Формула клада

– Я ее… уничтожу! На части порву!.. – Настя метнулась к Катькиной сумке.

– Э, нет, это я, пожалуй, заберу! – Вадька выдернул сумку у нее из рук. – Вы ж не знаете, она это или… просто котики. Я вообще не представляю, как бы она могла такое провернуть! – фальшиво возмутился он, вспоминая всунутый Катьке аптечный пакетик. – Тронете мою сестру – огребете по полной!

– Мы тогда нашу запись в Сеть выложим! Как она нас убить хотела!

– Удачи в начинаниях. – Вадька с треском захлопнул за собой дверь. – Раньше надо было.

В створку у него за спиной врезалось что-то тяжелое, и Настя яростно прокричала:

– У меня на мобилке ничего нет! Он все стер! Как ты это сделал, Тихонов?! Гад!

Вадька шумно выдохнул и поволок Катькину сумку к себе. То ли ненавидеть теперь сестру… то ли восхищаться? Просил же ее: сиди тихо, учись! Нет, корчит тут… биологиню-мстительницу, девушку-Х, повелительницу котов. Ох она получит!

У Вадьки зазвонила мобилка.

– Катька с тобой? – раздался тихий мамин голос.

– Что она еще натворила? – невольно вырвалось у Вадьки.

– А она натворила? – встревожилась мама.

– Да так… – промямлил Вадька. – С девчонками поцапалась.

– Поссорятся – помирятся… – мама тоже мямлила – совершенно непривычно и незнакомо, и Вадьку охватило предчувствие настоящей беды. – А вот я тут и правда… такого натворила… – голос ее становился все тише, уже почти неслышно она прошептала: – Я Евлампия Харлампиевича… потеряла… – И, срываясь на слезы, зачастила: – День рожденья в ординаторской праздновали, и я задержалась… сильно задержалась, часов на пять, прихожу… балкон нараспашку, а его… не-е-ет! Я искала, всю ночь по улицам… я даже в детективное агентство обращалась! «Белый гусь»… – мама всхлипнула. – Так и называется… Я надеялась… Говорят, они пропавших жвотных здорово находят… Три часа у них под дверью просидела. И никого-о-о…

– Уехали все, – автоматически подтвердил Вадька. Они с Катькой тут, рыжие – на Шри-Ланке, Севка – в лодочном походе, и даже Салям, двухметровый бородач, прикидывающийся хозяином агентства, еще не вернулся из отпуска, а если и вернулся, сам офис не откроет – работать все равно некому…

– Я же обещала, что все будет в порядке… – продолжала причитать мама. – Зачем я только заставила Катю ехать в эту вашу школу?! Она же не хотела… – Дальше все тонуло во всхлипываниях.

– Действительно… зачем… – заторможенно повторил Вадька, вваливаясь в свою комнату. И чего мама теперь от него хочет? Чтобы он сказал Катьке, что… ее обожаемый гусь… пропал?

В дверь снова постучали. Вадька совершенно по-детски зажмурился… и накрыл голову подушкой, чтобы не видеть и не слышать, какие еще беды приперлись по его душу.

Глава 13 Таки погром

Бух-бух-бух! – дверь грохотала. Теперь в нее колотили попеременно то сапогами, то прикладами.

– Не открывайте!

– Не откроешь им, иродам, как же! – заставляя Джереми лечь обратно на подушки, пробурчала старушка в таком же простом и солидном платье коричневой шерсти, какой носила экономка в дедовом доме. Она наскоро перекрестилась на пустой угол комнаты. – Господи-Иисусе-Христе, Богородица-Заступница, вы там скажите ихнему еврейскому богу, чтоб хоть сколечко помог, а то шо ж он как не родной! – И, подобрав платье, заспешила прочь. Под ее ногами испуганно и зло запели ступеньки.

Внизу брякнул засов и протяжно скрипнули петли. Что-то грохнуло, будто колотивший в дверь ввалился внутрь, неожиданно не встретив сопротивления.

– Чем могу, молодые люди… и юные барышни?

Джереми отчетливо представил, как, поправляя пенсне на мясистом носу, Соломон Моисеевич разглядывает пришельцев. А из-за спины хозяина дома, будто белки из-за ствола могучего дерева, выглядывают перепуганные домочадцы. Карандаш, скользивший по строкам растрепанного томика «Войны и мира», выпал у Джереми из пальцев, и он рывком заставил себя сесть. Боль прокатилась от плеча, стукнулась в пятки, оттолкнулась и ввинтилась в мозг. С трудом, словно на каждое веко по гире привесили, Джереми разлепил ресницы и принялся оглядываться в поисках штанов.

– Комиссия одесского Ревкома по изъятию излишков! Сегодня объявлен день мирного восстания[57]…

– Простите невежественного старого еврея, господа… – перебил Соломон Моисеевич, – то есть панове… или как там – товарищи… Вы сказали… Ревком? Разве не вы нынче власть? Так против кого вы тогда восстаете?

– Против таких, как ты, папаша, мироедов! – вмешался смутно знакомый Джереми голос – судя по злому кряхтению, именно его обладатель влетел в распахнувшуюся дверь и сейчас поднимался с пола.

– Замолчите, Сеня! – гневно вмешались два девичьих – и тоже знакомых – голоса. – Врага можно даже расстрелять, если он приносит вред, но оскорблять не имеете права!

– Помилуйте, барышни, если выбор таков, пускай лучше оскорбляет, брань старый Соломон как-нибудь переживет! – с печалью древнего пророка вздохнул Соломон Моисеевич. – Я так понимаю, раз у вас тут восстание новой власти против старого населения, звать полицию бессмысленно?