Читаем Форма реальности. Скрытая геометрия стратегии, информации, общества, биологии и всего остального полностью

Сколько отверстий в этой сети? Это в каком-то смысле вопрос запутанный – подобно вопросу о количестве отверстий в соломинке или в брюках. Однако я уже дал вам на него ответ – в точности написанное выше число: количество ребер минус количество вершин плюс 1. Каждый раз, вырезая ребро из цикла, вы избавляетесь от одного отверстия. Когда больше вырезать нечего, у вас остается граф без отверстий вообще: дерево. Это не просто метафора, а фундаментальный инвариант для любых видов пространства под названием эйлерова характеристика; она очень, очень, очень примерно говорит вам о количестве отверстий[658]. Мы уже встречались с ней, когда считали отверстия в соломинках и штанах. Свои эйлеровы характеристики есть у соломинок, сетей и моделей 26-мерного пространства-времени из теории струн: единая теория охватывает все геометрии – от скромных до космических.

Итак, мы вернулись к геометрии деревьев. Дерево, которое получается в конце описанной игры с вырезанием ребер, называется остовным: остовное дерево графа – это дерево с теми же вершинами и с максимальным вырезанным числом ребер. Такие объекты встречаются в математике постоянно. Если вы построите остовное дерево для квадратной решетки (вроде улиц Манхэттена), то получится нечто знакомое под названием лабиринт. Белые линии на рисунке – это ребра[659]. Если у вас есть под рукой карандаш, то можете убедиться, что лабиринт связный: вы можете проложить путь от любой точки до другой, не покидая белых линий. По сути, существует только один маршрут, который можно проложить без возвращения.



Вы можете также изобразить остовное дерево, где вершины будут точками, а ребра – отрезками прямых; это больше похоже на то, как мы рисовали граф для разбиения избирательных участков.



У большинства графов сколько-нибудь приличного размера не одно остовное дерево, а много. Физик XIX века Густав Кирхгоф вывел формулу для их количества, однако она не отвечает на все возникающие вопросы, так что даже спустя столетие в этой области ведутся активные исследования. Здесь есть регулярность и структура. Например, сколько тупиков в случайном лабиринте? Конечно, чем больше лабиринт, тем больше в нем тупиков, но что, если мы зададимся вопросом, какую долю от мест в лабиринте занимают тупики? Очень крутая теорема Манны, Дхара и Мажумдара[660] 1992 года показывает, что при увеличении размеров лабиринта эта доля не сходится ни к 1, ни к 0, а по какой-то причине стремится к числу (8 / π2) (1–2 / π), чуть менее 0,3. Вы можете подумать, что число остовных деревьев в случайном графе будет более или менее случайным числом. Нет. Моя коллега Мелани Матчетт Вуд доказала в 2017 году[661], что если ваш граф выбирается случайным образом[662], то количество остовных деревьев будет четным с чуть большей вероятностью, чем нечетным. Точнее говоря, вероятность того, что количество остовных деревьев нечетно, будет бесконечным произведением:

(1 – 1/2) (1 – 1/8) (1 – 1/32) (1 – 1/128)…

где знаменатель каждой дроби вчетверо больше предыдущего. Снова геометрическая прогрессия! Это произведение примерно равно 0,419, то есть довольно далеко от 0,5. Такая асимметрия – признак какой-то более глубокой геометрической структуры на совокупности всех остовных деревьев; оказывается, существует осмысленный способ сказать, когда последовательность остовных деревьев образует арифметическую прогрессию![663]

Но чтобы объяснить это, мне пришлось бы углубиться в захватывающие подробности, а мы еще не спасли демократию. Поэтому вернемся к нашим избирательным округам.

Как только у вас в руках окажется остовное дерево, разделить сеть на части не составит труда: просто сделайте проигрывающий ход, убрав ребро и разъединив граф. Любой ваш выбор разделит граф на две части; если немножко постараться, то можно найти ребро, которое делает их примерно равными по размеру. (Если не выходит, возьмите другое дерево и начните заново.) Получится приблизительно такая картинка: и слева, и справа одну из частей я выделил, а другую – нет.



Теперь вы более или менее знаете, как работает ReCom[664]: берете удвоенный округ, выбираете наугад остовное дерево (например, проведя игру со случайным удалением ребер[665]), выбираете в нем случайное ребро, режете его – и ваш граф распадается ровно на два новых округа.



Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека фонда «Эволюция»

Происхождение жизни. От туманности до клетки
Происхождение жизни. От туманности до клетки

Поражаясь красоте и многообразию окружающего мира, люди на протяжении веков гадали: как он появился? Каким образом сформировались планеты, на одной из которых зародилась жизнь? Почему земная жизнь основана на углероде и использует четыре типа звеньев в ДНК? Где во Вселенной стоит искать другие формы жизни, и чем они могут отличаться от нас? В этой книге собраны самые свежие ответы науки на эти вопросы. И хотя на переднем крае науки не всегда есть простые пути, автор честно постарался сделать все возможное, чтобы книга была понятна читателям, далеким от биологии. Он логично и четко формулирует свои идеи и с увлечением рассказывает о том, каким образом из космической пыли и метеоритов через горячие источники у подножия вулканов возникла живая клетка, чтобы заселить и преобразить всю планету.

Михаил Александрович Никитин

Научная литература
Ни кошелька, ни жизни. Нетрадиционная медицина под следствием
Ни кошелька, ни жизни. Нетрадиционная медицина под следствием

"Ни кошелька, ни жизни" Саймона Сингха и Эдзарда Эрнста – правдивый, непредвзятый и увлекательный рассказ о нетрадиционной медицине. Основная часть книги посвящена четырем самым популярным ее направлениям – акупунктуре, гомеопатии, хиропрактике и траволечению, а в приложении кратко обсуждаются еще свыше тридцати. Авторы с самого начала разъясняют, что представляет собой научный подход и как с его помощью определяют истину, а затем, опираясь на результаты многочисленных научных исследований, страница за страницей приподнимают завесу тайны, скрывающую неутешительную правду о нетрадиционной медицине. Они разбираются, какие из ее методов действенны и безвредны, а какие бесполезны и опасны. Анализируя, почему во всем мире так широко распространены методы лечения, не доказавшие своей эффективности, они отвечают не только на вездесущий вопрос "Кто виноват?", но и на важнейший вопрос "Что делать?".

Саймон Сингх , Эрдзард Эрнст

Домоводство / Научпоп / Документальное
Введение в поведение. История наук о том, что движет животными и как их правильно понимать
Введение в поведение. История наук о том, что движет животными и как их правильно понимать

На протяжении всей своей истории человек учился понимать других живых существ. А коль скоро они не могут поведать о себе на доступном нам языке, остается один ориентир – их поведение. Книга научного журналиста Бориса Жукова – своего рода карта дорог, которыми человечество пыталось прийти к пониманию этого феномена. Следуя исторической канве, автор рассматривает различные теоретические подходы к изучению поведения, сложные взаимоотношения разных научных направлений между собой и со смежными дисциплинами (физиологией, психологией, теорией эволюции и т. д.), связь представлений о поведении с общенаучными и общемировоззренческими установками той или иной эпохи.Развитие науки представлено не как простое накопление знаний, но как «драма идей», сложный и часто парадоксальный процесс, где конечные выводы порой противоречат исходным постулатам, а замечательные открытия становятся почвой для новых заблуждений.

Борис Борисович Жуков

Зоология / Научная литература

Похожие книги

Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное