Формула невозможного

Центр мигал рисованными схемами, по черной панели пробегали цветные огоньки. Зеленый глаз в упор смотрел на Новикова.

«Я другой, – сосредоточенно думал Новиков. – Ты должен понять. Мы непременно поймем друг друга».

И вдруг он замер, напряженно прислушиваясь к смутному ощущению ответного импульса, пытаясь его разгадать, облечь в привычную форму слов.

«Что тебе здесь нужно?»

Это повторялось снова и снова, пока смысл вопроса не дошел до Новикова.

«Я хочу тебя понять. Хочу понять тех, кто тебя создал».

Прошло полчаса, а может быть, час или больше, – Новиков теперь не ощущал течения времени. Он отключился от всего, что могло помешать. Он неподвижно стоял, глядя на черную панель с быстро бегущими огоньками, и мысленно повторял одно и то же – и вот пришел ответ:

«Меня никто не создал. Я был всегда».

«Это не так, но… Хорошо, ты не поймешь… Раньше ты давал еду тем, кто здесь живет. Почему теперь ты перестал их кормить?»

«Не понимаю. Здесь только я. У меня есть еда».

«Ты перестал давать еду тем, кого охранял, – настойчиво повторял Новиков. – Раньше ты кормил их, а теперь они голодают».

«Здесь только я. Других я сюда не пускаю».

«Но ведь я другой. Я человек. Ты сам понял, что я другой, не похожий на здешних жителей».

Он повторял это до изнеможения, но, как видно, Центр перестал отвечать. Навалилась усталость, в глазах рябило от цветных огоньков. Нет, не огоньки, это ток моей крови… она стучит в висках… это я сам… Где я?!

А, так ты хочешь меня подчинить себе? Ну нет, не выйдет!

Новиков выполз из башни и повалился на траву возле шахты синтезатора.

Должно быть, некоторое время он дремал, лежа на траве. Было около пятнадцати часов, когда он проснулся, или вернее – пришел в себя, и первым ощущением был голод. Он был так голоден, как будто, никогда в жизни ничего не ел. Так голоден, что готов быть впиться зубами во что угодно – в землю, траву, в манжеты собственного комбинезона – лишь бы жевать, жевать.

Новиков вскочил на ноги. Быстрее на тот берег, к еде!

Нет, так дело не пойдет. Выбрось-ка из головы мысль о еде, скомандовал он самому себе.

Вот мачты локаторов-излучателей, их лопасти медленно вращаются вокруг своей оси. Они всевидящи. Никто и ничто не скроется от их излучений. Они могут, повинуясь команде Центра, накрыть огромную зону силовым колпаком. Ну, это мы как раз предусмотрели. Распыление «электронного экрана» – проверенная защита. Колпак нам теперь не страшен. Вездеход, окруженный экранирующим облаком, пройдет сквозь любую преграду, как нож сквозь масло. Но экран надежен не более получаса, потом частицы разряжаются, и надо распылять облако снова – а запас экранной пыли ограничен. В сущности, он взят на тот самый «крайний случай», который бывает только раз.

Было бы хорошо окружить себя облаком и все оставшееся до прибытия корабля время находиться в этом облаке, как в коконе.

Увы, это невозможно.

И не нужно! Потому что это значило бы признать свое поражение и полную никчемность экспедиции. Не за тем прилетали они на Симилу, чтобы играть с Центром в прятки.

Экспедиция прекрасно оснащена технически, но толку от оснащения пока никакого. «Посредник» и вовсе оказался ненужным.

Как сказал Сергей Сергеевич? Инстинкт разобщенности и вражды?.. Он, Новиков, добавил бы еще инстинкт жевания и глотания. Великий инстинкт, хранимый черным веществом мозга – субстанцией нигра…

Новиков глубоко задумался, пытаясь нащупать связь отдельных звеньев.

Теперь он размышлял о странном ответе Центра: «Здесь только я. У меня, есть еда». Что это означало? Как понять систему логики Центра?

Над шахтой курился легкий бесцветный дымок. Синтезаторы Центра, скрытые в глубине, работали. Они работали, как полагал Новиков, на внутриатомном уровне, они могли мягко, без внешних проявлений, рассыпать на составные частицы атомы любого элемента и построить из них все, что нужно. При этом, несомненно, высвобождалась энергия…

Высвободить энергию мгновенно – и тогда… Но Центр превосходно защищен от внешних воздействий. Попробуй подступись к его энергетике…

Но что это значит – «У меня есть еда»? Не может же он сам пожирать «пряники» собственной выделки. Какой бы сверхсложной и совершенной ни была машина, она все-таки – машина…

Постой, постой, сказал Новиков самому себе: а если…

Писк видеофонного вызова прервал его размышления. На экранчике сквозь переливчатое мерцание проступило Танино взволнованное лицо.

– Алеша! Скорей сюда!

– Что случилось?

– Я ничего не понимаю… Исчез Сергей Сергеевич…

Вездеход петлял меж могучих стволов, фиолетовые ветки упруго стегали иллюминатор. Лишь изредка расступались джунгли – небольшой поляной, тропой, проломанной динозаврами. Деклинатор добросовестно выдерживал заданное направление – но было ли это направление правильным?