Фонарики желаний

То, что она не понимает, насколько на самом деле не скрывается, почему-то кажется ещё более милым, чем её бесхитростность – которая и без того просто офигенна.

– Ты скрывалась так же круто, как в тот раз, когда попыталась пронести чипсы с креветками в кинотеатр, – говорю я.

– О, значит, я была просто супер-пупер-скрытной, – улыбается она.

Я смеюсь. Кажется, словно всё стало как раньше. Моё сердце хотело воспарить, но вместе с тем и тянуло меня вниз. Она будто слышит мои мысли – я, кстати, не удивлюсь, если это и правда так, по крайней мере, мне очень часто так кажется, – и едва уловимо кривится, словно вспомнив происшествие с бабл-чаем.

Зачем я тогда всё испортил? Зачем пригласил её на свидание?

Я сглатываю подкативший к горлу комок стыда и сразу же жалею об этом – горло сдавливает.

– Что ты хочешь написать в записке?

Я не задаю другой терзающий меня вопрос: «Ты скажешь, к чему всё это?»

– Ну, я пока не уверена. Тут всё сложно…

Она со вздохом плюхается на ближайший стул, а я выхожу из-за прилавка и сажусь рядом с ней. Я жду, но она ничего не говорит. Сидит, закусив нижнюю губу, – знак того, что она нервничает. Раньше я бы в шутку захрипел, словно меня душат, и взмолился, чтобы она поскорее всё мне рассказала, но сейчас кое-как сдерживаюсь. Жду. И немного умираю внутри. (Возможно, Чиан не единственный, кто любит драматизировать.)

Я пытаюсь придумать, как бы объяснить ей, что необязательно рассказывать мне подробности, если она этого не хочет. Говорю как можно мягче – и игнорирую свои сложные чувства:

– Можешь сказать позже. Как будешь готова, я примусь за работу.

Она поворачивается ко мне, её глаза что-то ищут на моём лице – уж не знаю, что именно. А потом она вдруг наклоняется вперёд, словно собирается рассказать мне тайну. Я тоже машинально наклоняюсь к ней.

– Мы с Найнай… – У неё на глазах выступают слёзы, она осекается. Я хочу протянуть руку и положить поверх её руки, но не делаю этого.

– Я скучаю по ней каждый день, – говорю я, продолжая за неё. – Как она показывала, что любит нас – кормила даже после того, как мы наедались…

– Господи, и как наедались! – подхватывает Лия́ и хватается за живот, словно вновь это чувствует. А потом добавляет: – А ещё она всегда настаивала, чтобы мы надевали зимние шапки, даже если на улице двадцать пять градусов, потому что «не хочет, чтобы мы простудились».

– Да у меня голова потеет от одной мысли об этом!

Я притворяюсь, что вытираю лоб. Лия́ смеётся… а потом молчит. Наверное, ждёт, что я тоже чем-нибудь поделюсь. Мне не удаётся скрыть свои эмоции, когда я говорю:

– Я… я не могу есть апельсины с тех пор, как она покинула нас.

Из уголка её глаза стекает одинокая слезинка.

– Я тоже.

Её голос тихий, почти шёпот. Она хватает меня за руку. Слава богу, она сделала это первой, потому что я не был полностью уверен, хочет ли она, чтобы я взял её за руку, но сейчас я сжимаю её пальцы в ответ. В первый момент кажется, что в этом жесте она нашла силу, но через несколько секунд она отодвигается – буквально на волосок, совсем чуть-чуть, но этого хватает, чтобы я отдёрнул руку, будто обжёг её.

Неловко. До ужаса неловко. Как мы вообще до этого дошли?.. Ах, да, она хотела заказать Особый лунный пряник для мистера Тана. И до сих пор не объяснила, как это связано с Найнай. Не хочу заставлять её, если это слишком тяжело.

Но, когда я уже собираюсь сказать, что ей необязательно ничего мне рассказывать, она глубоко вздыхает.

– Мы с Найнай исполняли желания, которые покупатели писали на наших фонариках. Тайком, незаметно. Вместе.

Конечно, я ей верю. Не знаю, по-моему, они были готовы для нашей общины буквально на всё. Идея, что они вместе приносили счастье другим, заполняет всё моё сердце. Я не хочу об этом думать, но просто не могу не думать. Только убеждаюсь в том, что Лия́ – свет моей души.

А потом меня осеняет.

– Так, постой. То есть в тот раз, когда я пожелал, чтобы Цзяо меньше меня изводил и он вдруг получил приглашение в команду борцов, которую тогда как раз создали…

– Это были мы, – с гордостью признаётся она. – Хотя, пожалуй, я в тот раз не очень хорошо всё продумала. Прости, что после этого он стал… э-э-э… ещё более умело тебя задирать. Но, по крайней мере, он меньше бывал дома. К тому же мы организовали команду борцов не только ради Цзяо. Мы выполнили сразу несколько желаний за раз.

Она улыбается, и в её глазах теплится огонёк – такой же, какой был у её бабушки.

Я прокашливаюсь, расслабляя горло.

– Ну, спасибо. Это очень помогло, как ты знаешь.

– Поэтому мы это сделали. И поэтому вообще начали.

На её лице самые разные эмоции – гордость, счастье, ностальгия, горе.

– После смерти Найнай я не исполнила ни одного желания. Но… я хочу снова их исполнять, начиная с бабушки Шуэ. Она влюблена в мистера Тана. Я, конечно, не хочу силой их сводить, – быстро объясняет она. – Но я надеялась узнать, хочет ли вообще мистер Тан ходить на свидания. А если хочет – заинтересует ли его бабушка Шуэ. А если заинтересует и он захочет познакомиться с ней поближе, то я хочу, ну…

– Поиграть в купидона? – подсказываю я.

Она улыбается.