Форсайт

– Я понял твою особую способность, – сказал я, кивнув на кофе.

Лена смущенно улыбнулась.

– Верно. Я могу нагревать жидкости. Но только там, в форсайте. Иногда путаюсь. А ты…

– Так и не нашел ничего, – ответил я. – Может, у меня и нет особых способностей.

Лена покачала головой.

– Должно быть что-то… Думай, ищи. Это очень полезно.

– А что у Саши? – спросил я.

Лена заколебалась.

– Вообще-то не принято говорить о других… Да ладно. Сашка планирует.

– Планирует действия? – не понял я.

– Нет, плавно спускается. Может спрыгнуть с большой высоты и мягко опуститься. Странная способность, но иногда полезно. Пацан из «осенних», Рома, почти что летает: может прыгнуть и пролететь метров сто. Вот это круто, да? А чтобы совсем по-настоящему летать… таких у нас нет.

– Летают только те твари в небе, – задумчиво сказал я.

Перед завтраком, заполняя краткий отчет о форсайте, я рассказал ей про наши с Мишей приключения.

– Они меня нервируют, – призналась Лена. – Я не выбиралась из города, близко их не видела, но как-то неприятно. Летают там в облаках… Может, они ссут нам на головы!

– Фу, – сказал я с чувством. – Вся молодежь нынче так сквернословит?

– Нет, гораздо хуже, – засмеялась Лена. – Иди уж, дядя ждать не любит.

Кивнув, я оставил Лену наедине с кофе и пошел к выходу, размышляя, заглянуть по пути в коттедж или нет.

Но выбора, как оказалось, у меня не было. Перед зданием столовой стоял чистенький черный паркетник, похожий на тот, который я водил в форсайте. Только с зеркалами – гибэдэдэшников связанные с отражениями страхи не волновали. Когда я проходил мимо, тонированное стекло уползло вниз и я увидел Григоряна.

– Садись, Никита, – предложил он. – Прокатимся.

Чувствуя легкое смущение, я сел на переднее сиденье. Григорян сам вел машину, мы выехали с территории, и он почти сразу вырулил на трассу, игнорируя съезд на разворот.

– Не в город едем? – удивился я.

– Нет. – Григорян смотрел перед собой. – Лена тебя не слишком достает?

– Нет, – неловко ответил я. – Она хорошая.

Григорян помедлил. Сказал:

– Да. Но ей немножко сносит крышу. Не обижай ее.

– Нам всем сносит, – возразил я. – Даже не подумаю.

Он кивнул, будто заканчивая эту тему. И произнес:

– Я прочитал утренние отчеты.

– Уже? – удивился я.

– Быстро читаю. У тебя, пожалуй, самый интересный. Хорошо, что вы с Мишей наладили отношения между обоими личностями – нынешней и форсайтной.

– Как я понял, ничего нового вы из нашей поездки не узнали?

– Все города и поселки накрыты облачным куполом, – сказал Григорян неохотно. – Ты не знал? В интернете порой рассказывают… те, кто приблизился и выжил.

– В сети столько вранья, не понять, где правда.

– Про купола – правда. Приближаться к ним не стоит, стражи атакуют.

– Стражи?

– Так мы их называем, – туманно ответил Григорян.

Я помолчал, глядя на безнадежно отстающие машины – Григорян вел резко, агрессивно, что совершенно не вязалось со спокойным тоном. Сказал:

– Если бы вы ввели меня… нас в курс дела… дали всю подтвержденную информацию…

– Точных данных нет, гипотезы вас только запутают, – отрезал Григорян. – Мы тоже не все знаем, как я вчера убедился. И за это тебе и Мише спасибо.

Он свернул под указатель «Зеленоград».

– Куда мы едем? – не выдержал я.

– На кладбище.

– Мне еще рано, – мрачно сообщил я.

Григорян усмехнулся.

Мы действительно остановились возле кладбища. Вышли из машины. Я пошел за Григоряном, отметив, что тот поглядывает на смартфон с выведенной картой. Значит, не родственную могилу приехал навещать. У входа его ждал молчаливый мужчина, который протянул Григоряну букетик гвоздик в целлофановом саване. Артур Давидович поблагодарил его кивком.

На кладбище было пустынно, лишь возле одной могилы скорбно стояла бабулька, что-то шепча одними губами – я таких навидался в форсайте, – да вдали шла траурная процессия.

– Ненавижу кладбища, – сказал я. Меня будто прорвало. – Ненавижу кладбища, ненавижу прощания, ненавижу, когда умирают.

– Кто ж любит… – согласился Григорян.

Мы остановились возле одной из могил. Григорян положил цветы на снег, потом рукой протер надпись на памятнике.

Но я уже все прочел и увидел фотографию.

Анне-Нюре действительно было почти пятнадцать лет, когда она умерла – три месяца назад.

– Вот какая ерунда, – сказал Григорян задумчиво. – Когда вы с Мишей назвали адрес и имя девочки, мы стали проверять. И выяснилось… вот что выяснилось. У нее были форсайты, она даже в соцсетях писала – ну, поначалу, тогда многие рассказывали. А потом… потом покончила с собой. Ну, родители как-то замяли это, вроде несчастный случай, но вряд ли девочка просто так забралась на крышу и случайно навернулась…

– Как она может быть в форсайте? – спросил я, не отрывая взгляда от памятника.

– Не знаю. Те, кто погибает в форсайте, всего лишь перестают его видеть. А вот те, кто существует в форсайте, но умер в наше время… Оказалось, что мы упустили эту группу. Сейчас качаем тему по всем центрам. День-другой, и будет информация.

У меня голова шла кругом. Я присел на оградку.

Интересно, это нарушение каких-то кладбищенских обычаев или нет?