Формула Бога

Вначале он рассказывал отцу об увиденном в Тегеране, а когда тема поездки себя исчерпала, неуклюже попытался подбодрить отца, но тот досадливо махнул рукой. Суп был уже съеден, и в тот момент, когда жена вышла из комнаты с пустой тарелкой, старый математик жестом показал сыну, что хочет сообщить ему нечто по секрету.

— Я заключил соглашение, — прошептал он на ухо Томашу заговорщицким тоном.

— Какое соглашение?

Мануэл поднес к губам указательный палец.

— Тсс, твоя мать ничего об этом не знает. Ни она, и никто другой.

— Можешь быть уверен: я никому ничего не скажу.

Отец кивнул.

— Я заключил соглашение с Богом.

— Но ты ведь никогда не верил в Бога…

— И сейчас не верю. То, что я заключил с ним договор, вовсе не подтверждает, что он существует…

Томаш улыбнулся:

— Ну-ну.

— Я дал обещание выполнять все, что велят врачи. Абсолютно все. А взамен попросил лишь, чтобы он дал мне дожить до появления на свет внука или внучки.

— О, отец…

— А следовательно, твоя задача — не откладывая в долгий ящик, найти себе славную жену и произвести на свет малыша. Я боюсь умереть, не увидев внука.

Томаш сумел удержаться от кислой мины, которую ему хотелось состроить. Отец болен, и перечить ему нельзя.

— Ладно, я попробую разобраться с этим вопросом.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Мануэл глубоко вздохнул, будто его освободили от тяжкого бремени.

— Ну и хорошо. — Они помолчали. — Болезнь поедает мое нутро, и я не знаю, сколько еще продержусь — неделю, месяц, год или, может, десять лет… Иногда я просыпаюсь с надеждой, что мне снится кошмарный сон и после пробуждения все на самом деле будет хорошо. Но уже через пару секунд понимаю: нет, это не сон, а реальность. — Он покачал головой. — Ты не представляешь, как трудно просыпаться с надеждой и тут же терять ее, будто кто-то коварно играет с тобой, то даря тебе будущее, то отнимая, словно жизнь — это игрушка, которую можно отобрать. Иногда по утрам мне бывает жалко себя до слез… Мне приходит, конечно, в голову мысль о смерти, но такие моменты скорее исключение. В действительности я большую часть времени стараюсь сосредоточиться на жизни. Пока я жив, у меня всегда будет надежда на будущее, понимаешь? — Отец посмотрел на него с особым блеском в глазах. — А вдруг что-нибудь произойдет?! — воскликнул он. — В мгновения глубочайшего отчаяния я всегда цепляюсь за эту мысль, — и после недолгой паузы продолжил: — Знаешь, какой сон я часто вижу? Я лежу в факультетской клинике Коимбрского университета. Ко мне подходит доктор Гоувейа и, присев рядом, говорит: «Профессор Норонья, я получил из Америки новый препарат, который по результативности станет, похоже, сенсацией. Не желаете испытать на себе?» Я соглашаюсь, — отец замолчал, устремив неподвижный взгляд в бесконечность. — Спустя несколько дней мне делают компьютерную томографию, и доктор, чуть не крича, сообщает: «Она исчезла! Болезни больше нет! Метастазы рассосались!» — Он улыбнулся. — Вот такой сон…

— Может, так и будет.

— Да, может, так оно и будет. Знаешь, доктор Гоувейа рассказал, что известно много всяких историй о неизлечимых болезнях. Люди, находившиеся на грани смерти, испытывали на себе новое лекарство и, бац, моментально выздоравливали, пока дьявол протирал от удивления глаза.

Оба снова замолчали.

— Но ведь ты, отец, человек науки, ты никогда не верил в существование Бога. А теперь, однако, заключаешь с Ним сделку…

— Знаешь… если быть откровенным, я ничего не могу с уверенностью утверждать. То есть я — агностик, у меня нет уверенности ни в том, что Он есть, ни в том, что Его нет. Я не располагаю доказательствами бытия Бога, но объем моих знаний о Вселенной не позволяет мне так же уверенно заявлять, что Он не существует. — Отец кашлянул. — Видишь ли, с одной стороны, я — атеист. Мне всегда представлялось, что Бога создали люди, что это — чудесное изобретение, которое не только утешает нас и укрепляет, но и закрывает собой, когда требуется, белые пятна в нашем познании мира. Например, человек идет по мосту, и сооружение это вдруг рушится под ним. Поскольку истинные причины разрушения никому не известны, данный факт приписывают божественной воле. — Математик втянул голову в плечи, принимая смиренный вид. — Говорят, дескать, на то воля Божия. — Он снова кашлянул. — Это называется «Богом пробелов». Но сегодня, вооруженные современными научными знаниями, мы знаем, что мост обрушился не в результате воздействия на него Бога, а из-за усталости и износа материалов или избыточной нагрузки на конструкцию. Короче говоря, истинное объяснение произошедшего не имеет ничего общего с божественным. Понимаешь? В стародавние времена, когда человек заболевал, говорили, что им овладели злые духи. Сегодня о заболевшем мы говорим, что он подцепил вирус. Сверхъестественное — это не более, чем фантазия, вырастающая на питательном бульоне человеческого незнания о естественном.

— В таком случае сверхъестественного не существует.