Фонд последней надежды

Гулька задом слезла с высокого борта свадебного ложа, взяла полотенце и пошла в душ.

– Кого это я заловила, ты что! – вдогонку ей выпалила Ася. – Ты про Коршунова, что ли?

По телу прошла жаркая волна.

– Да ладно! У самой всё на морде написано, молчи уж, сволочь! – фыркая, прокричала из душа Гулька.

Ася сделала несколько кругов по номеру, ушибла колено о холодильник и с размаху упала на кровать.

– Только ты, Насырова, у меня смотри! – вытираясь, сказала Гулька.

Ася села.

– Гуль, да я… Ты же знаешь, я ведь… Это так, треп просто…

– Дура! – Гулька натянула миленькую разлетайку в горошек. – Наоборот! Сцапай его! Такие варианты раз в сто лет попадаются!

– Нет, Гуль, я так не могу…

– Ох и ослица. Ну что он в тебе нашёл, а? Мой тебе совет – затащи его сегодня же ночью на этот сексодром, поняла?

У Аси гулко стукнуло сердце.

– За меня не боись, подруга! – развивала мысль Гулька. – У меня свои планы! Ко мне Жаник вроде клинья подбивает. Давай, говорит, мамандай, вместе риски снизим… Болван, конечно, но симпатяга. Он с Жоркой поселился, а Жорка наверняка к Коровиной свалит, так что всё устроится просто чудно!

– А с кем Коровина живёт? – машинально спросила Ася.

– Практически, со всеми, а конкретно здесь – одна, она нечётная баба получилась, – охотно ответила Гулька, – короче, все ходы записаны, если провалишь операцию – гляди, здороваться перестану! Кстати, я с собой бритву и крем прихватила, надо тебе – иди в душ.

Ася нахмурилась.

Гулька, пыхтя, натягивала мягкие буркутские сапожки на свои толстенькие щиколотки.

– На ужин-то что наденешь?

Ася вытащила из-под кровати изорванную сумку, разложила на кровати свои наряды.

– Нда-а… Пробитая ты, – констатировала Гулька, окинув взглядом жалкую коллекцию из шерстяной юбки, свитерка с медвежатами (в катышках) и древних спортивных штанов.

Асе стало стыдно. И зачем натолкала в сумку это старьё? Конечно, гардероб у неё по-любому не впечатляет, но могла бы хоть постараться.

– Знаешь, я, наверное, на ужин не пойду, – горько проговорила она. – Ты мне из столовой бутер захватишь?

– С ума сошла?! Да мы тебя сейчас накрасим, оденем, родная мать не узнает! – возбудилась Гулька и мячиком запрыгала по номеру. – Держи блузончик в итальянском стиле. Он широкий тебе, конечно, но там подвязать можно. Ну и «бюстик» у тебя, сколько ж ему лет? Что, труселя такие же? Офигеешь с тобой. Ладно, не парься, он все равно в первый раз не разглядит. Юбчонку, так и быть, свою надевай, пусть будет классика. Колготки убери, убери, говорю, этот срам, нет, в помойку это говно!! Вот тебе чулки – имей в виду, от сердца отрываю, Леванте, между прочим. Та-ак… Сексапильненько… Туфли – жуть! Блин, это уже не исправишь. Волосы взбей немного… Слушай, я эту плойку сейчас ногами растопчу. Ты чё, рехнулась?! Хочешь жжёным волосом вонять? Давай я тебя расчешу, горе ты мое луковое. Вот так… И медальончик бабушкин, золотой, жертвую – последний штрих. Теперь будем делать морду.

Гулька, как миледи из старого фильма, принялась вынимать из косметички пузырьки, коробочки, тюбики, флакончики, пудреницы, карандашики, какие-то еще непонятные фитюлечки, фенечки и прибамбасики.

Сосредоточенно рисуя стрелки на асиных дрожащих веках, она задумчиво сказала:

– Одного не пойму. Как к вам Артём-кондом затесался? Он же, вроде, не по этому гендеру проходит. Вот, что значит жить по законам стаи!