажигаю люстру в прихожей, жестом показываю ребятам, чтобы заходили. Улыбаюсь, кивая на кота, который возлежит в огромной пушистой лежанке и недовольно щурится на свет, и говорю:

— А вот и Альберт.

Глава 52

Ангелина

— Может, не нужно ничего брать? — спрашиваю, поглаживая кота, который взгромоздился мне на колени и урчит, как трактор.

— Энж, я думаю, Евгенич не будет против, если мы украдем у него немного заварки.

— Даже не чайные пакетики, — улыбается Ваня и достает кружки.

Я их энтузиазма не разделяю. Мне сильно неловко, что мы воспользовались доверием нашего славного физрука, и только Альберт успокаивает меня своим урчанием. Как будто хотя бы он дает нам свое разрешение находиться тут.

— Котенок, расслабься, пожалуйста.

— Ага, — ворчу, — у меня вообще ощущение, что мы в этой квартире незаконно, и в любой момент может ворваться ОМОН и положить нас лицами в пол.

Богдан смеется, насыпая заварку по кружкам чайной ложечкой:

— Лицами! Обычно говорят «мордами».

— У тебя, может, и морда, а у меня личико, понял?

— Окей, тогда тебя положат личиком в пол.

Я награждаю брата мрачным взглядом, отвлекаясь от кота. И тот мгновенно реагирует. Поднимает пушистую голову и смотрит на меня примерно так же, как я на Бо. Спохватываюсь и продолжаю чесать его между ушей. Альберт отзывается утробным урчанием.

Ваня говорит:

— Представить не мог, что этой животине хоть кто-то понравится. А он, видимо, красивых девочек просто не видел.

Ничего не могу с собой поделать, чувствую, как щеки теплеют, а губы растягивает глупая улыбка. Я мечтала об этом парне, но никогда не думала, что он и правда посчитает меня красивой. И что будет говорить об этом так открыто. Наклоняюсь и целую кота в лоб. Он довольно щурится.

— Спелись — резюмирует Бо.

Электрический чайник закипает и громко щелкает. Богдан начинает разливать кипяток, а Ваня, огибая моего брата, достает из шкафчика крекеры. Я на секунду зависаю на том, как органично они двигаются. В голову приходит забавное сравнение с двумя хозяюшками на одной кухне, хотя я понимаю, что это скорее результат долгих лет игры в одной команде.

А потом запоздало возмущаюсь:

— Еще и печенье! Да вы воры!

— Гель, — Ваня целует меня в лоб, — Виктор Евгенич простит мне пару печенек.

— Да, если не узнает, что тут ночевала толпа подростков.

— Нашла тоже толпу. Нас тут четверо.

— Ари можно не считать, — говорит Бо, усаживаясь за стол, — она может и не вспомнит, что тут была.

Я качаю головой, поджав губы. Парней уже явно отпустило. Они снова выглядят беспечными и улыбчивыми, как всегда. Но мое внутреннее состояние все еще очень шаткое. Чувство вины во мне борется со злостью на ситуацию. Так я формулирую эту мысль в своей голове, хотя в глубине души знаю, что чувства эти гораздо более адресные.

Одной рукой продолжая чесать кота, другой берусь за кружку. Долго дую на горячий чай и делаю маленький глоточек, который приносит мне большое облегчение. Прикрываю глаза и запрокидываю голову. Боже, какое счастье. Быть живой, здоровой, невредимой. Сидеть на теплой уютной кухне, где все свободное пространство заставлено цветами в горшках. Смотреть на брата и на любимого парня. Удивительно прекрасно и удивительно противоречиво. Потому что то, что случилось с Ариной — полностью моя вина. Если бы не я, она бы не пережила сегодня самый ужасный вечер в своей жизни.