Форсайт

– Саша, ты же знаешь, почему она такая, – упрекнул я.

Сашку это не проняло, она лишь поморщилась.

– Вернемся? – предложил я. – Или тут будем ждать?

– Холодно, – заметила Сашка. – Давайте вернемся. Может, пожрем чего.

– Лучше ко мне, – предложил Миша. – Там припасов больше.

И мы пошли в сторону метро. Нюра потопталась у подъезда и двинулась за нами, соблюдая приличную дистанцию.

Я шел и думал о целой куче вещей сразу. Про то, что валяюсь сейчас в отключке под присмотром целой толпы врачей, охранников и даже настоящего священника – почему-то это вызывало неловкость. Про безнадежную попытку наших будущих личностей саботировать миссию – и от этого мне было стыдно. Про то, что Григорян это знал или подозревал – потому и начал миссию раньше, чем все думали.

Ну и про то, что мы для него расходный материал.

А что поделать? Иначе все мы мертвы. И он тоже мертв.

Перед магазинчиком, где обитал Михаил, было неприлично чисто. Асфальт выглядел выскобленным до блеска. Когда ниблы зачищают органику, они это делают на совесть, а тут недавно валялось очень, очень много мертвых тел.

Сашка с Мишей отправились внутрь, пообещав что-нибудь приготовить. А мы с Леной, не сговариваясь, остались на улице. Я не сомневался, что Григорян нас найдет, но почему-то не хотелось пропустить его появление.

Лена сидела, засунув руки в карманы куртки. Потом поморщилась, достала листок, пробежала глазами. Протянула мне.

– Слушай, а ведь это действительно последний форсайт.

Я глянул на записку, она была очень короткой.

«Еще раз в меня влезешь – убью себя».

– Не врет? – спросил я.

– Не врет, – уверенно сказала Лена.

Я порылся у себя в карманах. И обнаружил точно такую же записку, только написанную своим почерком.

Сговорились.

– Значит, надо справиться, – решил я. Посмотрел на Нюру, топтавшуюся в стороне.

Почему-то я только сейчас заметил, что она босиком. Туфли с нее, кажется, слетели еще при нападении стражей.

– Интересно, ей не холодно? – спросила Лена.

Я пожал плечами.

– А что она ест? – продолжила Лена. – Нет, я понимаю, что иногда – людей. Но вряд ли тут такое количество ротозеев, чтобы ее прокормить.

Скинув рюкзак, я достал из наружного кармана батончик из прессованных сухофруктов. Подошел к Нюре. Та чуть попятилась, потом остановилась. Она по-прежнему держала в руках стакан с погасшим огарком свечи.

– Хочешь? – спросил я. – Это вкусно.

Нюра робко протянула руку. Взяла батончик. Потянула его в рот, даже не снимая обертки.

– Да что ты делаешь! – Я забрал батончик, снял обертку, снова ей дал. Курага с прочими финиками-черносливом ссохлась до каменного состояния, но я знал, что ее несложно разжевать. – Обертку надо снимать!

Нюра послушно принялась есть. Зубы у нее были белые и блестящие, словно она только что пришла от стоматолога.

– Тебе не холодно? – спросил я. – Ноги не замерзли?

Она замерла, изо рта вывалилось несколько кусков разжеванного батончика. Нюра наклонилась, подобрала их, на миг застыла, разглядывая свои ноги. Выпрямилась. И неожиданно сказала негромко:

– Мне всей холодно.

– Найти тебе обувь? – предложил я.

Она покачала головой. Пояснила, с какой-то снисходительной ноткой:

– Я мертвая. Поэтому холодно.

Лена тихонько подкатилась поближе, явно заинтересовавшись диалогом. Нюра на нее не реагировала.

– Ты можешь рассказать, что с тобой случилось? – спросил я.

Девочка жевала, размышляя. Потом проглотила сразу половину батончика со странным, нечеловеческим движением головы. Сказала:

– Были страшные сны, как я здесь живу. Я прыгнула с крыши, чтобы сны кончились. И стали другие страшные сны, как я лежу мертвая. Так не надо было делать!

– Не надо было, – согласился я.

– Я ошибка, – сказала Нюра задумчиво. – Сбой. Вы тоже ошибки, но живые. А я мертвая. Я злилась. А вы меня спасли. Я поняла, главное, что мы ошибки. Нам не надо злиться.

– Не надо, – снова согласился я.

– Ты знаешь, кто такие стражи? – спросила Лена.

Нюра молчала.

– Нюра, те, которые сверху, кто напал на тебя, кто они? – спросил я.

– Изоляты.

Мы с Леной переглянулись.

– А кто это, «изоляты»? – осторожно поинтересовался я.

– Они изолируют конфликтную зону. – Нюра облизала пальцы. Протянула руку. Я торопливо достал еще один батончик, отдал ей, даже забыв открыть. Но теперь она сама сорвала обертку.

– Мы в конфликтной зоне? – спросила Лена.

Нюра покосилась на нее и неохотно ответила:

– Наоборот.

– Откуда ты все это знаешь? – не выдержал я.

– Я ошибка.

Из магазина вышла Саша, увидела нас, выругалась. Крикнула:

– Эй, у вас все в порядке?

Нюра тут же отступила дальше от нас.

– Расскажи нам, что ты знаешь, – попросил я. – Про изолятов, про конфликтные зоны. Все, что знаешь про Событие!

Но Нюра молчала, будто появление Сашки что-то в ней переключило.

– Пойдемте, мы кашу сварили, – позвала Сашка. – Даже на убогую хватит.

Кашу Нюра действительно съела, когда я показал ей, как это делается. По-моему, просто для того, чтобы сделать мне приятно. Но ничего больше не объясняла.

И надеть ботинки, которые нашел для нее Миша, она тоже отказалась. Сказала, что они «не белые», и осталась босиком.