Формула Бога. Восхождение

— Верно, — согласился с ней Захария. — Герцогов и всяких там баронов нет. Все равны. Формально. Однако же, если здесь мы знаем его в первую очередь как философа и писателя древности, то там, прежде всего, вспомнят, что он был рабом, и уж потом только скажут, что, да, чего-то он там пописывал.

— Какой ужас! И ты так спокойно говоришь об этом?! — ее щечки тут же запылали праведным гневом, а кулачки невольно сжались.

— Время, — сказал тихо Захария, и повторил опять, — время — великий стиратель и уравнитель. Так что, положи назад скальпель, которым ты уже размахиваешь, собравшись вскрывать гнойники общественного несознания и недоразвитости.

Пока они так тишком перепирались Эзоп уже медленно, подволакивая ногу, подходил к ним, держа в охапке большие и маленькие глиняные кувшинчики. Подойдя к столу, он стал неспешно разгружаться от своей ноши, не позволяя Захарии себе хоть чем-то помочь.

— Ой! — воскликнула девушка, отодвигая орехи в сторону, чтобы освободить пространство. — Сколько кувшинчиков?! Какая прелесть! А зачем так много?

— А затем, — наставительно произнес Захария, — что в одних кувшинчиках, как ты выразилась, находится вино, а в других — вода.

— Вода?! Я слыхала, что древние греки на своих симпозиумах с гетерами, — тут она на миг запнулась, но быстро справилась с собой и продолжила, — пили разбавленное вино. Это такая традиция?

— Скорее необходимость, — вставил Эзоп. — Я смотрю, вы у нас девушка целомудренная по всем направлениям, поэтому и не знаете, что большинство греческих вин без воды просто невозможно употреблять.

— Неужели такое крепкое?!

— Нет. Просто очень густое. Гораздо гуще, чем сироп. Его можно есть как варенье — ложкой. Вот — посмотрите, — и с этими словами он наклонил один из кувшинчиков в другой, только пустой и подождал пока медленно и тягуче содержимое одного из них не начало переваливаться в другой. Вывалив, таким образом, грамм пятьдесят дегтеобразной пахучей массы он взял кувшин размером побольше и долил туда воды. — Подождите пару минут, а затем можете смело пить.

— Винный концентрат! Замечательно! — воскликнула, пораженная Ирия.

Эзоп присел на свободный треножец и мужчины еще раз, каждый со своим вином, проделали ту же нехитрую операцию.

— У вас такое разнообразное винное меню, — продолжала щебетать девушка, — неужели вы сами производите все эти сорта?

— Нет, конечно. Меня им регулярно снабжают соотечественники из евросектора, — ответил Эзоп, вертя в ручищах свою порцию вина.

— Ну, что? Я думаю уже можно попробовать, не так ли? — обратился ко всем Захария. Эзоп согласно кивнул на это предложение.

— За встречу! — провозгласил хозяин заведения, вставая. — Ибо только встреча после длительной разлуки приносит искренние минуты радости!

— За встречу! — поддержали его наши посетители, так же вставая со своих мест. Вино на вкус было терпким и пряным. И даже, несмотря на то, что было холодным, видимо Эзоп достал его из подвала, все равно приятно и бархатно обжигало гортань. Когда первый заход бы исполнен, юная особа продолжила свой допрос «с пристрастием»:

— Вы сказали, что вино привозят ваши соотечественники, а вам не грустно здесь одному, без них? — спросила она, явно игнорируя нахмуренный взгляд своего кавалера.

— Почему одному?! — удивился Эзоп. — Посетители у меня не переводятся никогда, да и без соотечественников я не остаюсь. Они каждый день приходят сюда, ко мне. Да вот хотя бы взгляните вон на ту четверку, — указал он кивком головы, — они ведь тоже из греческого кластера.

— Мне мой спутник поведал, что вы здесь чуть ли не с самого начала, — продолжала она терзать ресторатора. — Скажите, мне очень важно знать, поверьте не из праздного любопытства, почему вы променяли вполне себе обжитое место на только что сформированный сектор?

— Как сказал один из героев кинофильма по чеховским рассказам: «В Греции все есть!», а особенно много философов. Плюнь в прохожего — обязательно попадешь или в Ксенофонта или в Теофраста, — усмехнулся он. — А я предпочитаю жить в соответствие со словами, сказанными мною еще двадцать пять веков назад: «Лучше быть клювом цыпленка, чем хвостом тигра». Здесь я единственный философ, кто сочетает приятное с полезным — веду философские беседы и пополняю свой банковский счет, являюсь председателем неформального философского общества, которое регулярно собирается по средам. Ко мне сюда заглядывают частенько и из азиатского сектора, а уж Гийясаддин Нишапури вообще отсюда не вылезает.

— Простите, вы сказали Гийясаддин Нишапури? Это имя мне не известно.

— Омар Хайам, — тихонько подсказал ей Захария.

— А-а-а! Ну, тогда понятно! — засмеялась девушка. — Он всем известный любитель горячительных напитков. А все-таки, признайтесь, что это хоть и веская, но не единственная причина вашей, так сказать эмиграции? Только серьезно.

— Если серьезно, — задумчиво произнес он, наливая опять в свой кувшинчик, — то по большому счету, я ведь не совсем грек, вернее будет сказать, совсем не грек, а фракиец.

— И что? — непонимающе воззрилась она на него.