Формула-О (СИ)

— Он знает, но никогда не скажет. У самого рыльце в пушку. Да и зачем ему, если он в любой момент может просто выкинуть меня из команды. В Эльдорадо меня не возьмут, а в прочих командах я не представляю никакой угрозы.

— А почему в Эльдорадо не возьмут?

— Потому что Чанёль, а они с Ким Чондэ дальняя родня. Чанёль хочет чемпионский титул. Если я вернусь в Эльдорадо, то Чанёль выйдет в запас раньше, чем я. А пока я на трассе, шансов у него нет. Я гоняю лучше — это объективно. Чанёль — хороший гонщик, но стабильный и предсказуемый. У него старая школа. Из него вышел бы хороший технический специалист, но чемпионом он не станет. Он слишком поздно родился. Сейчас не его время просто.

— А чьё? Твоё?

— Моё тоже уходит. Скорее уж, твоё. Если ты научишься разгоняться без модуля. А теперь завязывай с болтологией и марш на стартовую позицию. Ещё раз.

— Ненавижу тебя.

— Я в курсе, ты мне это всю ночь доказывал. Шевели своей аппетитной задницей.

— Зар-р-раза, — тихо пробурчал Хань для вида, но «задницей пошевелил» и вернулся на исходную позицию и постарался сосредоточиться на показаниях приборов. Это было сложнее, чем думалось. Хорошо ещё, что голос Чонина не отвлекал, а, как ни странно, помогал сосредоточенности.

Впрочем, все плюсы от тренировок ушли в минус тут же, стоило Ханю увидеть систему Саргас накануне открытия второй гонки нынешнего сезона Формулы-О. Система Саргас в самом деле напоминала висящего в безграничном космосе огромного осьминога из хромпластика. Как раз завершалось моделирование трасс, поэтому этот осьминог выглядел живым из-за слабо движущихся секций-«щупалец». При виде этой картины дух захватывало, а сердце ухало в пустоту и на миг замирало, чтобы после заколотиться с бешеной скоростью.

— Впечатляет? — шёпотом спросил Чонин, обняв Ханя со спины и притянув к собственной груди. Хань послушно доверился силе рук Чонина и слабо кивнул, не отводя глаз от иллюминационного комплекса и продолжая пялиться на Саргас. Потом чуть оклемался и тихо полюбопытствовал:

— На кой чёрт антаресийцам какая-то Формула-О, если у них есть такая трасса? Все прочие в сравнении с ней кажутся игрушечными.

— А какой смысл в достижениях, если их никому не показывать и не пользоваться ими? — Чонин коварно провёл кончиком языка по внешней кромке уха Ханя. Хань прикрыл глаза и закусил нижнюю губу, упиваясь лёгкой и почти невесомой лаской. Не выдержал и развернулся в объятиях Чонина, чтобы перейти к долгому и томительному поцелую.

Блаженство закончилось быстро, потому что деликатное покашливание заставило их отпрянуть друг от друга.

Бэкхён смотрел на них с невинным видом.

— Ну вы совсем распустились. Ифань, конечно, перебарщивает с правилами, но связь двух гонщиков вызовет кривотолки. Тем более что один из этих гонщиков — бета. Тут любой зайти может и увидеть… это. Хоть закрывайтесь, что ли. Для собственного спокойствия.

— Помнится, вам с Чанёлем это не сильно помогло. Закрывались, а ночная рубашка всё равно стала легендой Формулы, — развеселился Чонин и подмигнул помрачневшему Бэкхёну.

— Вот подстерегу в тёмном углу…

— Не подстережёшь, ты меня любишь.

— Твою бы самоуверенность… Хань, как ты его вообще терпишь? — возмутился Бэкхён, приготовившись метать молнии.

— Сам не знаю, а что?

— Ничего. — Бэкхён вздохнул и убрёл по своим делам, так и не рассказав, зачем их побеспокоил.

— А что за история с ночной рубашкой? Сотню раз слышал упоминания, но так ничего и не понял. Бэкхён носит ночную рубашку?

Запрокинув голову, Чонин расхохотался, потом помотал головой, продолжая громко смеяться.

— Эй!

— Погоди… — Чонин перевёл дух и, отсмеявшись, соизволил прояснить ситуацию с Бэкхёном. — Дело было после свадьбы Чанёля и Бэкхёна. Гонка тогда проходила в захудалой и необитаемой системе Шасс. Трассу там построили хорошую, но с отелями для гонщиков не успели закончить к сроку, так что все ютились на одной станции. Чанёлю и Бэкхёну, ясное дело, отдали на двоих целый блок. Вроде бы всё было в норме. Первая ночь, все спят, тихо. И тут внезапно возмущённый вопль Чанёля: «Если ты не снимешь свою проклятую ночную рубашку, я вообще весь твой багаж сожгу к чертям!» Ночь, все сладко спали — и тут такое. Спросонья все принялись соображать, что это ещё за ночная рубашка такая, потом вспомнили, что Бэкхён из семьи с пуританскими взглядами. Дошло. И вот, ночь, тишина, одинокий вопль Чанёля, а потом рёв всех гонщиков из всех блоков: «Бэкхён, сними эту чёртову рубашку — дай людям поспать спокойно! Ты и без рубашки красивый». Утром Бэкхён и Чанёль оба были как маков цвет. Красота. Помнится, это был единственный день, когда Бэкхёна никто не слышал — тот скромно молчал и старался не выделяться. С тех пор ночная рубашка Бэкхёна вошла в легенды Формулы, потому что от Чанёля все потребовали поставить ту самую рубашку на кон во время гонки. Ночную рубашку Бэкхёна получал победитель.

— Ты выиграл ночную рубашку Бэкхёна? — не поверил собственным ушам Хань.