Формула невозможного

Пришельцы из космоса! Новиков невольно усмехнулся. Мы на Земле искали их следы, мы ожидали их, а когда сами вышли в космос, так надеялись встретить равную или высшую культуру. И вот – вдруг сами оказались в роли пришельцев. Что ж, попробуем сыграть роль до конца. Только – хватит ли мудрости? Сумеем ли, подобно Прометею, передать этому первобытному стаду факел знания – пусть самого первоначального? Сумеем ли побороть голод и ненависть? Подтолкнуть медлительную телегу прогресса?..

Так думал Новиков, нанизывая мясо кусок за куском на стержни.

Между тем, запах жареного мяса привлек аборигенов. Они стягивались к костру, беспокойно крутили головами, принюхивались.

– Сотни две «бифштексов» зажарили, – сказал Новиков. – Может, начнем кормление?

– Как бы это лучше сделать, – откликнулся Резницкий. – Если просто разбросать мясо по траве, – боюсь, начнется свалка. Придется каждому давать кусок в руки.

– Придумали! – раздраженно сказал Новиков. – Может, еще прикажете в рот им класть?

– Мне не нравится ваш тон, Алеша.

– Мне тоже многое не нравится, но я…

– Товарищи, ну что вы? – вмешалась Таня. – Нашли время препираться. Конечно, давать в руки нельзя. Смотрите, сколько их собралось. И вон еще идут. Кажется, все стадо в сборе.

– Включите счетчик унилока, – сказал Резницкий.

– Я включила. Давайте зажарим столько, чтобы хватило каждому, даже немного больше, а потом отойдем в сторонку. Не станут же они выхватывать друг у друга, если мяса более чем достаточно. Фу! – Таня помахала рукой перед носом. – Уже дышать нечем.

– Ну хорошо, – неохотно согласился Резницкий. – Уточните сколько «бифштексов» еще надо зажарить.

Но все получилось иначе.

Разведчики рассчитывали на то, что аборигены их боятся и не сунутся к костру, пока, они не уйдут. Но голод оказался сильнее страха. Вначале один-два, а затем уже и десяток аборигенов медленно двинулись к костру, и вот уже стало сжиматься серое кольцо…

Сейчас бросятся всей оравой, дикие, жадные, затопчут ножищами…

Надо выбираться. Но как?..

Новиков потянул из-за пояса трубку плазмострела.

– Только не это! – Резницкий схватил его за руку.

Кольцо угрожающе сжималось. Оставались считанные метры, считанные шаги…

Новиков выхватил из костра горящую головню.

– Таня, Сергей Сергеич, возьмите тоже! Пошли вместе! Не отставать!

Они двинулись тесной группкой, выставив вперед дымные факелы. Аборигены шарахнулись – обжигает, жарко! – в кольце образовался проход.

– Быстро, не отставать! – Новиков устремился в проход, размахивая головней. – А ну, дорогу, – заорал он на аборигенов.

Выбрались.

Кольцо за ними снова сомкнулось. Визг, верещание, кваканье… Взлетели, рассыпая искры, горящие ветки… Задние напирали на передних, топтали упавших, вырывали куски мяса у тех, кто успел до них дотянуться… Мелькнуло поднятое для удара копье Вожака…

Уже не визг, а пронзительный вой стоял над толпой дерущихся, торопливо жрущих, осатаневших аборигенов.

* * *

Новиков. Не расстраивайся. Так бывает: практика не всегда сходится с теорией.

Таня. Не надо утешать.

Новиков. Надо как-то обуздать Вожака. Он уложил шестерых – почти столько же, сколько растоптано. Мы тут наведем порядок. Только не плачь.

Таня. Да с чего ты взял?

Новиков. Завтра иду с утра в Большой Центр. Попытаюсь разобраться в его странной логике. Ведь он был создан для защиты племени – что же заставило его изменить собственной основной программе?

Таня. Ты хочешь снять сигнал опасности?

Новиков. Да, если удастся. Пусть Центр снова их кормит, лишь бы прекратилось взаимное избиение. В конце концов гуманизм – это чтоб не убивали друг друга.

Таня. Ох, Алеша, не знаю что и сказать… Почему вы молчите, Сергей Сергеевич?

Резницкий. Вот о чем я думаю. Они никогда не ели жареного мяса, никогда не нюхали его – и тем не менее накинулись. Что это значит? Ведь запах – та форма информации, которая, пожалуй, сильнее всего закреплена в памяти. Но в их собственной памяти она не может храниться. Она может быть закодирована лишь в прогениториальной памяти. Вот и выходит, что запах жареного мяса редуцировал… или, попросту говоря, поднял со дна сознания память предков.

Таня. Вполне логично. Но что из этого следует?

Резницкий. У нас есть ГРЗ-9.

Новиков. Не знаю, зачем вы его взяли. Мне говорил Заостровцев, что прибор еще не налажен как следует.

Резницкий. Девятая модель дала приличные результаты. Генератор активно воздействовал на участок мозга, управляющий механизмом наследственной памяти.

Таня. И вы хотите пробудить…

Резницкий. Видите ли, Таня, здесь особый случай. Пробуждая наследственную память у человека, мы вызываем воспоминание о далеких временах, вплоть до пещерных. Это представляет в общем-то сугубо исторический интерес, хотя отдельные навыки прошлого… ну, не хочу сейчас углубляться, не в этом дело. Здесь же – все наоборот. Казус контрарно, как мы говорим. Аборигены – продукт регресса, их предки были высокоразвитыми, и поэтому возбуждение прогениториальной памяти здесь приобретает особый смысл.