Формула клада

– Вот и мне дюже интересно, кто тут чего с моих буржуев без меня брал? – в перекличку голосов добавился еще один голос – и, бесцеремонно раздвинув плечом хозяев дома, в комнату ввалился человек. Низкорослая приземистая фигура его была облачена в английский военный мундир поверх казачьих шаровар с лампасами. На поясе болталась изукрашенная золотом сабля, не иначе как старинная, именная и наградная, сорванная со стены в одном из старых офицерских домов. Из-под надвинутой на низкий лоб смушковой шапки постреливали глубоко утопленные в глазницах острые, «себе на уме» глазки. Джереми попытался поймать его взгляд, но тот немедленно метнулся в сторону, как у проворовавшегося приказчика.

– Ты хто такой, а? – Безошибочно определив начальника в товарище Алеше, приземистый шагнул к нему.

Товарищ Алеша покосился на лестницу, заполнявшуюся разномастно одетыми мужиками, сплошь увешанными оружием.

– Улановский, представитель Ревкома, – наконец неохотно процедил он.

– Гля, хлопцы! – Приземистый махнул рукой, явно призывая мрачных «хлопцев» присоединиться к своему возмущению. – Я как занял Одессу, так и Ревком жидовский появился!

– То ж… сам товарищ Григорьев! – роняя пучок рваных шелков на пол, завопил Сенька. – Атаман всей Херсонщины, Запорожья и Таврии!

– Шо, узнал меня, хлопче? – Григорьев бросил на Сеньку благосклонный взгляд.

– Та как вас не узнать, пане атамане! Вы ж такой великий герой! Вы ж немцев и большевиков разом с Петлюрой били… и Петлюру разом с большевиками… – Сенька сбился, видно поняв, что похвала становится сомнительной.

Но Григорьев только ухмыльнулся:

– А то! Французов тоже я победил: они – немцев, а я – их! Одним снарядом председательское кресло из-под ихнего Клемансо[61] выбил! На, целуй! – Григорьев сунул Сеньке короткопалую лапищу. – Будешь внукам рассказывать, шо сам атаман Григорьев тебе руку пожаловал!

С полным сознанием оказанной чести Сенька ухватил лапищу Григорьева обеими руками и звучно запечатлел на ней прочувственный поцелуй. Джереми брезгливо скривился… и увидел отражение своей гримасы на всех лицах: Соломона Моисеевича с супругой и дочкой, товарища Алеши и… Рыжих не было. Только что стояли по обе стороны двери – и ни одной, ни второй.

– Только атаманом не зови! – отнимая у Сеньки руку, пробурчал Григорьев. – Ты б еще полковником или штабс-капитаном назвал! Я командир шестой дивизии Третьей украинской советской армии!

– Пане полковнику! Господин штабс-капитан! – расталкивая запрудившую лестницу толпу, наверх пробились два бойца, тоже обвешанных оружием и обряженных в разномастное снаряжение, собранное со всех армий, сцепившихся в схватке Гражданской войны. И, перебивая тягучий наднепрянский говор резким волжским оканьем, затарахтели наперебой:

– Приказание выполнено!

– Хлопци вже тут, трохи радосни – бо город ж наш! – але усе розумиють, пане полковнику!

– Не больше кварты водки на брата, ваше благородие, и по пулемету на каждый десяток! Согласно вашему приказанию квартал полностью окружен!

– Навить мыша не проскочить, не те що буржуй або жид!

– Как представитель Ревкома я требую… – начал товарищ Алеша.

– Хлопче, а хочешь ко мне в дивизию? – Григорьев повернулся к Сеньке. Тот покачал головой… а потом неуверенно кивнул. – Ну так сунь наган ему в пузо! – скомандовал Григорьев, взмахом руки указывая на товарища Алешу. Сенька еще мгновение подумал – и сунул ствол нагана в живот товарищу Алеше. Григорьев шагнул поближе, всматриваясь в стремительно бледнеющее лицо. – А ты, случаем, сам-то не из жидов будешь, а, ревкомовский? – цыкнул зубом атаман. – А то приходили ваши ко мне в штаб поутру: все жиды, один, дурак, русский… Требовали, чтоб я им подчинился, чтоб хлопцы мои перестали жидов колошматить. Когда я наступал, со мной ни одного ревкомовца не было, а теперь ишь явились, хозяйничают!

– Правильно, батьку-атаман! – прогудел здоровенный мужик, перетянутый пулеметными лентами поверх драного мундира еще царской армии. – Чего они поперед нас до наших законных жидов лезут?!

– Люди мои в походе изорвались, пообносились… Я взял город – стало быть, мой он! – Кулак Григорьева сжался под носом у Алеши. – А ты со своим Ревкомом – не замай, самим не хватает! – И атаман поддел носком сапога изорванный ворох шелка. – Вот, хлопцы, – атаман сделал широкий жест, указывая на обстановку в доме, точно на огромный торт – угощайтесь, дескать! – Берите кому что нужно. Заслужили. Пока вы стенали под гнетом – жиды мошну набивали, пока вы кровь проливали – они по тылам отсиживались! Теперь ваше время! И ты бери, хлопче, шоб знал, каково оно – служить у атамана… у красного командира Григорьева!