Формула Бога. Восхождение

Планета Сирения. Наши дни. С момента начала «грандиозного» по замыслам его авторов эксперимента прошло более двухсот лет. По меркам Сирении — пустяк, по меркам землян — в тысячу раз дольше. И с той и с другой стороны были взлеты и падения, надежды и разочарования. Руководители эксперимента, среди которых были Господь и Саваоф, Один и Яхве, Аллах и Демиург, за это время пережили «восстание» роботов, технические сбои, многочисленные ревизии и проверки как со стороны государственных, так и со стороны научных кругов. Земляне же за это время пережили несколько моментов, напрямую угрожавших самому их существованию. Уже ни для кого не было секретом происходящее в подвале института «Макротел Вселенной». Эксперимент привлек к себе внимание широкой научной общественности и приобрел там характер, если и не «антинаучных методов изучения сложно структурированных жизненных форм», то уж во всяком случае «скандальных». Мнения, как это водится в научной среде, разделилось диаметрально. Одни считали, что «группа безответственно настроенных ученых» перешла и попрала допустимые рамки морали и этики, «грубо и беспардонно» вмешавшись в естественный ход исторического и биологического развития Вселенной, другие же, настроенные менее воинственно, считали, не без оснований, что во всем этом имеется некое «рациональное зерно». Декан биохимического факультета — трус, карьерист и перестраховщик, на волне поднявшейся дискуссии собрался уже волевым решением прикрыть полулегальную деятельность, отбившихся от рук «морфологов». Однако тут на помощь «партизанам» пришло вполне официальное распоряжение от Высшего Совета Сиренианского Содружества Планет, являющегося верховным коллективным органом власти в системах населенных расой сиренианцев, о запрете вмешательства в деятельность данной научной группы. А по неофициальным каналам из того же источника, была донесена мысль о желательности всяческого содействия со стороны деканата продолжению опытов в данном направлении. Двух мнений быть не могло — в дело вступала большая политика. Ясно было одно — «наверху» идею спасения углеродных цивилизаций восприняли всерьез. Такая поддержка не могла не радовать. И если на административном фронте все выглядело более-менее благополучным, то на научном явно намечался кризис. Полиген-С, внедренный в геном жителей Земли, как аборигены сами называли свою планету, практически исчерпал свой ресурс. Жители планеты, ни в какую не желали идти по пути самосовершенствования. Всевозможные пороки, о некоторых из них, сами не всегда безупречные сиренианцы даже и не подозревали в кошмарных своих снах, буквально захлестнули все человечество. Ни пряник в виде обещаний блаженной жизни, ни кнут в виде угрозы вечных посмертных мук, ничего из богатого арсенала сиренианских психологов, подключенных на каком-то этапе к эксперименту, не смогло переломить ситуацию. Человечество упорно скатывалось к всеобъемлющей моральной деградации, даже, несмотря на некоторые успехи в техническом прогрессе. Процент людей достойных взять на себя цивилизаторскую роль бал на уровне статистической погрешности. Некоторый оптимизм, правда, все еще теплился в отношении гибридной цивилизации Платформы, но выходить на комиссию, которая должна была вот-вот состояться по поводу решения дальнейшей судьбы эксперимента, с таким скромным результатом на руках было просто нелепо. Ведь за сто пятьдесят тысяч лет с момента перехода первых колонистов на существование в иные условия обитания Платформа приняла к себе всего лишь около 800 миллионов особей, тогда как рассчитывалась на 80 млрд., что было почти на два порядка меньше планируемого. Сравнивать численность населения одной маленькой Платформы с цивилизацией сиренианцев, раскинувшейся почти по всему рукаву Персея было глупо — один катаклизм незначительного масштаба и вести равноправный диалог уже будет не с кем. А углеродная цивилизация землян тем временем уже начинала повторять процесс гибельного саморазрушения, как и все углеродные цивилизации до нее. Подтверждалась теория о несостоятельности углеродных цивилизаций преодолеть свои внутренние противоречия. Эксперимент грозил превратиться в грандиозное фиаско. Требовалось какое-то срочное решение, а оно не находилось. Даже верные соратники, которые бок о бок с Господем начинали это дело начали сомневаться в правильности поставленной задачи и при встречах тщательно старались не смотреть ему в лицо. Был, правда, еще один малюсенький и одинокий огонек надежды, связанный с Хесусом — его собственным сыном, с большими трудностями и ухищрениями, рожденным от земной женщины, но прибегать к этому последнему аргументу в деле спасения своей репутации, Господь не согласился бы ни за что на свете. Да и отношения отца с сыном как-то сразу не сложились. Достаточную холодность в их отношениях сам Господь объяснял тем обстоятельством, что он с самого начала не принимал никакого практического участия в его воспитании, а сын не знал отца до самой их встречи. Хотя могла быть и другая версия. Вполне могло статься, что сын просто не мог до конца простить отцу его отношение к матери — Марии, оставшейся там, на Земле. В результате всего этого, некий холодок отчужденности присутствовал в их и без того непростых отношениях. Хесус отказался жить с отцом на Сирении. Здесь все было чуждо и непривычно для него. Он, побыв немного на Сирении, решил, что на Платформе ему будет лучше. Жители Платформы были по духу ему куда ближе, чем сиренийцы. Ему нравился этот маленький по космическим масштабам мирок. Нравились люди, населявшие его, их чаяния и заботы, отношения друг к другу. Может быть, это объяснялось тем, что райанцы, хоть и далеко вперед шагнули по пути прогресса от землян, но все же не так фатально, как сиренийцы. Да и что уж тут скрывать, здесь он пользовался безусловным, хоть и не официальным, авторитетом. А на Сирении ему, максимум что светило, так это стать объектом всевозможных научных изучений, о чем хорошо понимал не только он, но и его отец, тщательно скрывавший от посторонних сам факт его краткосрочного пребывания на планете.