Фонд последней надежды

Ася очнулась вечером, мокрая, как мышь. Дрожащей рукой потрогала лоб – жара нет. Голова ясная, горло немного побаливает, слабость, но в целом – терпимо. Держась за стенку, побрела на кухню. Так холодно… Почему такой холод стоит в квартире? Отопление, что ли, выключили? Пойти, пощупать батарею. Или не щупать? А, всё равно… Обветшалый мамин платок пригибал к полу.

Гриппозные симптомы преобразились в какой-то затяжной дискретный кошмар. В бреду Ася бесконечно обсуждала с покойной тёткой Ириной рецепт королевского варенья из крыжовника. Тётка умерла лет двадцать назад, Асе запомнились только её усы. У тётки были проблемы с гормонами… И дача. Крыжовник, зелёно-полосатый, сочный, твёрдый – целое решето маленьких арбузиков – рассыпался, раскатился по чисто вымытому горячему ярко-рыжему дачному полу… Маленькая Ася хохочет, тянет ручки к маме – мама, мамочка, мамусечка, я тебя па-ца-лую… На ючки, возьми меня на ючки… Бедная тётя Ирина… Опухшая, отёчная, страшная… Жалкие мокрые усы… Не хочу варенья, нету у меня варенья, слышишь?.. Крыжовенное варенье варится сложным способом: вначале надо взять арбуз, срезать шкурку, продолбить в ягоде дырочку и слить в унитаз всю кровь… Блин, опять накатывает…

Чтение любимых авторов напоминало Олегу прободение желудка под наркотиками. Конечно, сам он этого никогда, боже упаси, не испытывал, но впечатление, раз сложившись в словесную формулу, не отпускало.

Все книги были на английском – чтобы и удовольствие получить, и язык освежить. После ему не раз приходило в голову, что чудовищное состояние, в которое он впал на этом райском острове, вероятно, можно было бы объяснить метафизической местью этих книг, вероятно, не самым лучшим образом перепёртых на инглиш.

Случилось же вот что. Воспаленные глаза слаженно скользили по строчкам, привычно стимулируя и пополняя внутренний словарик-резервуар, который вскоре раздулся и разросся, распирая своды черепа, как водяной матрац. Мысли же, призванные стреножить это безобразие, витали где-то далеко, были бесплотны и неосязаемы. И печальны, невероятно печальны… Что-то странное, требовавшее ударной дозы нервно-наивной русской классики, шевелилось и стонало в его душе. Но под гнётом проклятого тупого матраца, залитого европейской хернёй о трансцедентной тоске мастурбирующего индивидуума и восточными корчами самосознания в капкане философствующего онанизма, русский язык в ужасе сморщился и уполз куда-то в подсознание, изредка попискивая оттуда «на рыбалочку бы…», «пивка бы попил…», «позвони ей, дурак…», «маму хоть поздравь…» и проч.

Он не выходил из бунгало, ни разу не окунулся в океан, забывал обедать и ужинать, без устали истязая себя механическим пожиранием текстов. Болела голова-водяной матрац, желудок, в котором, казалось, застыли, болезненно упёршись в стенки, глыбы, слепленные из разлагающихся английских неправильных глаголов. Глаза, к ужасу Олега, начали проворачиваться в глазницах какими-то мерзкими головокружительными рывками…

А тридцать первого приехала Машка.

Ася шла по коридору на дрожащих от слабости ногах. Чаю бы. Или просто – воды горячей. Как солдатам из старых фильмов, бегающим по шпалам с чайниками – кипяточку бы… Из комнаты Влада послышался слаженный молодой хохот, следом что-то (или кого-то) уронили, снова обвал смеха. Его значительный голос заговорил, забормотал – неразборчиво, то ли «Юдофобы всех стран…», то ли «Дураки вы все…» Ася, передохнув, пошла дальше. Лишь бы никто в коридор не вышел. Стыдно – волосы сосульками, халат. Впрочем, всё равно.

На кухне грязь. По сальным тарелкам ползали наглые тараканы, похожие на разжиревших Д’Артаньянов, на полу поблёскивали клейкие лужи, даже не хотелось знать – чего. Впрочем, Ася уже такого в туалете насмотрелась – её никакими лужами не удивишь.

Она включила чайник и потянула залапанную дверцу холодильника. Пакет прокисшего молока, плесневелый хлеб, литровая «Финляндия» на клюковке и селёдочные хвосты в ассортименте. В ящике для овощей пустил корни пучок салата. В морозилке, правда, нашлась початая пачка пельменей.

Пока варились пельмени, тянула спитой чай, бездумно пересчитывая кафельные плитки. От холодильника до двери. От шкафа до плиты. От стола до холодильника и снова до двери.

Скоро Новый год…