Формула. Универсальные законы успеха

Результаты исследования показывают, что блестящее выступление на Конкурсе имени королевы Елизаветы и узнаваемость на ранних этапах карьеры предопределяли успех музыкантов. После этого принцип предпочтительного присоединения запускал цепную реакцию, выводя их на новый уровень. Музыканты, получившие высокие оценки на конкурсе, с большей вероятностью заключали контракты на звукозапись, попадали в каталоги и получали похвалу критиков. Само собой, это логично, если считать, что успех в конкурсе определяется лишь талантом. Однако мы уже знаем, что все конкурсанты талантливы, а выступления финалистов для судей практически неотличимы друг от друга. Получается, что в итоге места распределяются случайным образом с учетом необъективных факторов. И все же призеры — даже если они выбираются произвольно — получают огромные долгосрочные преимущества, обусловленные принципом предпочтительного присоединения. Награжденный музыкант становится «награждабельным».

* * *

В этом феномене есть аспект «социального доказательства», который можно разглядеть, воссоздав ситуацию на рынке с друзьями. Попросите их столпиться у лотка одного из торговцев — и вы увидите, что к этому лотку сразу как по волшебству выстроится очередь. Люди будут притягивать других людей. Вероятно, морковка с этого лотка не вкуснее морковки с соседнего, но энтузиазм покупателей подталкивает всех остальных разузнать, в чем там дело. Нам не хочется упустить ту самую морковку, ведь она вдруг начинает казаться нам более свежей, хрустящей и сладкой, даже более оранжевой, чем морковка с соседнего лотка, купить которую гораздо проще.

Как правило, мы выбираем, какие продукты покупать и какие идеи отстаивать, по принципу предпочтительного присоединения. Когда друг предлагает нам подписать петицию в социальной сети, в игру вступает тот же феномен. Даже если нас не волнует содержание петиции, мы с большей вероятностью подпишем ее, если нас попросят несколько человек. Если одна и та же петиция всплывает в четвертый или пятый раз, потому что наши друзья подписывают ее и делятся информацией об этом на своих страницах, в конце концов мы порой убеждаемся в ее важности. Должно быть, это важная петиция, она имеет значение для многих моих друзей.

Чтобы увидеть этот механизм в действии, взгляните на онлайн-платформу Change.org, которая позволяет создавать петиции с помощью нескольких кликов мышкой. Так было создано более 30 миллионов петиций, касающихся как местных, так и глобальных вопросов, как незначительных, так и крайне важных вещей. Поставив свою подпись, я могу запросить дополнительное финансирование для районного молодежного центра или потребовать, чтобы коллегия выборщиков изменила результаты выборов. Я могу попросить удалить непотребные сообщения с сайта или призвать губернатора даровать помилование осужденному на смертную казнь. В то время как одни петиции собирают миллионы подписей — особенно если речь в них идет о международной ситуации или событиях, освещаемых в национальных новостях, — под большинством подписывается всего несколько человек.

Заинтересовавшись тем, как кампания набирает видимость, Арноут решил провести еще один эксперимент. Он нашел двести недавно запущенных кампаний и обеспечил случайно выбранной сотне по десятку подписей. Вы наверняка догадываетесь, что он увидел: принцип предпочтительного присоединения работает и в идеологии. Случайно выбранные петиции, поддержанные ученым, набирали большее количество подписей, чем петиции, которые он обделил вниманием. Это значит, что даже в ситуациях, когда мы сталкиваемся с вопросами потенциально огромной политической или этической важности, скажем с вопросами справедливости, в дело вступает несправедливый механизм. Нам может показаться, что подобные петиции развивают демократию, но Арноут обнаружил, что изначально все они оказываются в равных условиях, однако впоследствии успех предопределяется успешностью петиции на ранних стадиях, а не моральной важностью вопроса. В моей ленте новостей на Facebook то и дело появляются петиции на разные темы. Я ставлю свою подпись редко — в основном в тех случаях, когда поднимаемые вопросы кажутся мне особенно важными: я подписываю петиции, которые призывают освободить ученого, сидящего за решеткой в стране с диктаторским режимом, или освободить университет от политического вмешательства. Я подписываю их, потому что мне не все равно. При этом мне кажется, что я принимаю сугубо личное решение. Однако в моей ленте всплывают лишь популярные петиции. Я не могу сказать, что меня не интересуют другие прошения. Возможно, они не менее важны. Однако никто не предлагает мне взглянуть на них. Этим петициям недостает изначального толчка: принцип предпочтительного присоединения еще не активировался в достаточной мере, чтобы привлечь мое внимание.

* * *