Фоллер

— Это карта. Я знаю, как работает мой разум.

Он поднял левый большой палец, который порезал, как будто собираясь нарисовать карту.

— Я нарисовал ее собственной кровью, чтобы знать, насколько она важна. Что я серьезно отношусь к этому, что я все понимаю и доберусь в нижний мир. Я оставил ее в кармане рядом с твоей, нашей фотографией, потому что должен был найти тебя в пути. — Фоллер взял ее за руку, переплетая свои пальцы с ее.

— Скажи, что тебе не нравится, — прошептал он. — Скажи, что тебе не кажется, что наши руки соединяются, словно две детали, потому что когда-то они много времени пробыли в таком положении.

Буря вырвала свои руки из его.

— Поверь мне.

Крики снаружи становились заметно громче.

— Я даже тебя не знаю, — выкрикнула она. — И даже если бы знала, у тебя всего один парашют.

— Мы можем им поделиться. Послушай, Буря, не хочу показаться бесцеремонным, но у тебя мало вариантов. Если ты останешься здесь, тебя убьют. Со мной, по крайней мере, у тебя есть шанс.

Она потянулась к его куртке и вытащила фотографию. Казалось, она изучает собственное лицо, возможно, удивляясь тому, как она была счастлива. Фоллер догадался, что с Первого Дня она никогда так больше не улыбалась.

Буря протянула ему снимок, но, когда он схватил его, она не разжала пальцы.

— Ты уверен, что мы оба сможем приземлиться с одним парашютом?

— Да, — решительно кивнул Фоллер. По крайней мере, он думал, что они смогут. Он учтет все детали позже.

— И ты уверен, что под нами есть другой мир?

— Да.

Она отдала фотографию.

— Нам понадобится фонарик.

IX

На вершине холма стояла церковь. Питер отвернулся, желая, чтобы она не приближалась, чтобы была еще в тысяче или десяти тысячах километров отсюда. Дядя Изабеллы и Мелиссы, Уолт, и их тетя Роуз шли по дорожке, направляясь к большим входным дверям. На нем был черный костюм, на ней — черное платье.

Ему ни за что не удастся войти туда. Он притворится больным, оставит Мелиссу, поедет домой и ляжет в постель. И даже не придется симулировать болезнь: его и так тошнило, он потел, его внутренности выворачивало при мысли о том, чтобы пойти туда и встретиться с Уго, семьей Изабеллы и ее друзьями.

У сидевшей рядом Мелиссы глаза были ввалившимися от недосыпания, нос порозовел от плача.

Он должен сказать ей. Если бы Мелисса узнала и по-прежнему захотела бы стоять рядом с ним на этих похоронах, Питеру стало бы легче и он справился бы. Но каждый раз, когда он пытался, слова застревали в горле. Забирая Беллу в лабораторию, он чувствовал, что поступает благородно. Теперь это казалось отвратительным.

Мелисса припарковалась за церковью. Двигатель фургона затих, они сидели, глядя через лобовое стекло на церковь. Скорбящие люди, склонив головы, молча и неторопливо двигались к входу, многие молодые были призывниками в парадной форме.

Наконец Мелисса открыла дверь, и у Питера не осталось выбора, кроме как открыть свою и следовать за ней к церкви. Мелисса взяла его за руку, и он начал плакать. Она сжала руку крепче, думая, что он плачет об утрате. Он и плакал, потому что ее не было, но имелась еще гораздо более веская причина.

Уго, в этот раз без шляпы, стоял прямо в дверях и принимал соболезнования. Мелисса упала в его объятия, он обнимал ее довольно долго. Уго прищурился, вены на висках вздулись. Когда они наконец отпрянули друг от друга, Питер подошел к Уго. Его ноги тряслись так сильно, что он был уверен, что упадет.

— Соболезную… — начал он, протягивая руку.

Уго повернулся к следующему скорбящему в очереди, как будто и не заметил Питера. Тот убрал руку и отвернулся.

— Боже мой, он просто тебя проигнорировал! — изумилась Мелисса. — Какая муха укусила Уго?

— Может, он меня не увидел. Просто он в трансе.

— Он тебя видел. Это все из-за той Нобелевской премии? Он, несомненно, не повернулся бы спиной к семье из-за чего-нибудь подобного. Не в такое время.

— Я не знаю из-за чего.

Произнеся эту ложь, он мысленно вернулся в лабораторию, где вместе с Гарри под покровом холодной темноты нес клон Изабеллы к зданию старого завода. Он прятал тело, как преступник.

Питер вздрогнул, когда чья-то рука коснулась его спины. Это был Гарри.

— Как ты держишься?

* * *

Питер и так долго, как только мог, задержался в ванной Уго. Как только он вышел, его окружили Билл и Одри Дениро.

— Мы очень сожалеем о вашей потере. — Одри прижалась к Питеру щекой, он почувствовал аромат крема Noxzema.

— Спасибо.

За углом появился Уго. Он ждал там, пока Билл пожимал руку Питеру.

Когда они ушли, в зале остались лишь Уго и Питер.

— Я понимаю, что у тебя не было другого выбора, кроме как приехать сюда…

— Ничто не могло помешать мне прийти. Я любил Изабеллу, как родную сестру…

Уго, прерывая его, поднял палец и подошел очень близко к Питеру.

— Никогда больше не произноси при мне ее имя. Была бы моя воля, я бы вообще с тобой больше не разговаривал. Просто держись подальше. Если нам нужно побыть вместе в одной комнате, не подходи ко мне. Понятно?