Фонарщик

Вечером, когда Тру лег в постель, Герти читала ему, по обыкновению, Новый Завет. Когда она закончила, он подозвал ее поближе к себе.

Уже несколько дней подряд он перед сном просил ее прочесть его любимую молитву «о болящих».

Герти опустилась на колени и прочла молитву со всем усердием и благоговением.

– А теперь, дитя мое… Прочти мне еще молитву… об умирающих. Ведь она есть у тебя в молитвеннике?

Сердце у Герти болезненно ёкнуло. Да, у нее была эта чудная, трогательная молитва. Только где взять сил, чтобы прочесть ее? Но дядя Тру просил. Он хотел, чтоб она прочла эту молитву. Собравшись с духом, Герти начала…

По мере того, как она читала, ее волнение улеглось, и она благополучно дошла до конца. Раза два голос ее срывался, рыдания готовы были вырваться из ее груди. Но девочке удалось сдержать их, и слова лились мерно и ясно, так что дядя Труман и не подозревал, каких страданий это ей стоило.

Закончив молитву, Герти осталась стоять на коленях, зарывшись головой в одеяло. Старик положил руку на голову девочки.

– Ты ведь любишь мисс Эмилию?

– Да, очень люблю.

– И будешь ее слушаться, когда меня не станет?

– О! – вырвалось у Герти. – Дядя, не покидай меня! Я не смогу жить без тебя, дорогой дядя Тру! Я не переживу этого! Я не жила до того, как попала к тебе, и если ты умрешь, я хочу умереть с тобой!..

– Не надо желать этого, дорогое мое дитя! Ты молода, ты должна жить, чтобы делать добро людям, а я уже стар и только лишняя обуза для тебя…

– О, нет! Ты не обуза! Это я была всегда бременем для тебя…

– Дорогая птичка, поверь, ты всегда была радостью моего сердца. Единственное, что огорчает меня, так это то, что ты трудишься и сидишь подле меня, когда надо ходить в школу. Но… все мы не от себя зависим… И вот что я еще хотел сказать. Я чувствую, что скоро покину тебя, даже раньше, чем кажется. Сначала ты будешь плакать, ты будешь в большом горе, но мисс Эмилия возьмет тебя к себе и найдет для тебя слова утешения. Вилли тоже сделает все возможное, чтобы облегчить твою скорбь, и вскоре ты вновь улыбнешься. Долгое время, быть может, ты, Герти, будешь бременем для мисс Эмилии и доставишь ей много хлопот: тебя надо будет учить, одевать… Но я надеюсь, что ты будешь хорошей девочкой и станешь во всем слушаться мисс Эмилию. И со временем, быть может, когда вырастешь, ты сможешь сделать что-нибудь и для нее. Она слепая; пусть твои глаза будут ее глазами; она слаба, надо поддерживать ее, как ты поддерживаешь меня. Если тебе станет грустно и тяжело на душе – с каждым это временами бывает, – вспоминай своего дядю Тру, когда он говорил тебе: «Будь добра, моя птичка, и все окончится хорошо». Ну, не огорчайся; ложись спать, детка, а завтра мы совершим хорошую прогулку… Вилли пойдет с нами…

Из любви к дядюшке Тру Герти взяла себя в руки и легла спать, но долго не могла уснуть; наконец она погрузилась в тяжелый сон и проснулась поздно.

Ей снилось, что дядя Тру опять бодр и здоров, с блестящим взглядом и уверенным шагом, что она и Вилли веселы и счастливы.

А в то время, как она видела этот чудный сон, тихо пришел вестник смерти, и в ночной тишине, когда все спали, отлетела душа доброго старого Тру.

Глава ХVI Новое жилище

Прошло два месяца. Уже неделя как Герти живет в доме мистера Грэма.

Эмилии не удалось взять девочку к себе тотчас после смерти Трумана. Они еще жили на даче, а потом собирались ехать куда-то далеко, к родственникам. Везти с собой Герти было неловко, а оставлять ее одну им не хотелось. Правда, миссис Эллис оставалась, но экономка не любила детей, и Эмилия не знала, как все это уладить. Она очень жалела, что как раз в такое время ей приходится так далеко уезжать. Не зная, на что решиться, она поехала в город, к миссис Салливан.

Было воскресенье. Миссис Салливан стояла у окна и глядела на улицу, когда у ворот остановилась карета мисс Грэм. Она выбежала навстречу Эмилии, ввела ее в комнату и усадила. Она так жалела, что Герти не было дома: Вилли уговорил ее пойти погулять. Миссис Салливан рассказала Эмилии, в каком отчаянии была Герти, как ее ничем нельзя было утешить и как она боялась, что девочка заболеет с горя.

– Я не знала, что с ней делать, – говорила миссис Салливан. – Она все время сидела на скамеечке у кресла дяди Тру, положив голову на его подушку, и ее невозможно было даже заставить поесть. Когда я говорила с ней, она как будто не слышала меня; я знала, что ей полезна перемена обстановки, и старалась увести к себе, но она совершенно безучастно шла туда, куда я вела. Не знаю, что было бы, если бы не Вилли. Когда он дома, все как-то лучше: он берет ее на руки, уносит в другую комнату или во двор, и каким-нибудь способом ему удается отвлечь Герти. Он умеет заставить ее поесть, а по вечерам, когда приходит из конторы, уводит гулять. Вчера вечером они пошли очень далеко, и это, видно, принесло ей пользу – она вернулась почти бодрой, хотя и очень устала. Я уложила ее в своей комнате, и она проспала всю ночь, так что сегодня ей значительно лучше. Утром они опять ушли.