Фора хочет жить

- Мы можем отправить ее на повторное тестирование. – предложил высокий мужчина.

- Это вызовет подозрения. – не согласилась женщина.

- А бездействие грозит Системе. – парировал высокий.

- Если элемент деактивировал свое эго бессознательного, мы не можем вторично проводить тестирование. – сочным голосом оборвал спор третий мужчина. Протерев мясистыми пальцами усталые глаза, он добавил, тоном неподлежащим обсуждению. - Усилить наблюдение и повысить уровень барбитурата во все капсулы. Готовьтесь саммус виро. Как и предполагалось…Грядут перемены.

11

Фора сидел за монитором и со слезами в фисташковых глазах смотрел новости. Санкционированный взлом системы со стороны хакеров позволил вещать на каждом канале массовые протесты и тысячные обращения людей со всего уцелевшего мира. Один за одним перед сотнями камер, люди различных возрастов и полов кончали жизнь самоубийством. Кто-то признавался в любви, кто-то восхвалял Бога, кто-то обращался к детям, кто-то к женам и братьям. Были даже любители слабо уцелевшей флоры и фауны. Люди обнимали животных и умирали. Прижимали цветы, падали в разноцветных полях, кружили вокруг деревьев и умирали. Фора смотрел на все это и не мог оторвать взгляд. Ему все происходящее казалось каким-то ненастоящим, сплошным дурдомом, непонятной, глупой вспышкой самодурства. Сотни, тысячи людей по собственной воли уходили из жизни. С динамиков только и доносились слова Любовь и Бог. И Бывший художник ни как не мог и не хотел понять этих странных людей. Он листал каналы, переключал станции, но повсюду были эти люди, мученики, смертники, одуревшие идиоты.

И вот, на экране, Фора увидел знакомое лицо, он невольно подался вперед, внимательно разглядывая появившуюся в эфире женщину. И действительно. Это была Мейро. Его дорогая, прекрасная подруга Мейро.

- Я благодарна за этот мир. За то, что я живу. Я восхищаюсь миром, который сотворен. Он прекрасен и полон чудес. Я облетела все уцелевшие континенты и острова. И понимаю, что такое великолепие мог сотворить только один, единый вечный и неделимый! Я хочу сказать спасибо, а мне запрещено раскрыть свое сердце. Тогда прошу о снисхождении ко мне и пусть душа моя упокоится с миром в обители твоей. Пастырь мой, я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной. Твой жезл и Твой посох - они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою, чаша моя преисполнена. Так, благость и милость Твоя да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Твоем многие дни… Мой единственный отец и добродетель это Господь. – тело высокой стройной женщины рухнуло замертво. В эфире уже показался другой мужчина, но перед глазами Форы, все еще застыл кадр падающей в небытие подруги. Бывший художник зажал голову руками и яростно зарычал в пространство не в силах остановить это массовое безумие, в котором участвовала его единственный верный друг. Которая, теперь навсегда ушла в мир неведомый и мало интересовавший его. Ее просто нет, повторял Фора, просто нет…

Открылась дверь и Фора вздрогнул, выключил быстро монитор. В проеме стояла какая-то растрепанная, совершенно растерянная Рагнхилдер. Она стояла так прямо перед ним, глаза ее были красны от слез, черные густые волосы не уложены и наспех собраны в пучок. Локоны сильных непослушных волос торчали в разные стороны и прилипали к мокрому лицу. Фора подбежал к спутнице и взял ее за худые руки, пытаясь привести в чувства.

- Не стоит. Не надо, дорогая. Прошу. Не смотри на это. Они глупцы. У нас все хорошо. Все хорошо, родная. – судорожно сипел он, то обнимая, то поглаживая женщину, сухие губы которой что-то бессвязно и беззвучно пытались шептать. – Умоляю не надо. Не делай этого. Ты нужна мне. Это все такие глупости. Прошу тебя. Мы же можем. Можем без всего этого. Ведь правда же? Мы проживем вместе долго-долго. Пожалуйста. Не делай этого. Останься со мной. Пожалуйста, не надо…

- Я тебя люблю. – слабо вырвалось из ее груди и Рагнхилдер тот час же впала в необратимое беспамятство.

- И я тебя. И я тебя. И я тебя. Всегда, всегда…И я тебя. – повторял Фора укладывая на колени безвольное бездыханное, очень быстро остывающее тело женщины. Он плакал и плакал как-то по-своему. Слезы просто катились, а он дышал и не дышал, продолжая монотонно повторять «и я тебя»…

12

На берегу обдуваемые ветрами сидели старики. Их лица были красны и поддернуты не только седой щетиной, но и явными, глубокими морщинами, которые лучше любого удостоверения кричали о возрасте их владельцев. Они сурово и безучастно смотрели в даль, каждый прибывая в собственных мыслях, а быть может, некоторые из них находились вообще вне всякого мыслительного процесса.

- Хорошо.

- Красиво. – скрипучие голоса стариков звучали как карканье голодных птиц.