Фонд последней надежды

Санаторий «Еуежай» сверкал в темноте, как сплющенная копия московской гостиницы «Космос». Ванькин джипарь с шиком подкатил к оленям, тревожно мигающим красным и зелёным светом.

– Ну, бля! Хорош миловаться! Выкатывайтесь, любовнички! – хохотнул Мадилян, оборачиваясь и с любопытством глазея на Асю с Олегом. Хекнул и шумно вылез из машины.

Через минуту, а может, через час, Ася с сожалением прошептала:

– И правда, пошли. А то сейчас налетят…

– Ещё чуть-чуть…

И снова неведомой величины фрагмент времени отпал, как кусок глинистого берега в пропасть.

– Эй! Есть кто?! Выходи! Аська!! Это ты там?

К окнам джипа липли белёсыми блинами встревоженные лица Гульки и Майры.

– Ну всё… Пусти, – она потянулась к дверце.

И ушла. Замок дверцы щёлкнул. Как из-под воды донеслись обрывки вопросов, упрёки, смех. Затем всё стихло. В мадиляновском джипе сразу стало холодно, запахло гнилью. Олег сжал зубы. Тело было неуправляемым, как астероид, летящий к Земле по одному ему известному маршруту. Через несколько секунд удалось выровнять дыхание. Он мельком подумал о вчерашних незыблемых ценностях. Вот херня! Не возжелай жены ближнего…

Всё упирается в реальность, размышлял Олег, медленно, но верно одерживая победу над плотью. Когда читаешь Канта, понимаешь одно, а когда Уэльбека – совершенно другое. И оба правы, как ни крути. С их нравственными императивами.

Он вышел из машины, вдохнул чистый морозный воздух и сделал шаг по направлению к крылечку. В следующую секунду праздничная иллюминация «Еуежая» разом погасла.